Красивый, богатый, свободный… - Никки Логан

Образы пьянящих поцелуев среди роскошных пальто пронеслись в ее памяти.

– Обещаю, что никогда не соглашусь на меньшее, чем, по-моему, заслуживаю. Как вам это?

Не слишком хорошо, судя по тени, пробежавшей по его лицу.

– Таш…

– Извините, что перебиваю, – раздался позади равнодушный голос. – Ричард надеялся на несколько минут твоего внимания сегодня.

Натаниэль выпрямился, будто его застали с Адель, а не с ее дочерью. Таш воспользовалась моментом, чтобы подняться и оправиться от смущения. Натаниэль предупредил ее держаться подальше от его сына. Неужели Эйден действительно так испорчен?

Он извинился и тихо закрыл стеклянную дверь. Мужчины избегали смотреть в глаза друг другу. Эйден смотрел в окно невидящим взглядом, потом повернулся и пристально посмотрел на отца. Наблюдать, как двое мужчин, любящие отец и сын, обходят друг друга стороной, было ужасно.

– Как дела? – рискнула спросить Таш после напряженного молчания.

В ответ Эйден только кивнул, но, по крайней мере, кивнул в ее сторону.

– А как идет работа над заказом?

– Очень хорошо. Обретает форму, это будет нечто.

Дальше молчание. Отлично.

Но прежде чем она сумела нарушить его, Эйден повернулся и обратился к ней впервые за несколько дней:

– Знаешь, тебе не надо изображать заинтересованность, чтобы провести время с ним. Он никуда не денется теперь, когда нашел тебя.

Таш вздохнула, обнаружив, что они по-прежнему нисколько не ближе к перемирию, чем раньше.

– Я ничего не изображаю.

– Ты не выглядишь фанатом австралийского футбола.

– Это моя команда. Я обычно приходила сюда с мамой. Люблю футбол.

– Угу!

– В это трудно поверить?

– Ты скорее принадлежишь к территории женских сплетен, чем к территории фанатов. Постоянно смеешься над его шутками. А еще говоришь мне, что тут нет никакого подхалимства?

Таш нахмурилась. Что происходит?

– У нас одинаковое чувство юмора.

– Ты даже переняла кое-какие его манеры.

– Какие манеры?

– Ну, скажем, приподнимаешь бровь, когда сомневаешься. О-о, или громко выкрикиваешь: «Я и полмира!» Играешь под него.

Таш сжала пальцы с той стороны, где Эйден не мог их видеть.

– Не играю. У нас просто есть нечто общее.

– Тщательно продуманное.

– Зачем мне это делать?

– Чтобы привлечь его. Вскружить голову.

Таш небрежно отнеслась к оскорблению, уже успела привыкнуть.

– С какой целью? Ты же сказал, он никуда не денется.

– Ну, не знаю. Может быть, просто чтобы завоевать себе место в его жизни?

Или, пожалуй, занять место Эйдена. Нечто вроде потрясения в его взгляде поразило ее. След отчаяния. Для человека, который провел множество переговоров и заключил немало крупных сделок, это странно. Таш встала и перешла на его сторону у окна.

– Эйден, послушай…

Он повернул к ней мрачное лицо.

– Я понимаю, насколько все плохо между твоим отцом и тобой, знаю, как ты должен себя чувствовать.

– Ах, ты знаешь? Неужели?

Да, она знала. Как женщина, которая все детство пыталась быть достаточно хорошей, чтобы угодить отцу.

Таш попробовала снова:

– Уверена, легче перенаправить гнев на меня.

– Ты не думаешь, что заслужила мое недовольство?

– Мы оба были детьми тогда.

– Я говорю не про тогда. Я говорю про сейчас.

– Что я делаю, отчего ты так злишься?

– Ты с ним флиртуешь.

Серьезно? Опять?

– Я не…

– Я не скажу, что это нечто сексуальное, но ты все время находишься рядом, держа его на крючке.

– Я?

– Как он может разобраться с моей матерью, если ты всегда рядом, напоминая ему о своей?

Краска залила его лицо, у Таш сжалось сердце, она понизила голос:

– Ты хочешь, чтобы они выяснили отношения?

Эйден угрожающе шагнул к ней и тоже понизил голос:

– Я хочу навещать мать и не находить ее с макияжем толщиной в дюйм на явно отекших от слез глазах. Я хочу, чтобы внимание моего отца вернулось к нашей компании и он не зацикливался на прошлом, когда срываются важные сделки. Я хочу, чтобы он прекратил искать оправдания по каждому пустячному поводу приглашать ее тень.

Больно быть тенью своей матери в глазах Эйдена.

– Думаю, ты предпочел бы, чтобы у нас с твоим отцом была интрижка.

– Предпочел бы, клянусь. По крайней мере, это было бы только физической стороной.

Таш выпрямилась.

– Интересно, почему?

– Только потому, кем вы оба являетесь: генеральный директор и ремесленник. По крайней мере, тогда не было бы никакой эмоциональной угрозы.

Эйден сказал «ремесленник», как если бы имел в виду «куртизанка».

– Ты не думаешь, что генеральный директор и стеклодув могут сойтись?

Его смех звучал хрипло.

– А ты?

Таш пожала плечами:

– Почему бы и нет. Ты определенно заинтересован.

И вдруг она поняла, что они говорят совсем не о Натаниэле, а о божественных моментах в раздевалке. Когда ничто, кроме влечения, возникшего между ними, не имело значения.

– Я говорю не о краткосрочной перспективе. – Эйден поедал ее взглядом. – Это вполне возможно. Я говорю о чем-то более постоянном.

Эйден сказал «эмоциональная угроза». Будто долгосрочные отношения были явной опасностью для него.

Таш подбирала слова.

– Хочешь сказать, я недостойна большего?

– Вовсе нет. Ты красивая женщина, исключительно талантливая. Ты достойна большего, чем когда-либо имела. Но мы из разных миров.

Благодарю вас, мистер Дарси.

– Я вполне способна жить в вашем мире и делала это в течение года.

– Жарден – мелкая рыбешка по сравнению с акулами, с которыми плаваю я. Ты не протянешь и недели, – продолжал он.

– Неужели?

– Весьма вероятно.

– Докажи.

– Я не должен доказывать. Я просто знаю.

– Давай, Мур, подкрепи слова поступком.

– Хочешь поспорить?

Почему бы и нет?

– Да.

– О том, выживешь ты или нет в моем мире?

– Да. У тебя довольно непривлекательное представление о жизни, и, я думаю, ты не прав.

Неожиданно доказать его неправоту показалось ей жизненно важным. Как ради него, так и ради себя.

– Это смешно.

– Ты не хочешь изъять меня из обращения? – спросила Таш с вызовом, Эйден сощурился. – Я не смогу отвлекать твоего отца, если буду все время находиться с тобой, не так ли? Разве не этого ты хочешь? Дать ему возможность переориентироваться на жену.

Ее слова впитывались в его мозг, пока она внимательно изучала его. Именно этого он хотел. Что могло бы объяснить, почему он сказал «да». Но почему же она сама предложила это? Эйден прислонился бедром к балюстраде и небрежно скрестил ноги.

– Что ты предлагаешь?