Ведунья - Мария Викторовна Даминицкая

моих, и что тогда?

Не заклинайте, не молите,

Не должен и не смею я!

И колокол звонит к вечерне,

Благословите, мне пора!

Послушник быстро удалился

Благословение получив.

Амбросио отвёл вечерню,

Не мог забыть его визит.

Часть 4

Когда закончилась вечерня,

Монахи разошлись по кельям.

Аббат остался в ожидании,

Монахинь из монастыря.

На исповедь они сходились,

Амбросио монахинь слушал,

На путь смирения наставлял их,

С благословеньем отпускал.

Всё шло в обыденном порядке,

Покой собор сопровождал.

Но всё в мгновенье прекратилось,

В соборе начался скандал.

Одна монахиня спешила

Записку на пол уронив.

Амбросио её заметил,

Вернул послушницу на миг.

– Постой, постой, ты, дочь моя,

Письмо, ты, обронила.

Строку случайно прочитав,

Он вздрогнул, что есть силы.

Так содрогнулся с изумлением,

Что гнев сдержать не смог,

Письмо послушницы изъял он,

Чтоб прочитать его.

Монахиня покрылась краской

Стыда и ужаса.

– Прошу, не нужно, не читайте,

А то погибла я!

Аббат не слышал ее крик,

Письмо читал давно.

Когда закончил чтение,

Его всего трясло!

Взгляд гневный обратил аббат

Слова пронзали слух.

Как – будто удар грома были

И не щадил деву.

В грехе послушница зачла,

Любимый ждал ее.

Хотел спасти свою родную,

Но потерял он всё!

Быть может удался побег,

Не потеряв письма.

Но к сожалению тяжкий грех

Карался на кострах.

– Где главная монахиня?

Решать будет она!

Кричал в гневе Амбросио

Мольбу не слыша так!

– Прошу вас, умоляю,

Взгляните на меня!

Имейте снисхождение,

Я, правда так юна!

Клянусь оставшуюся жизнь

Я проведу молясь!

Я искуплять буду свой грех,

Так душу очищав!

– Какая дерзость и позор! —

В сердцах кричал аббат.

– Такого я не допущу,

Всю мерзость и разврат!

Прибежищем распутниц,

Чтоб монастырь наш был!

Вся снисходительность преступна,

Весь потеряла стыд!

Ты предалась утехам,

В нечистоте зачла!

Святое одеяние,

Грехом запятнала!

Не дерзай меня больше

И не задерживай!

Где главная монахиня?

Тварь не достойная!

– Постой, святой отец, молю

И выслушай меня!

Не упрекай меня в грехе,

Душой невинна я!

Задолго до монастыря,

Как я подстриглася.

Тогда была обручена

С любимым навсегда.

Наши сердца давно сплелись

Пред Богом много лет!

Никто не может так любить,

Как этот человек!

Когда гонения родни

Нас разлучили так.

Судьба свела с любимым вновь

В наш монастырский сад.

Мы каждый день встречали в нем

И слезы не держа,

Там предавалися любви

Так мы зачли дитя.

Достойный пастырь, я молю,

Вы сжальтесь над дитя!

Которое еще во мне,

Я с ним обречена!

Обречены на гибель мы

С малюткою моей!

Молю, не говорите ей,

Не говорите ей!

Отдайте мне письмо мое,

Не обрекайте нас!

Достойный пастырь, вы сильны,

Вы стойкий для соблазн!

– Какая дерзость, что за ложь?

Ты поражаешь ей!

Не уж то я сокрою все,

Какая же ты дщерь!

Я окажу тебе услугу,

Я так спасу тебя!

Плоть умершвляя в покаяние

Искупят все сполна!

Агата – мать! Агата где?

Молчать не в праве я!

Свернула ты с пути святого,

Где настоятельница?

– О, отче мой, что дорого,

Что свято, вам, молю!

– Прочь руки я не стану слушать

Ложь твою лживую!

Дверь ризницы открылась тут,

Монахиня вошла.

– Жестоко! Как жестоко все! —

Кричала в слух она.

Две старые монахини

К девице подошли,

Насильно подняли ее,

Прочь с храма повели.

Она усиленным рывком

Из рук освободилась.

– Амбросио! – кричала в след,

Так громко, что есть силы.

– Не уж то нет боле надежды?

Карать хотите вы!

О, милый мой, любимый Раймонд!

Спаси меня, спаси!

Услышь меня, злой человек,

Жестокий, беспощадный!

Надменный ты, поверь, поверь!

И сердце твое камень!

Ты мог спасти меня сейчас

И моего дитя.

Убийца ты и душегуб

Будь проклят, ты, змея!

Исполненный гордыней

И не запятнанный,

Стал ты глухим сейчас глупец,

К мольбам "развратницы"!

Какие искушения,

Ты сам преодолел?

Сбежал лишь от соблазнов,

Скрываясь трусом здесь!

Твой день, поверь, наступит!

Уступишь ты страстям!

И все сам испытаешь,

И будешь знать, что слаб!

Поймешь, что заблуждался,

А я буду мертва!

Не получив прощения,

Корить будешь себя!

Сказав последние слова,

В беспамятстве упала.

Ее тот час же унесли

Монахини из храма.

Упреки девицы, увы,

Амбросио задели.

И сжалилось сердце его,

На время, от бессилия.

Хотел ослабить приговор,

Агату попросил.

– Быть может, вы, смягчите кару.

– Ни, как уж нет,