Головнин. Дважды плененный - Иван Фирсов

Надо сказать, что собеседники не ошиблись в суждениях о трудностях взаимного сближения с нашим дальневосточным соседом. Быть может, у японцев были основания настороженно относиться к пришельцам из-за океана.

Маршрутами своего земляка Магеллана первыми побывали в Японии португальцы. Предприимчивые торгаши под прикрытием корабельных орудий прочно овладели японским рынком, извлекая баснословные барыши. Следом за купцами двинулись католические миссионеры. Выгодный рынок привлек конкурентов, испанцев и голландцев. Как всегда, там, где деньги, схватки между со перниками особенно жестокие..

Японцы почувствовали угрозу традиционному вероисповеданию и вековым феодальным порядкам. Действовали они решительно. Сначала порвали все связи с Испанией, потом предписали покинуть страну португальцам. Те заупрямились, кто же откажется от лакомого куска. Решили напомнить о себе солидно.

Полтора столетия назад прислали в Нагасаки большое посольство, 60 человек. Японцы всех до одного казнили. Впредь ни один иностранец, по законам верховной власти, под страхом смертной казни не имел права подходить к берегам Японии. Правительство бакуфу разрешило торговать только одним голландцам, которых поселили на одиноком острове…

Западная Европа далека от Японии, а Россия поневоле оказалась соседом. Сибирский казак Владимир Атласов вызволил из корякского плена японца Дембэя Тотекау, представил его Петру I. Другой казак, Иван Козыревский, общался с японцами, составил «Описание Апонского государства». В свое время Козыревский просился в экспедицию к Берингу, но тот ему отказал…

Где море, там и горе. Между Россией и Японией пролегли воды и моря Великого океана. Водная среда сближает людей, народы, но, когда эта стихия показывает свой нрав, людям невмоготу, а иногда и смерти подобное случается.

Тот же казак, Иван Козыревский, доносил в челобитной, что в 1710 году, у берегов Камчатки разбилось небольшое японское судно, буса. Казаки спасли четырех японцев, решили вернуть их на родину. На следующий год «поделав суды, какие прилично», казаки отправились в плавание. Сначала высадились на острове Шумшу, потом перебрались на Парамушир, встретили местных жителей, айнов… Потом побывал Козыревский на всех Курильских островах и собирал ясак [28].

Но океан, когда гневался, не разбирал обличие и наречье своих обитателей-мореходов. Не миновал никого, со времен Дежнева и Беринга…

Японские мореходы строили небольшие, но добротные суда — «парусники». Ловили рыбу у своих берегов, торговали товаром, но только внутри своего государства. Центральные правители, бакуфу [29], издавали строжайшие указы, запрещали своим подданным строить крупные суда, покидать свою территорию. Тот, кто оставил свою страну, приравнивался к изменникам…

Но море не считается с указами и нравами. В декабре 1783 года, 13 дня, на небольшом судне 17 моряков из города Широко, отправились торговать в столицу Эдо. Все бы ничего, но на полпути они остановились передохнуть в бухте Семиоде, где уже стояло на якорях несколько десятков таких же судов. Время зимнее, океан то и дело бунтует. Ночью разыгрался жестокий шторм, суда потащило в разные стороны, навалило друг на друга. Соседнее судно с размаху ударило «Синсе мару» в корму, раскрошило на куски руль. А что такое парусник без руля в открытом море? Неуправляемый ковчег. Осталось предаться на волю Божию. Спустили японцы паруса, срубили мачту и вручили свою судьбу океану, надеясь на счастливый исход.

Семь месяцев испытывал их Нептун, на восьмом прибило ладью к Алеутскому острову Амчатка. Поспешно бросив якорь, пересели японцы в шлюпку, на берегу им махали руками люди.

Приветили японцев алеуты и русские промышленники с разбитого в этих местах судна.

Пока русские и алеуты угощали проголодавшихся японцев, океан взыграл, «Синсе мару» водило туда-сюда на якорном канате, который, на беду, перетерся о камни. Судно разбилось, и остатки его выбросило на берег…

Через три года русские из остатков своего бота и японского судна изладили новый бот и на нем добрались до Нижне-Камчатска. Оставшихся в живых шестерых иноземцев переправили в губернию, в Иркутск. Там-то Лаксман и познакомился с «начальником японского судна» Коодаю. Любознательный японский купец упросил российского путешественника взять его с собой в Петербург, «оказал желание узнать Российское государство». Обо всем этом естествоиспытатель и путешественник Кирилл Лаксман поведал в своем письме президенту Коммерц-коллегии Александру Воронцову и графу Безбородко…

Воронцов по этому поводу не раз имел обстоятельную беседу с первенствующим членом коллегии иностранных дел Александром Безбородко.

— Нынче оный Лаксман и приволок с собою того япони в столицу, — сообщал Воронцов при очередной встрече с Безбородко, — хочет употребить сей случай на пользу отечеству, завести с японцами знакомство с выгодою нашей торговле.

Воронцов протянул письмо графу Безбородко:

— Почитайте, граф, о чем печется Лаксман.

«Я ласкаю себя приятною надеждою, — читал вполголоса Безбородко, — что таковый первый опыт к заведению с японцами дружбы и торговли будет не безуспешным. А наипаче естли Ея И. В. нашей всемилостивейшей государыне, яко великодушнейшей покровительнице несчастных, благоугодно явиться подкрепить сие начинание высочайшим сообщением к японскому правительству и некоторыми подарками, состоящими в сукнах, камлоте, сафьяне и прочьи, каковые товары голландцы, приезжающие в Нанчисаки, меняют на круговое золото. Наши же купцы могут ежегодно выменивать японской чай, сарачинское пшено [30], шелковые и бумажные ткани, золото и прочее, у южных Курилов — на сукна, кожи, на бобровые и рысьи шкуры и прочее».

Безбородко вернул письмо:

— Про то мне Лаксман в сути то же прописывал. Свои доводы о выгоде торговой тщится. Это по вашей части, ваше сиятельство. Больше того, предлагает начальствующим в экспедицию назначить одного из своих сыновей, обретающихся на службе в Иркутске.

Воронцов, видимо, тоже подумал не только о выгоде торговли с Японией.

— Еще доносит оный Лаксман о неизвестном нам пути по реке Амур, без открытия коего российские владения на Тихом море не могут приносить должной пользы.

— Сие, граф, по ведомству Адмиралтейств-коллегии, — ответил Безбородко, ему несколько надоел затянувшийся Разговор, — да и снаряжать судно-то морякам предстоит. То все заботы графа Чернышева. А задумки Лаксмана толковые, надобно все обдумать и государыне-матушке доложить в свое время.

Такое время определилось осенью. Императрица одобрила затеянную экспедицию и поручила все произвести иркутскому губернатору Ивану Пилю.

«Случай возвращения японцев в их отечество, — гласил Указ императрицы губернатору Пилю — … открывает надежду завести с оным торговыя связи, тем паче, что никакому европейскому народу нет столько удобностей к тому, как российскому, в разсуждении ближайшего по морю расстояния и самого соседства… предусматривая могущую от того произойти пользу для государства нашего, возлагаем на попечение ваше план его произвести в действа, повелевая вам: для путешествия к Японии или нанять на казенный кошт у Охотского порта, одно надежное мореходное судно с искусным кормщиком и потребным числом работников и служителей, довольно в плавании искусившихся, наблюдая только, чтоб начальник оного был из природных российских».

Указ подробно излагал порядок отправки предполагаемой экспедиции, снаряжение, ее цели. Отправлялся вояж не только с дипломатическими поручениями.

Для сопровождения японцев выделить одного из сыновей означенного профессора Лаксмана… «имеющих познания астрономии и навигации, физические и географические наблюдения».

Для сношения с японским правительством надлежало в специальном письме описать благожелательное отношение к японцам в России и сообщить, «как они в российские области привезены были и каким пользовались здесь призрением, что с нашей стороны тем охотнее на оное поступлено, чем желательнее было всегда здесь иметь сношения и торговые связи с Японским государством, уверяя, что у нас всем подданным японским, приходящим к портам и пределам нашим, всевозможныя пособия и ласки оказываемы будут».

Само собой выделялись деньги на подарки японским правителям, одаривались и пленники — японцы…

Месяцами шла почта в Иркутск — оттуда в Охотск, там подбирали судно, экипаж, снаряжали к плаванию.

Осенью 1792 года из Охотска вышла и взяла курс к берегам Японии бригантина «Святая Екатерина» под командой опытного морехода, штурмана, «прапорщичьего ранга» Василия Ловцова.

Начальствовал над экспедицией городничий города Гияшгинска поручик Адам Лаксман. На борту бригантины находились и трое возвращавшихся на родину японцев. В пути Лаксман и Ловцов сочинили письмо японскому правительству. В нем сообщили подробности спасения японцев, описали их странствия по России.