Конфиденциальный источник - Йен Броган

Йен Броган

Конфиденциальный источник

Глава 1

Я поставила бокал вина на стол рядом с полупустой тарелкой каши и прибавила громкость радио. Леонард, ведущий программы «Поздняя ночь», негативно относится почти ко всему происходящему в Род-Айленде, но ничто так не выводит его из себя, как референдум о легализации азартных игр.

— Букмекеры! Мы все превращаемся в букмекеров!..

Взбешенный голос разносился по всей квартире. Я откинулась на спинку высокого стула и глотнула вина. Леонард не из тех трепачей с радио, кто спорит ради удовольствия. В его словах чувствуется искренность.

Позвонила Дори из Уоррика, сказала, что если люди хотят играть на деньги, они будут играть на деньги. Она говорила отрывисто, прибавляя лишние слоги.

— Почему б-бы штат-ту не войти в долю?

— Да что вы говорите!.. А может, штату взять под контроль и проституцию? — поинтересовался Леонард.

Дори, видимо, звонила в первый раз и замялась.

— Такое возможно? — спросила она.

Леонард поставил проигрыш из «Тэмми влюблена», который служил официальным подтверждением того, что дозвонившийся не в своем уме. Потом началась реклама.

Я принялась искать трубку радиотелефона. Думаете, трудно потерять трубку в однокомнатной квартире, где «кухню» от «гостиной» отделяет длинный стол? Однако я не умею поддерживать порядок. Газеты и бумаги лежат у меня стопками на полу. В конце концов телефон я нашла в углу туалета, на картонной коробке с книгами.

Возвращаясь к столу, я задумалась. Последний раз я звонила Леонарду вчера. По четвергам выходит передача о кино, и мы оба с нетерпением ожидаем, появится ли очередное продолжение «Терминатора».

Я представляюсь Мэри из Массачусетса, хотя на самом деле меня зовут Хэлли и живу я сейчас в Род-Айленде. Если работаешь в таком крошечном штате, приходится скрывать свое настоящее имя. Журналисты не должны высказываться, если, конечно, у вас нет собственной колонки в газете.

Я поставила бокал и положила трубку заряжаться. Сегодня просто послушаю. Отнесла тарелку и ложку в раковину, где уже скопилась грязная посуда. Собралась мыть, и тут меня отвлек звонок Андре из Крэнстона. Андре названивает Леонарду еще чаще меня.

— Азартные игры разрушают человека быстрее алкоголя, — говорит он уже в сотый раз.

Раньше Андре рассказывал, как из-за пагубного пристрастия скандалили и дрались его родители, как разорился отец и семье угрожала нищета. В жизни такой жути не бывает: скорее всего этот Андре — подсадная утка из числа активных радиослушателей.

Речь зашла о политике.

— Вполне очевидно, если город не может реализовать проект по изменению береговой линии без легализации азартных игр и появления новых казино, не нужно вообще браться за этот проект.

Для Андре все и всегда очевидно.

Я опустила тарелку с губкой обратно в раковину. На каждом углу кричат о возрождении Провиденса[1], а на самом деле Род-Айленд находился в финансовой дыре, у него огромный дефицит бюджета. Неужели Андре не понимает, что штату позарез необходим новый источник доходов? Совсем не сложно заткнуть рот Дори из Уоррика, посчитав ее слабоумной, но ведь она права. Ближайшие казино находятся в Коннектикуте, в часе езды от нас, а в электронном виде они доступны каждому по Интернету. Если люди хотят играть на деньги, они будут играть на деньги.

Вдруг меня охватила горькая обида за Дори. При мысли о весомости собственного аргумента по венам словно побежал электроток, маня к телефону. Я схватила трубку. Пальцы машинально набрали номер радиостанции.

Занято.

Я положила трубку на стол и сделала глубокий вдох. Конечно, никто официально не запрещал журналистам из печатных изданий звонить на ток-шоу, однако от них всегда ожидают объективности, беспристрастности и непредвзятости. Публике неинтересно, что ты лично думаешь о проблеме, важно только мнение экспертов. Случается, журналиста приглашают на ток-шоу в качестве гостя программы. А вот такой незапланированный звонок — другое дело.

Подожду пару минут, и обязательно какой-нибудь слушатель выступит в защиту Дори из Уоррика.

Чтобы отвлечься, я вытащила из-под стола рюкзак и достала из внутреннего кармашка лотерейный билет. Шансов выиграть мало, зато какой простор для фантазии! Мне нравятся пятидолларовые билеты с призом в миллион: можно помечтать о том, как заплачу все долги и коренным образом изменю свою жизнь. Даже в тусклом свете древнего светильника над столом заметно: в моей жизни необходимы перемены.

Мебелью в жилой части комнаты служили хлопчатобумажный матрац в алькове, предназначенном для обеденного стола, двадцатилетней давности дешевая софа с Гаити, дубовый журнальный столик и полка, которые я так и не покрасила. В чашке с мелочью нашелся четвертак, чтобы стереть защитный слой на билете. Если выиграю миллион долларов, первым делом обзаведусь новой мебелью.

Воображение рисовало изысканный интерьер, когда на передачу позвонил некий мужчина и начал критиковать мэра Провиденса:

— Чего он хочет добиться? Развратить город? Стать сутенером для всего Род-Айленда?

Мэр Билли Лопрести — самый рьяный сторонник легализации казино и заклятый враг Леонарда. На самом деле он невероятно обаятельный человек, и избиратели не утратили к нему уважения даже после того, как арестовали за взятки его главного помощника.

— Если вы вздумали голосовать «за» на этом идиотском референдуме, настраивайтесь на другую волну! — кричал Леонард. — И нечего слушать мое шоу!

Мне нравится, когда он бросает подобные фразы, приказывая людям, что делать. Можно подумать, ему плевать на рейтинг. Представляю, как это бесит его конкурентов с других радиостанций.

Я отложила лотерейный билет и потянулась за телефоном. На сей раз дозвонилась, попросили подождать.

В прошлом месяце мне довелось освещать благотворительное мероприятие — веломарафон, деньги от проведения которого предназначались приюту для бездомных ветеранов. Тогда я встретилась с Леонардом лично. Ожидала увидеть дородного человека, а он оказался велосипедистом со стройным мускулистым телом. При этом молодым — где-то за сорок — и неразговорчивым, словно от нежелания лишний раз напрягать голосовые связки. Леонард сообщил, что проезжает на велосипеде по тридцать миль в день. «Необходимо точно выдерживать дистанцию», — сказал он, и у меня возникло ощущение, будто Леонард дотошен во всем.

В середине интервью я заметила, что он внимательно смотрит на мой бейдж. Я старалась говорить немного в нос — не дай Бог, узнает. Может, он решил, что я пытаюсь его соблазнить в своем лучшем платье от Бренды Ваккаро? Оторвав взгляд от бейджа, Леонард как-то странно улыбнулся.

Еще один глубокий вдох и еще один глоток вина. По опыту знаю: перед звонком и спором с Леонардом нужно выпить для храбрости. Тогда первые две минуты голос не будет дрожать от осознания того, что ты в эфире.

— Я не собираюсь настраиваться на другую волну, Леонард, — сказала я, когда он вывел меня в эфир. — Вы меня не испугаете!

— Ой, Мэри! — звучало в ответ из телефонной трубки. — Ты же не станешь рассказывать мне о невинных забавах своей матушки и тетушки, которые обожают покупать лотерейные билеты?

— Людям необходимо развлечься, — сказала я. — Нужна надежда.

— Пустая надежда, — быстро парировал он.

Я взглянула на билет, брошенный на стол.

— Азартные игры не принесут вреда, если соблюдать меру.

— Прямо-таки? — усомнился Леонард.

— Почему огромные деньги — миллиарды долларов — должны уходить к индейцам в Коннектикут, когда они так нужны здесь, в Род-Айленде?

— Ты права. Воровская шайка всегда найдет, как распоряжаться дополнительным доходом.

— Бросьте. Управлять всем будут индейцы племени наррагансетов, а не мафия. К тому же назначат комиссию от штата, предпримут соответствующие меры…

— Ты правда веришь, что какие-то меры будут эффективны в Род-Айленде?

Я замялась. Акцент на слове «правда» и сочный баритон Леонарда заставили меня остановиться и подумать. А что я знаю о Род-Айленде? Я и живу-то здесь всего четыре месяца.

— Почему нет? — произнесла я утвердительно.

По радио зазвучали первые ноты «Тэмми влюблена», мелодии для слабоумных, и раздался громкий смех.

— Ах, Хэлли, — назвал он меня моим настоящим именем. — Ты так наивна.

Я стояла у венецианского окна на третьем этаже своей квартиры и смотрела на город, на закрытые магазины и широкие тротуары Уэйленд-сквер. Из делового района доносились вой сирен и размеренный гул машин, двигавшихся по шоссе И-95.

Стояла холодящая осенняя ночь. Под ярким светом луны я ощущала себя беззащитной, словно сама природа вступила в тайный сговор и выставила меня на всеобщее обозрение. Я прокручивала в голове сказанное в эфире и убеждалась в разумности и обоснованности своих утверждений, надеялась на неузнаваемость собственного голоса. Я звонила на передачу Патрика Кеннеди, посвященную легализации азартных игр и священникам-педофилам. Я звонила, чтобы высказаться о плохих фильмах, о хороших ресторанах и о «Потакет ред сокс»[2]. Руки невольно закрыли лицо. Боже, ведь я звоню, чтобы обсуждать все подряд!