Меня нашли в воронке - Алексей Ивакин

— Хы. Да кабы у меня генерал родственником был бы, разве я бы здесь стоял?

Только по окаменевшему лицу «шпалы» он понял, что ляпнул что-то не то!

— Ты что, сука, себе позволяешь… У самого товарища Сталина сыновья воюют! Яков Иосифович погиб в сорок первом, тебя, сволочь, защищая!

Покрасневший командир подскочил к нему и врезал мощную плюху в правое ухо. И выскочил из землянки.

— У капитана сын погиб в Гомеле. 12 лет ему было. Немцы расстреляли, когда он одного из тэтэхи ранил. Вот так. — Отстраненно сказал один из «кубиков».

И тут майор влетел обратно с каким-то бойцом-азиатом:

— Култышев! Посадить его в отдельную землянку и глаз не спускать со сволочи! Хотя нет! Какая на хрен землянка? В щель его. И глаз не спускать. Завтра расстреляем перед строем как дезертира!

Узбек с русской фамилией сделал шаг в сторону и снял ППШ с плеча.

Захар обалдел:

— За что!? Товарищ капитан! Я же не дезертир, я же наоборот!

Но боец Култышев недвусмысленно указал ему путь стволом.

— Эй! — Засуетился Захар. И, тут же получив пинок под зад, вылетел из землянки.

Накрапывал мелкий обложной дождь. Глина чавкала под ногами, ровно голодный пес.

— Слышь! А почему ты Култышев, если ты узбек? — поинтересовался Захар у конвоира.

— Я не узбек, а удмурт. Понял?

— А похож на узбека… — вякнул Захар и получил мощный удар прикладом между лопаток, так что тут же свалился в грязь мордой. — Блин, и пошутить нельзя…

— А еще меня батя научил стрелять. — Невозмутимо добавил боец Култышев. — Если дернешься, я тебя даже из «папаши» достану. Понял?

И усилил аргумент пинком под ребра.

— Больно же… — просипел Захар. — Шуток что ли не понимаешь?

Потом поднялся, счищая куски глины с шинели, и откашлявшись, сказал:

— Култышев… А тот парень с которым я пришел… Его куда дели?

— Так закопали уже.

— В каком смысле закопали?? — Захар остановился, но, получив новый тычок под ребра, почавкал дальше по коричневой грязи.

— В таком. Помер он. Даже до санбата не донесли.

— Как это помер?

— А как помирают? Три пули в спину. Вот и помер.

И тут Захар вспомнил, вернее даже просто осознал, что когда он прыгал в окоп, что-то толкнуло их обоих с сзади, что именно из-за этого толчка он свалился кулем на дно траншеи… А теперь оказалось, что это были три пули, воткнувшиеся в живую плоть Виталика и спасшие его…

Галлюцинация, твою мать…

Он замолчал до самого пункта назначения, который представлял из себя маленький, но глубокий окопчик.

На дне его он и устроился, накрывшись мокрой шинелью. А удмурт Култышев селя рядом, навалившись на березу и немедленно завернув самокрутку.

Захар захотел попросить его пару тяжек, но не успел. Потому как уснул…

Время от времени он просыпался, как бездомный одинокий пес, ожидая то ли опасности, то ли тепла. Однако ни того, ни другого не было. И только черная фигура охранника мрачнела угольком самокрутки.

Лишь под утро он уснул по настоящему. И, как водится, его тут же разбудил грубый окрик.

— Подъем! — и кто-то нежно ткнул прикладом в ребра.

Захар открыл глаза. Прямо перед носом дождевой червяк прятался в склизкую глину.

— Подъем, говорю. — Захар еле выполз из щели.

Над лесом стоял густой туман, казавшийся живым. Везде было шевеление, звяканье металла, кто-то что-то говорил и тихо смеялся. Но никого не было видно. Только здоровенный солдат стоял над ним. Удмурт Култышев, видимо, сменился на этого бугая.

— Шагай! Тебя комбат ждет. — Мотнул он головой.

Беспрестанно зевая, Захар зашлепал по глине траншеи.

В командирском блиндаже сидели эти же трое. Словно и спать не ложились.

— Товарищ капитан! Арестованный Захаров доставлен! — рявкнул над ухом густой голос конвоира.

Капитан подозвал Захара к столу.

— С расстрелом подождем. — Сразу обрадовал он. И это была относительно хорошая новость. — Покажи-ка, придурок, как вы вчера проползли по минному полю.

И ткнул пальцем в замызганную, исчерченную синим химическим карандашом карту.

Захар пригляделся.

— Так чего тут, товарищ капитан показывать. Мы вот между холмов этих и ползли вчера. По ложбинке. Потом колючка была. А что?

— Дуракам везет, говорят в народе… — Задумчиво сказал комбат. — Там мин понатыкано еще с марта. В два слоя. Как вы умудрились, а?

Захар пожал плечами.

— Друг твой помер. В курсе? — спросил капитан.

Захар только вздохнул в ответ.

— Толку от него… — раздраженно сказал кто-то из младших командиров. Скорее всего, это были лейтенанты. Командиры рот. «Надо было запоминать, блин, инструктаж!» — обозлился сам на себя Захар. — «Сейчас бы понимал хотя бы, кто есть кто».

— Черт с тобой… — словно сам к себе обратился комбат. — А теперь слушай меня, боец Захаров. Сегодня надо взять холмы.

— Мне одному? — растерялся тот.

— МНЕ ОДНОМУ! — рявкнул в ответ командир. — И ВСЕМУ БАТАЛЬОНУ! Атака ровно в половине шестого. В тумане, пока не видно ни черта. Через мины поведешь ты.

— Так я же…

— Лебедев! — снова рявкнул комбат и здоровенный конвоир моментом оказался в блиндаже. — С этого цуцика глаз не спускать. Башкой отвечаешь. И этот… Култышев тоже с тобой за ним пусть глядит в оба. Шаг вправо, влево — сами знаете что. А ты, — снова обратился он к Захару — обязан туда провести нас. Живым останешься — будет тебе грудь в крестах. Или честно за Родину погибнешь. Не сможешь — зароем как собаку и скажем, что так и было. А теперь иди и думай — как тебе быть. У тебя полчаса. Лебедев! — и капитан показал конвоиру волосатый кулак. Тот молча козырнул и выпроводил Захара в туман.

— Лебедев, слышь чего скажу… — осторожно спросил Захар, оказавшись на сыром и холодном воздухе. — Может у вас чай есть тут? Или кофе?

— Ххе… — только и ответил Лебедев. Но повел его в направлении кухни, издалека пахнувшей какой-то вкуснятиной. Вкуснятина оказалась овсянкой…

— …Нету шансов, товарищ капитан! — вздохнул в это время один из «кубиков» в блиндаже. Тот, который со звездой на рукаве.

— Политрук, шел бы ты делом занимался. — Зло махнул на него капитан. — Вон в тумане газеты подтащили. Раздай. Пусть новости почитают. Мужики обрадуются бумаге на самокрутки. А ты, комроты, останься. Время еще есть, а совет в Филях мне держать больше не с кем.

Политрук накинул плащ-палатку и вышел.

— Шанс у нас есть один. По туману как можно ближе к высоткам подобраться. Но мины, мины… Потому впереди пойдут сейчас старики. Тихо пойдут. Очень тихо. Сколько смогут, столько снимут. В третьей роте вроде сапер есть бывший?

— Погиб позавчера.

— Тьфу, мать… — ругнулся комбат. — Идиотизм. Сто пятьдесят человек на две высотки без артподдержки. Ляжем все. Смысл? А я уж на этого окруженца понадеялся. А гармонист жив?

— Минут десять назад жив был!

— Ладно, свинья не выдаст…

Мокрый полог плащ-палатки, заменявшей дверь, распахнулся:

— Товарищ капитан, старший лейтенант Кутергин в ваше распоряжение прибыл!

На пороге молодцевато отдал честь в новом, но уже измазанном новгородской грязью обмундировании командир.

— Оп-па… Вот это хрен с горы! — удивился комбат. — Один старшой или как?

— Почему же один? — протянул пакет Кутергин. — Пополнение привел. 200 бойцов.

— И то хорошо. Щедр комполка нынче, щедр… Ну садись, старший лейтенант. Мозговать будем. Чайку?

А в это время Захар тщательно облизывал после ненавистной, но такой вкусной сегодня овсянки ложку.

Рядом сидел молчаливый Лебедев, флегматично жующий чего-то свое. Сухарь, похоже. Вдруг, в молочном тумане, кто-то крикнул высоким голосом, срывающимся на фальцет:

— Первая рота! Политинформация!

Лебедев неожиданно подал голос:

— Давай, комсорг! Поведай нам новости! — И так же лениво продолжил грызть.

Бойцы рядом немного оживились, но даже не подумали подыматься. Вообще-то по фильмам, подумал Захар, они должны обступить политинформатора и жадно интересоваться новостями.

Из тумана показался пацаненок с торчащей из безразмерной шинели цыплячьей головой.

В руках он нес свернутую газету.

Встав в центре лежащих на мокрой земле бойцов, он развернул ее и, смешно прокашлявшись, начал:

— От советского Информбюро! УТРЕННЕЕ СООБЩЕНИЕ ОТ 2 МАЯ!

В течение ночи на 1 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.

— Удивил! — Засмеялись бойцы! — Вот когда ты, комсорг, самолет пуком собьешь, вот тогда это будет существенное событие! О тебе даже товарищу Сталину сообщат! И сразу в тыл к немцам отправят. Как химическое оружие!

Солдаты в голос заржали, а политинформатор, видимо уже привыкший к насмешкам бойцов продолжил, ни разу не смутившись:

— На одном из участков Западного фронта противник предпринял ряд атак при поддержке танков. Огнём нашей артиллерии и пехоты все атаки гитлеровцев были отбиты. Немцы потеряли убитыми более 400 солдат и офицеров. Уничтожено два танка противника. Захвачены трофеи и пленные.