Необыкновенные приключения Геннадия Диогенова - Яков Вилькин

Что-то теплое и влажное разливалось по лицу. Открыв рот, Генка жадно вдыхал чистый, как после грозы, воздух. Дышать было необыкновенно легко. Боль прошла, только в голове неприятно покалывало. Генка застонал и хотел опереться на пол, чтобы встать, но рука встретила пустоту. Генка торопливо ощупал спину, живот, помахал ногами и с изумлением убедился, что он висит в воздухе. Самое удивительное, что он даже не смог сообразить, в каком положении он висит. У него нарушилось чувство ориентировки в пространстве.

«Ракета вышла из земного притяжения. Я в космосе!»- с восторгом подумал Генка, и сердце его захлестнула жаркая волна счастья.

Не в силах сдержать обуревавших его чувств, Генка пел, дрыгал ногами, пока не зацепился за что-то упругое. Он повернулся, хотел схватиться за это «что-то» руками, но ничего не нащупал, а вместо этого неожиданно коснулся спиной гладкой поверхности надувной покрышки.- «Летаю по каюте»,- догадался он и, оттолкнувшись, поплыл в другую сторону.

Бесшумно раскрылась дверь, вспыхнул свет. Генка прикрыл глаза ладонью и сквозь узкую щель между пальцами увидел невысокого человека в серебристом комбинезоне, с коротко остриженными светлыми волосами. Смешно перебирая руками, человек проплыл вдоль стены и изумленно уставился на Генку.

— Как ты сюда попал? — услышал Генка звонкий, не столько сердитый, сколько удивленный голос и понял, что перед ним девушка.- Да что за вид у тебя?! — На этот раз в голосе девушки был испуг. Она плавно оттолкнулась, подлетела к нему и повисла, придерживаясь за кожаную петлю. Только сейчас Генка увидел, что и одежда, и руки у него в крови, а в воздухе по всей каюте, медленно приближаясь к стенам, плавают красные блестящие шарики.

— Ну-ка, марш со мной! — строго приказала девушка. Они пролезли в распахнутую дверь, проплыли по коридору и, нырнув в круглую шахту, вскоре очутились в просторной комнате с вделанным то ли в пол, то ли в потолок овальным пультом. Вокруг пульта сидели пристегнутые к креслам люди.

— Полюбуйтесь-ка на этот космический сюрприз! — еще с порога закричала девушка и подтолкнула Генку вперед. Он перелетел комнату и, беспомощно дергая ногами, повис над самым пультом.

Рослый мужчина с массивным, словно высеченным из дуба лицом схватил Генку за ногу и, подтянув, поставил перед собой.

— Это еще что такое? — строго спросил он.

— Да вот, Алексей Никитич, обнаружила в рабочем кабинете астробиологов,- начала было объяснять девушка, но высокий мужчина, рассмотрев Генкино лицо, перебил ее:

— Идите, Нина, приведите вашу «находку» в порядок, а потом мы им займемся,- и, насмешливо хмыкнув, он передал Генку белокурой девушке.

В круглой, с таким же надувным покрытием на стенах комнате Нина заставила Генку раздеться, осмотрела его и, не найдя каких-либо повреждений, обтерла мокрой губкой. Очевидно, когда он лежал без сознания, у него шла носом кровь. Теперь нос заложило, и Генка дышал ртом. Нина широким ремнем пристегнула Генку к откидной сетчатой раме и из блестящего тюбика закапала ему в нос что-то горькое. Сразу же стало легче дышать и боль в голове прошла.

Оставив его привязанным к стене, Нина уплыла куда-то и вскоре вернулась с таким же, как у нее, комбинезоном. Заодно она захватила несколько продолговатых пакетов, похожих на слабо надутые футбольные камеры, и, подсунув один из них к Генкиному рту, нетерпеливо сказала:

— Ну, тяни, что ли! Долго я буду держать!

Ничего не понимая, Генка взял в рот мягкую

трубку и потянул в себя. Из «футбольной камеры» в рот хлынула приятная кисловатая жидкость.

— Кто же это послал тебя на корабль? Почему ты никому ничего не сказал? Ведь тебя могло раздавить при взлете, горе ты путешественник,- строго говорила Нина, но в ее голосе слышалось любопытство. Генка молча глотал кисловатую жидкость и лихорадочно придумывал какую-нибудь более-менее правдоподобную историю, но в голову ничего не приходило. Напившись, он сдержанно поблагодарил и потянулся было за своей одеждой, но Нина подала ему серебристый комбинезон. Помогая застегивать замысловатые крючки, она поясняла:

— На поясе справа аварийный щиток: нижняя кнопка включает сетку обогрева, верхняя — подачу кислорода в загубник.- Она тряхнула висящую у ворота резиновую, раздвоенную на конце трубку. Генка ничего не ответил. Предстоящий разговор выбил его из колеи. Даже не глянув на себя в зеркало, он поплелся за Ниной, держась за поручни, которые вначале принял за шланги, в «боевую рубку», как он окрестил про себя комнату с пультом.

На этот раз в комнате людей было значительно больше — человек двадцать. «Наверно, весь экипаж»,- безрадостно отметил про себя Генка и с опущенной головой остановился у входа.

— А-а, «сюрприз», что ж ты скромничаешь? Подходи, будем знакомиться,- услышал он совсем не сердитый голос и, подняв глаза, увидел перед собой того самого высокого мужчину с массивным лицом. «Алексей Никитич»,- вспомнил Генка его имя.

— Да ты не стесняйся, проходи, садись сюда,- почти весело говорил Алексей Никитич, усаживая Генку в глубокое кресло.- И ремешком, ремешком пристегнись.- Он защелкнул на Генкиной груди широкий пояс.- Так-то оно спокойней, не будем летать от каждого движения… Ну, давай теперь по порядку. Как зовут? Как попал к нам и зачем?

Генка угрюмо молчал.

— Ну, начинай, мы слушаем. Итак, тебя зовут…

— Диогенов.- Генка наконец решился поднять голову.- Диогенов, Генка,- уже смелее проговорил он и впервые посмотрел спрашивавшему в глаза. Глаза были зеленоватые, чуть прищуренные и очень внимательные. Казалось, они пронизывают насквозь, и, несмотря на то, что эти глаза смотрели совсем не строго, а даже наоборот — весело, Генка совсем растерялся и решил говорить только правду.

— Так, значит, Диогенов? А сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— А где работают твои родители?

— Мама ткачиха на тонкосуконном, а папа машинист на железной дороге.

— Где, где? — переспросил Алексей Никитич, и в голосе его прозвучало недоверие.

— Я же сказал — на железной дороге,- громче повторил Генка.

— На какой это железной дороге? — опять переспросил Алексей Никитич.

— Что значит — на какой? — изумился Генка.- На обыкновенной. На шпалах лежат рельсы, по ним ездит паровоз с вагонами, а папа управляет паровозом.

На этот раз уже все изумленно переглянулись. Алексей Никитич нахмурился.

— Ты достаточно взрослый мальчик, Гена, и должен понимать, что сейчас не время для шуток. Ты находишься на межпланетном корабле и прошел на него без разрешения. Этот поступок, если у тебя не было достаточно серьезных причин, ни в какие ворота не лезет. Ты должен понять это и отвечать серьезно.

Генка окинул взглядом обращенные к нему посуровевшие лица.

— Я и отвечаю серьезно,- чуть не плача, проговорил он.- Мой папа действительно работает машинистом на паровозе!

— Это возмутительный факт! — вспыхнул грузный мужчина с густой гривой белых волос.- В первый раз за свои семьдесят лет слышу, чтобы такой взрослый мальчик говорил неправду.

— Сами вы говорите неправду! — разозлился Генка.- Говорите, что вам семьдесят лет, а сами совсем на старика не похожи.

— Как ты смеешь! — с негодованием прикрикнула Нина, но Алексей Никитич предупреждающе поднял руку.

— Скажи-ка, Гена,- спокойно спросил он,- как называется книга, в которой ты прочитал о железной дороге, паровозах и машинистах?

— Разные есть книги…- Генка пожал плечами.- Но во всех что-нибудь обязательно написано или про паровозы, или про автомобили.

— А какие ты знаешь марки автомобилей? — быстро спросил Алексей Никитич, и по наступившей вдруг тишине Генка почувствовал в вопросе какую-то ловушку.

Тщательно подбирая слова, он стал перечислять:

— «Победа», «Волга», «Москвич» — это легковые. Ну, еще «Запорожец». Потом грузовые — МАЗ, ГАЗ…- Генка запнулся и нерешительно добавил: — Есть еще самосвалы…

— Странно,- сказал кто-то, но Алексей Никитич опять предостерегающе поднял руку.

— Скажи, Гена,- медленно спросил он,- а на каком тонкосуконном комбинате работает твоя мама?

— Как на каком? — Генка снова пожал плечами.- На котором материю ткут. А находится он около Западного моста, возле станции, там еще трамваи поворот делают. Только вход теперь с другой стороны, с улицы Мясникова. А живем мы на улице Обувной…

— Тут что-то не так,- задумчиво произнес Алексей Никитич и даже покачал головой. Несколько секунд в рубке царила тишина.

Мужчина, утверждавший, что ему семьдесят лет, поднялся и, придерживаясь за кресла, подошел к Генке.

— Слушай, мальчик,- голос его звучал вкрадчиво,- а ты, случаем, не слыхал, что такое папироса?

— Штука такая, с табаком,- оживился Генка.- Есть «Беломор» — его папа курит, «Казбек», «Любительские», есть сигареты всякие: в красных пачках-«Прима», потом с собачьей головой — «Лайка». Еще есть сигары, толстые такие, из одного табака, без бумаги. Их капиталисты курят.