Сны куклы - Елизавета Берестова

дому, Рика засомневалась, уместен ли будет их визит в связи с предстоящей церемонией похорон, но знакомый уже управляющий объяснил, что церемония будет происходить в театре и все хлопоты господин Хемсвил взял на себя.

Они обосновались в гостиной, пригласить кого-либо на беседу в комнату, где замучили хозяина дома, было плохой идеей. Первой вызвалась молоденькая горничная. Она уже не плакала, но глаза её всё ещё оставались испуганными, да и сама девица походила на мышонка, готового в любую минуту задать стрекача. Она рассказала, что в её обязанности входит уборка дома, прислуживание за столом. Хозяин к ней не приставал.

— Что вы, что вы! — горничная покраснела до корней волос, — куда мне! К господину такие красотки приходили. Ему с фигурой нравились, — заметила он не без сожаления, — меня он даже и не ущипнул ни разочка.

Было непонятно, радуется она по этому поводу или печалится.

— Вы не заметили перемен в поведении господина Касла перед его кончиной? — спросил Вил.

Девушка подняла глаза на красивого мужчину в кресле, смутилась, затеребила край передника и отрицательно помотала головой.

— Неужели совсем ничего? — засомневался коррехидор, — припомните, такая наблюдательная девушка, как вы, непременно должна была приметить хоть что-то, что очень помогло бы мне в расследовании убийства.

Горничная задумалась, ей страшно хотелось помочь коррехидору, потом радостно проговорила:

— Было, точно было. В среду я, — она немного замялась, — яблоками объелась, и живот у меня сильно скрутило ночью. Моя матушка мне с собой в город разные полезные травы дала. От простуды, от зубов, от живота. Вот я взяла мешочек с лисьим хвостом и пошла на кухню заварить себе целебного чая. Комнаты слуг в другом конце коридора, а чёрная лестница ночью такая страшная! Темнота, да ещё ветер завывает. У нас там кусок стекла выпал, холодно, страшно, а управляющему дела нет. Правильно, это ж не господская территория! Вот я иду по коридору и слышу, как бедный господин Касл во сне разговаривает. Будто зовёт кого-то, жалобно так.

— И кого-же он звал? — подтолкнул погрузившуюся в воспоминания девушку коррехидор, — какое имя он произносил?

— Я, конечно, не подслушивала, — заявила горничная, — даже и не думала вовсе, просто мимо проходила. А имя было вроде как Эва или Иба.

— Откуда вы знаете, что господин Касл звал женщину во сне? — Рика поверх очков поглядела на горничную, — вдруг он там был не один. У вашего хозяина бывали же ночные гостьи.

— Нет, госпожа чародейка, — уверенно заявила девушка, — в тот вечер у господина Акито никого не было, это точно.

— Можно подумать, он посвящает вас в график своих «прослушиваний»! — воскликнула в сердцах чародейка.

— Может, и не посвящает, — согласилась горничная, — только, когда у него гостьи, то звуки из спальни совсем иного свойства раздаются.

Вил еле сдержал улыбку: страшненькая мышеподобная горничная подслушивает под дверью за любовными утехами своего хозяина.

— Да и когда он даму ждёт, — продолжала девушка, чуть прищурив тёмные глаза, — он велит подавать фрукты и сладости. Но в тот день ничего подобного не было. Я сама относила ему в спальню бутерброды с запечённой говядиной и чесночный соус. Понимаете, чесночный! Ни один человек в здравом уме и твёрдой памяти не станет заказывать чесночный соус, если его ждёт ночь любви.

— Господин Касл враждовал с кем-то? Ну, к примеру, он не говорил вам, что для такого-то меня всегда нет дома, не принимать и не пускать?

Девица наморщила лоб в мыслительном усилии потом сказала:

— Нет, не бывало такого. Ни разочка. Мы всех гостей принимали, чай и кофе я завсегда в гостиную подавала, ещё трубки курительные и табак. Но это только для мужчин, разумеется. Горничная разохотилась и готова была ещё что-нибудь рассказать, но рассказывать ей было нечего, поэтому пришлось уступить место кухарке.

— Давно вы служите в этом доме? — спросил Вилохэд. Они договорились, что основным дознавателем будет он, а чародейка подмечает реакции допрашиваемых и, если увидит что-то странное, включается и копает в нужном направлении.

— Лет семь-восемь, — охотно ответила женщина, возраст которой Рика определить на взгляд не смогла: ей могло быть и лет пятьдесят при условии, что она неплохо сохранилась, но могло быть и тридцать пять. В этом случае имелось подозрение на крепкую дружбу со спиртным. Она оказалась на удивление поджарой и немного нервной. Постоянно поправляла косынку на голове.

— И каков был ваш хозяин?

— Хозяин, как хозяин, — она снова дотронулась до платка, — не жадный, не придирчивый, не гурманистый. Знаете, встречаются такие господа, что почитают в себе наличие особливо тонкого кулинарного вкуса: это им не так, то — не эдак. Сюда перец не ложи, сахар не сыпь, лук пережарен или не дожарен, мясо не из той части свиньи взято, — женщина перевила дух, — господин Акито не из таковских будет, вернее уже был, — она вздохнула, — он по части еды совсем не привередничал, предпочитал простые и сытные блюда. Индейку особо уважал.

— Понятно, — кивнул коррехидор с солидностью, приличествующей графу, — вы ничего не слышали о врагах вашего господина?

— Враги? — рассмеялась кухарка, а Рике подумалось, что курительными трубками в этом доме балуются не только мужчины, зубы пожелтели весьма основательно, — у господина врагов не водилось. Тихим он был, я бы даже сказала, забитым. Кабы женился, точно под каблук жены попал бы. У этого сорта мужчин врагов обычно нет.

— Но кто-то же пытал его и убил, — как бы невзначай заметила чародейка.

— Оно так, — покачала головой кухарка, — выходит, был враг. Только мы о нём ничегошеньки не знали! — победно закончила она.

Дальше последовал вопрос про странности в последнее время. На что женщина, поправив в сотый раз ни в чём не виноватый платок, ответила, что с хозяина на минувшей неделе видела всего пару раз. При этих самых редких встречах господин Акито был таким же унылым, как и всегда.

— Хотя, — она прищурилась, — кушать на прошлой неделе он стал хуже. Да, точно. Я объедки для собаки своей беру. А что? — она бросила взгляд в сторону чародейки, — имею полное право, мне разрешили. Я ж приходящая прислуга, проживаю на соседней улице с супругом. У нас большой кобель, простите меня боги! Его из деревни после смерти матушки благоверный привёз. Соседи не отказались брать к себе этого куриного душителя. Понимаете, он как с привязи сорвётся, обязательно пару-тройку курей задавит. Добро б ещё жрал с голодухи! Так ведь нет, задушит и у крыльца в рядочек складирует. А прокормить такую псину ой, как непросто. Вот и позволил мне господин Касл объедки домой для нашего проглота забирать. Могу с уверенностью заявить, на