Вместе с дублем - Александр Колокольников

другую сторону. Первый удар ногой по затылку он выдержал, но после следующего, опять же по голове, прозвучавшего как-то очень звонко, Тюрук замолчал и завалился на спину. Тут уже, один из добивавших, с хеканьем прыгнул ему на грудь. Дальше они стали обрабатывать ногами уже бесчувственное тело.

Когда подошедшие зрители начали останавливать разохотившихся бойцов, Костуш развернулся и отправился было искать извозчика довести до школы, и только затем вспомнил: он же сегодня ночует дома. У себя дома! А до дома идти-то всего ничего.

Первая ночь на новом месте прошла неспокойно.

Поначалу не мог заснуть — всё вспоминал схватку Тюрука, затем стал замерзать. Пришлось вставать, растапливать печку, благо дрова на кухне были: день назад протапливал печь, вот и остались.

Наконец согревшись, заснул, но достаточно скоро его разбудили странные звуки, источник которых находился явно где-то рядом за окном.

Накинув плащ, вышел на крыльцо и прислушался: появилась твёрдая уверенность что за домом кто-то ходит, причём, судя по громкости дыхания, это «кто-то» достаточно большое.

Костуш спустился с крыльца, заглянул за угол и при свети луны заметил силуэт крупного животного, типа собаки, которое, на своих четырёх лапах, медленно двигалось вдоль стены дома, иногда задевая туловищем плети винограда.

Дальше животное упёрлось в боковину террасы на половине Волита и начало медленно разворачиваться.

— Может какая-то больная собака? — подумал Костуш. — Может бешенная?

Всё же сразу лупить силой в больную собаку не стал, — зашёл в дом и вернулся уже с масляным фонарём. К этому времени непонятное животное завершило свой очередной цикл перемещений: упёрлось в стенку террасы уже Костуша, развернулось и направилось обратно.

Тогда-то Костуш и заметил, что на странном животном штаны, а подняв фонарь выше, рассмотрел кудрявую голову с блестящей в свете фонаря небольшой очень знакомой лысиной, лысиной своего соседа — писателя Волита.

— Да уж и надрался соседушка! А я Шекспира хотел из него делать! — с раздражением подумал Костуш.

— Шекспир, Шекспир! Ко мне! — скомандовал он Волиту.

Тот послушно повернулся и радостно, правда, по-прежнему на четырёх конечностях, побежал на свет.

Подойдя вплотную, задрал голову и начал что-то очень быстро, напористо и совершенно бессвязно говорить.

Костуш поначалу пытался вслушаться, но потом плюнул и за шиворот поволок Волита к его входу.

Они уже почти дошли, вдруг неожиданно писатель вырвался и бросился обратно.

— Стоять! Стоять! Плохая, плохая собачка! — прокричал ему вслед Костуш.

Волит действительно остановился и начал шарить руками по земле.

Оказывается, когда Костуш тащил его за шиворот, с Волита слетел ботинок, Удивительным образом это событие пробилось через пьяную хмарь, и Волит вернулся за ботинком, и мало того, быстро его нашёл.

Волит взял ботинок в руку и попытался подняться — ничего не получилось. Тогда просунул внутрь кисть и таким образом: с одним ботинком на руке, с другим на ноге, придерживаемый Костушем за шиворот проследовал до крыльца.

Отыскав у него в кармане ключ, Костуш открыл дверь в половину дома Волита, помог своему временно четвероногому другу преодолеть ступеньки и добраться до кушетки. Верхнюю часть туловища писателя, Костушу пристроил на кушетке, а нижнюю, даже не стал и пытаться.

Покидая «обитель поэта», Костуш оглянулся: Волит уже спал, стоя коленями на полу, грудь покоилась на кушетке, а под щёку он пристроил руку, обутую в ботинок.

— Нет, не быть тебе Дюма! И Шекспиром тоже: не быть, не быть! — вынес приговор Костуш. — Разве что сделаю папой Буратино. У него, правда, уже есть один — папа Карло, теперь появится ещё и местный папа — Волит.

Как позже выяснилось, мастер Ярич, своей новоявленной «пациентке» — мадам Лорет, предложил поехать к нему домой, дабы более полно изучить анамнез болезни.

Проходя вместе с «пациенткой» через зал к выходу, наткнулся на Волита.

Оценив «пограничное» состояние писателя, захватил с собой, пока тот ещё мог самостоятельно передвигаться и осмысленно говорить.

Мастер Ярич подвёз Волита на извозчике к их с Костушем дому на Парусной улице. Проследив, как писатель достаточно уверенно открыл калитку и зашёл внутрь дворика, Ярич со спокойной совестью уехал.

Каким-то образом, Волит обошёл дом и двинулся по его задней стенке, в поисках ступенек к своему жилищу.

В силу прихоти бывших владельцев оба крыльца дома были удлинённые, точнее сказать: к обоим торцам дома примыкали террасы, метра на три длиннее основного здания, тем самым строение представляло из себя букву «П» с укороченными ножками.

Волит двигался вдоль задней стены, надеясь найти ступеньки, но не осознавал, что оказался на тыльной стороне здания, во внутренней части буквы «П».

Там он и метался: упирался в одну ногу от буквы «П», разворачивался, затем в другую, опять разворачивался и так неоднократно. Похоже, свои поиски входа начал о двух ногах, но затем перешёл в более устойчивое положение.

Выпитое им в значительном количестве бренди, сильно сказалось на работе мозга, но предало бодрости и упорства.

Когда, разбуженный среди ночи, Костуш вывел его из этого «лабиринта», Волит уже утоптал за домом землю до каменной твёрдости.

Заночевав первый раз в собственном доме, в дальнейшем Костуш только иногда забегал туда днём, но за пятидневку остаться на ночь не случилось.

Следующий раз, заночевать в доме на Парусной, заставили обстоятельства.

Костуш сидел на лекции в училище целителей. Аудитории училища располагалась в дальнем крыле старого княжеского замка, в центральной же части донжона находился городской госпиталь.

В тот день, недалеко от Либорга, случился сильный пожар на барке, идущей вверх по реке из княжества Древленского в княжество Верхнерульское.

С этой барки в госпиталь поступило много пострадавших от огня пассажиров.

Город Либорг стоял на берегу реки Рул. Благодаря тёплому климату судоходство по ней было круглогодичным. В верховьях, зимой река ещё могла покрыться льдом, но в районе княжества Либоргского, только изредка ночью у берега появлялась тонкая ледяная плёнка.

Пожар случился на барке, перевозившей наёмных работников для рудников княжества Верхнерульского. Огонь вспыхнул в трюме, когда судно находилась на середине реки. Некоторые из пассажиров, заключившие длительный контракт, ехали целыми семьями, отчего среди пострадавших были не только мужчины, но ещё и женщины, и дети.

Прямо во время занятий, в аудиторию вошёл представитель госпиталя и попросил всех, кто умеет обезболивать, или ускорять регенерацию, пройти в госпиталь для оказания посильной помощи: персонал из-за наплыва травмированных не справлялся.

Часть учеников, среди них и Костуш, встали и отправились в госпиталь.

Всех привлечённых достаточно быстро отпустили: в основном начинающие целители могли делать только местное обезболивание — требующие значительных расходов силы, потому быстро сливали свой дар.

Костуш