Марсель Карне - Ариадна Сокольская

Героев фильма связывает «предначертанная», безоглядная любовь. Однако рядом существуют страсть Забеля и нечистое внимание Люсьена к Нелли. Они так же губительны, как страсть Соленого к Ирине. И там и тут за скобку вынесен мотив погони, отношения жертвы и хищника, остановившего на ней свой взгляд и тем определившего ее судьбу. Случайность, непредвиденность и непредотвратимость этого вторжения пугают. Оказывается, не обязательно вступать в конфликты. Достаточно просто существовать, быть видимым, чтобы на тебя, на твою жизнь и душу мог покуситься кто угодно.

В «Набережной туманов» эта тема близко связана с войной — не названной, но предугаданной. Вспомним, что говорил Карне о времени создания картины: «Разве не носили мы в самих себе зачатков смерти и уничтожения? Разве не отдавали себе тогда отчет, что мы осуждены...»

Тревога, неустроенность достигли в «Набережной туманов» трагедийного накала. Темы и настроения, уже знакомые по фильмам Ренуара, Виго, Фейдера, Дювивье, получили остроту пророчеств.

«Набережная туманов» принесла Преверу и Карне большую славу. И большие неприятности. История постановки изобилует отказами, запретами, возмущенными отзывами продюсеров, а затем и некоторых критиков.

Началось с того, что первый вариант сценария, представленный в дирекцию УФА, вернулся из Берлина отклоненным. «Отказ подписал Геббельс, считавший сценарий плутократическим, декадентским, нигилистским и т.д.», — рассказывал Карне[60]. Немцы потребовали коренной переработки, а в случае дальнейших несогласий, замены сценариста и режиссера. Габен на это не пошел, и договор пришлось расторгнуть.

Довольно долго длились поиски отечественного финансиста. Людям с деньгами замысел Превера и Карне, как правило, не нравился. Сценарий путешествовал от одного продюсера к другому. (Правда, за это время Карне успел пригласить на роль Нелли Мишель Морган — нет худа без добра. «Если бы фильм снимался в студии УФА, Мишель бы не участвовала в нем, так как была в то время занята. Лишь благодаря переговорам, отсрочившим время съемок, мне удалось ее заполучить, — вспоминал режиссер. — Мы сделали пробную сцену ярмарки с Габеном в роли партнера. Мишель была в ней изумительна, может быть, еще лучше, чем в окончательном варианте»[61].)

В конце концов за постановку «Набережной туманов» взялся продюсер Грегор Рабинович. Впоследствии, в годы Виши по этому поводу было произнесено немало низких слов. Еврейских продюсеров обвиняли в пораженчестве, приписывали им тлетворное влияние на режиссеров. Бардеш и Бразийак в своей «Истории кино» (1943) писали, что «талант Марселя Карне... впитал в себя еврействующую эстетику, которая стала вызывать протест даже у самых терпимых…»[62]

Евреи отвечали за грехи, в которых не были повинны. В действительности Рабинович, как и большинство французских продюсеров, был настроен конформистски. Меньше всего ему хотелось выпустить картину, проникнутую духом беспокойства и упадка. «...Когда, после отказа немецкой фирмы, сценарий отдали французскому продюсеру, заключение его было ужасным, — свидетельствовал Карне. — Он заявил, что его заставляют ставить «грязный» фильм, и это было началом длительной борьбы, противопоставившей Превера и меня представителям фирмы на все время съемок»[63].

«Позиция вмешательства», которую с первых же дней работы занял Рабинович, была, конечно, не вполне диктаторской. Но, тем не менее, из горькой чаши творческой зависимости Карне хлебнул основательно.

Сцену самоубийства Мишеля Кросса режиссер снимал тайком, когда директор фильма, заодно наделенный правами контролера, был в отъезде. Она вошла в смонтированный фильм. И все-таки, «после ужасных споров»[64] продюсер заставил её вырезать — мрачных сюжетов он не одобрял.

Конфликты были неизбежны. Карне прекрасно это понимал. Умение сопротивляться и отстаивать свои права, заявленное им еще в «Женни», тут снова пригодилось. Будь у него другой характер, из «Набережной туманов», возможно, вырезали бы не только эту сцену.

Реванш был взят, когда фильм показали публике. После премьеры (18 мая 1938 года) Марсель Карне сделался знаменитым режиссером. Отныне его имя стали называть в одном ряду с Жаком Фейдером, Рене Клером, Жаном Ренуаром.

Вскоре успех у зрителей был закреплен официальными наградами. Во Франции картина получила премию Луи Деллюка, а на VI Международном кинофестивале в Венеции специальную медаль за режиссуру.

Карне на фестивале не присутствовал. Он говорит, что отказался от поездки «по политическим причинам»: Италия в те времена была фашистской[65]. Несколько лет спустя правые журналисты припомнили ему и эту политическую независимость, и нигилизм, и неожиданно свалившуюся мировую славу. Когда фашисты заняли Париж, в коллаборационистской прессе стали печататься шумливые «патриотические» статейки. Превера и Карне в них объявляли чуть ли не врагами Франции. Нашелся даже господин, который написал, что «Набережная туманов» с её «глубоким пессимизмом» была одной из причин военной катастрофы.

Впрочем, упреки в пессимизме раздавались и из другого лагеря. Фильм давно стал национальной гордостью, его смотрели в киноклубах как образец французской школы «поэтического реализма», а ригористы все еще корили режиссера за «мрачный тон». К счастью, Карне предпочитал отмахиваться от критики, которую не находил полезной. Фильмы, поставленные в годы оккупации, доказывают, что он умел «не отступаться от лица» даже в условиях нелегких и опасных.

Конечно, было бы наивно думать, что весь дальнейший путь Карне — цепь непрерывных творческих удач. Рядом с произведениями большой силы в его творчестве существовали и поделки. Порою, после истинно трагической картины режиссер ставил ее облегченный вариант. Так, вслед за «Набережной туманов» появился «Отель «Северный».

Карне со скидкой

Карне поставил «Отель «Северный» в короткий срок: фильм вышел в декабре 1938 года. На этот раз снимали без помех. Работа шла легко, хотя (а может — потому что) замысел не был выношен. Он возник неожиданно, в случайном разговоре. Продюсер Лукашевич искал сюжет для Аннабеллы — одной из звезд тогдашнего кино. Карне вспомнил о повести Эжена Даби «Hotel du Nord» (1929). Автор описывал жизнь маленькой гостиницы, принадлежавшей его родителям. Героями были рабочие, мелкие служащие — скромный и небогатый люд парижского предместья.

Карне сказал, что в повести есть колорит окраины (модный в кино тех лет) и любопытные детали. Он находил, что на экране они могли бы выглядеть эффектно.

Дальше всё завертелось в темпе, свойственном кино. Аннабелле срочно послали книгу. Она её прочла и заявила, что нужна любовная интрига. Анри Жансон и Жан Оранш наспех придумали две разные истории. Одна из них (автор Оранш) предназначалась для Барро и Аннабеллы. Это была история о юноше и девушке, которых бедность толкала на отчаянный поступок: они решали умереть в объятиях друг друга. Потом с Барро что-то не сладилось. Мужскую роль сыграл Жан-Пьер Омон. Сама история тоже немного изменилась. В конечном счете она выглядела так.

Действие начиналось с выстрела. Пьер убивал Рене, но выстрелить в себя у него уже не хватало духу. Он убегал, оставив в номере отеля тело возлюбленной. Ночь проходила в безуспешных попытках броситься в воду, застрелиться, прыгнуть с моста под поезд. К утру Пьер убеждался, что он трус и шел в полицию с повинной. Там выяснялось, что Рене не умерла. Пьер ее только ранил. Вернувшись из больницы, она поступала в тот же отель служанкой, а Пьер отсиживал свой срок в тюрьме. Ему казалось, что с Рене все кончено — как она сможет любить труса?.. И он отталкивал ее. Девушка плакала, едва не соглашалась стать любовницей другого, но под конец все-таки добивалась своего: выйдя из заключения, Пьер возвращался к ней.

Как полагается, в картине была вторая пара (сюжет Жансона): проститутка Раймонда, которую играла Арлетти, и ее сумрачный сожитель (Луи Жуве) — человек, связанный с преступным миром. Когда-то в молодости он тоже струсил и выдал следователю своих сообщников. Теперь их выпустили на свободу. Месть могла совершиться каждый час. Герой Жуве Эдмон (он же Поло, он же Робер) хотел уехать за границу. Но в дело вмешивалась внезапная любовь к Рене. Узнав, что девушка будет служить в отеле, он возвращал билеты в кассу, и Раймонда со злостью распаковывала чемоданы.

Завязывался не вполне классический (поскольку героиня не хотела изменять), но все же треугольник. Эдмон пытался увезти Рене с собой. Они предпринимали путешествие в Марсель, бродили там по ярмарке, садились на корабль, идущий в Порт-Саид, но за минуту до отплытия девушка убегала. Несостоявшийся любовник уезжал один. Вскоре он возвращался: близилась печальная (его уход из жизни) и светлая (новая встреча Пьера и Рене) развязка.