Бамбук шумит ночью - Моника Варненска

Видя мое изумление, Си Тха улыбается и говорит:

— Об этом сообщило радио Нео Лао Хаксат, представляя народу первых гостей из «страны Полой», которые прибыли с дружеским визитом в наши освобожденные зоны.

…Мое внимание привлекают странные звуки, которые по мере приближения к гроту я слышу все отчетливее. Си Тха подтверждает мою догадку:

— Да, это динамо-машина, установленная в подземелье. Благодаря ей наша типография бесперебойно получает электроэнергию… Вы спрашиваете о тех бомбежках, следы которых видели поблизости? О, мы давно привыкли к этому: скажу для примера, что только в шестьдесят шестом году эти окрестности были атакованы американцами пятнадцать раз! Вокруг нас неоднократно разрывались бомбы, снаряды и ракеты, горел зажженный напалмом лес, градом сыпались шариковые бомбы…

Из грота выходит молодой лаосец. На руках у него малыш. Пальцами левой руки он сжимает пачку гранок. Это Чап Тхе, один из наборщиков. Щуплый, низкорослый, с буйной шевелюрой, он похож на мальчика. Но внешность обманчива — этот человек уже много лет работает в типографии.

Чан Тхе передает младенца жене — молоденькой лаоске, одетой в белую блузку и красную юбку (эти цвета так неожиданны на фоне сурового скального пейзажа!). Затем наборщик садится рядом с нами. Я беру из его рук первую гранку… О диво! Читаю и не верю собственным глазам! Ясно вижу слово: «Унгуентум»… Знакомые слова, набранные латинским шрифтом среди лаосских арабесок…

— Это этикетки для лекарств, выпускаемых нашими лабораториями, а также инструкции, как пользоваться ими, — объясняет Си Тха.

Маленькая девочка с косичками-хвостиками — еще один ребенок Чан Тхе — прильнула к коленям отца. Две другие девочки постарше примостились на топчане. Все трое посматривают на нас с любопытством, их черные глазенки блестят… У меня. сжимается сердце… Дети, младенцы — в пещерах, без света… Их дом — скальные укрытия, мертвый камень. Деревянные нары и висящая над ними противомоскитная сетка. Редкие выходы на поверхность, где свет, тепло и лучи солнца: там постоянная опасность налета «хыа бинь Америка»…

— Наша типография имеет сравнительно давнюю историю, — с некоторой гордостью в голосе начинает свой рассказ Си Тха, — Она была создана в пятидесятом году, когда еще существовал Нео Лао Итсала… Знаете ли вы, что так назывался наш Патриотический фронт в годы первого Сопротивления? То была предыдущая война…

Эти слова «предыдущая война» напоминают мне, что начиная с 1954 года, с Женевской конференции — той «первой», решения которой касались всего Индокитая, — ни на один день не стихал в этой стране грохот войны, не прекращались бон, разрушения и гибель мирного населения. А Си Тха продолжает:

— Типография функционировала не только в провинции Самнеа, но и в других местах, более выдвинутых к юго-востоку. Первой нашей «машиной» были простые литографские камни. Вы спрашиваете, сколько нас работало тогда?.. Шесть человек. Мы прямо с камня печатали призывы и лозунги, объявления и листовки. Самый большой тираж — тысяча экземпляров: сфера нашего влияния, да и сама территория освобожденных районов были тогда незначительными. Но в пятьдесят втором году наша типография расширилась. Число сотрудников тоже возросло — стало пятнадцать человек. У нас было уже десять литографских камней, накопился опыт. Мы стали работать лучше и эффективнее. Но увеличились обязанности и усложнились задачи, а решить их было не так-то просто…

Мой собеседник задумался.

— В пятьдесят втором году силы Нео Лао Итсала готовились к освобождению трех провинций Северного Лаоса: Сампеа, Фонгсали и Сиенгкуанг. Мы, работники типографии, тоже приняли в этом участие. Разделенные на две группы, мы последовали за армией, а вместе с нами путешествовало и все имущество типографии. Трудные дни пережили мы тогда. Правда, все, что требовалось нам для выпуска объявлений, листовок и бюллетеней, было под рукой. Но каждый из нас тащил на своих плечах по двадцать килограммов груза: кроме личных вещей и НЗ приходилось нести тяжелые литографские камни и прочий инвентарь. А если было нужно, мы помогали солдатам переносить оружие и боеприпасы. Нам были необходимы рис и соль. Вы знаете, что у нас, в горах, почти всегда не хватает соли. Но не менее нужно было печатное слово, призывающее к борьбе и победе, к лучшему будущему и желанному миру… Если нам позволяли время и обстоятельства, на привалах мы спешно печатали газетки и распространяли их среди бойцов. Те из них, которые умели читать или хотя бы разбирать по складам, делились прочитанным со своими товарищами…

Мерный шум динамо-машины, долетающий из скального укрытия, не умолкал пи на минуту. Из глубины джунглей доносилось щебетание каких-то тропических птиц. Но все это не мешало мне внимательно слушать и записывать повествование Си Тха. Многие факты, известные нам только по сводкам и коротким сообщениям в печати, приобретали сейчас большую ясность и значение.

— В июле пятьдесят четвертого года, после Женевы, нам показалось, что Лаос наконец-то вздохнет спокойно, что мы будем жить на своей земле свободными и независимыми. Силы Движения сопротивления, как вам известно, должны были перегруппироваться и передислоцироваться. Наша типография к тому времени находилась в районе крупного передвижения войск… Но вопреки нашим ожиданиям враг не прекращал атаковать те провинции, которые были территорией перегруппировки… С пятьдесят шестого года, когда Национальный фронт Нео Лао Итсала был преобразован в Нео Лао Хаксат, мы оказались в непосредственном подчинении его руководства. Много внимания уделил нам тогда и дал очень ценные советы председатель комиссии по воспитанию Тяо Сук Вокгсак…

— Председатель комиссии по воспитанию — это нечто вроде министра просвещения? — спрашиваю я, вспоминая названия комиссий в ЦК Национального фронта освобождения Южного Вьетнама.

— Да. Тяо Сук Вокгсак по-прежнему интересуется нами, и мы всегда можем рассчитывать на его помощь. Он не прекращает своей деятельности и в нынешнем Сопротивлении.

Короткая пауза. «Не прекращает своей деятельности и в нынешнем Сопротивлении», — повторяю я. Простые, обычные слова. Да, для многих людей, с которыми мне вскоре предстоит встретиться, в особенности для представителей старшего поколения, война длится беспрерывно уже двадцать с лишним лет!

— Вскоре после окончания прошлой войны число сотрудников значительно возросло: коллектив типографии состоял из сорока пяти человек. Не отказываясь от старой литографской техники, мы научились пользоваться полученными тогда полиграфическими машинами — более современными в наших условиях, но разумеется, несколько устаревшими с вашей точки зрения. У нас тогда появились два педальных китайских станка и одна старая французская печатная машина, дававшая возможность выпускать некоторые издания в красках. Из Вьетнама нам прислали станок местного производства для резания бумаги. Мы стали издавать не только листовки и бюллетени, но также и газеты. Когда Нео Лао Итсала был преобразован в Нео Лао Хаксат, мы организовали выпуск его центрального органа. Газета выходила поначалу нерегулярно, а затем точно каждые две недели. Тираж — три тысячи экземпляров — распространялся по всей стране. Наверное, вам такой тираж покажется мизерным?.. Но вы должны понять, что нам было нелегко даже в тот период, сначала казавшийся мирным. Мы были рады и тому, что могли подготовить учебники для школ, для наших детей…

Слушая рассказ Си Тха, я вспоминаю некоторые цифры: во времена колониального владычества, то есть до 1954 года, в Лаосе насчитывалось 90 % неграмотных; что же касается начального обучения, то это были преимущественно религиозные школы при буддийских пагодах, преподавали там бонзы. Да и число учеников в этих школах не превышало — в целом по стране — 10 тысяч. Лишь двести учащихся имели доступ в единственную полную среднюю светскую школу «для туземцев», как называли ее представители французской колониальной администрации. Но и эта школа не давала права на получение аттестата зрелости. Лишь в 1947 году французы открыли во Вьентьяне первую и единственную учительскую семинарию. Иначе было в освобожденных зонах: руководители Нео Лао Итсала делали все, чтобы даже в условиях войны вести активную борьбу с неграмотностью.

В 1957 году, после заключения дополнительных соглашений во Вьентьяне, по решению руководства Нео Лао Хаксат типография была разделена. Часть ее, вместе с сотрудниками и некоторыми машинами, осталась в провинции Самнеа, остальное было переведено во Вьентьян, где, как рассказывает Си Тха, ЦК Нео Лао Хаксат купил еще одну печатную машину и бумагорезку. К сожалению, часть типографского оборудования, оставшаяся в Самнеа, вскоре была разграблена реакционными и проамериканскими элементами.