Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф - Василий Ефремов

Возможно, Иисус лихорадочно пытался выработать какой-то план действий, но не прекращающиеся грубость и побои выбили его из колеи, появился страх. Возможно также, что он надеялся на какое-то содействие со стороны Понтия Пилата, с которым он имел продолжительную беседу с глазу на глаз и который, по всем текстам, явно не хотел кровавой расправы («Ибо знал, что предали Его из зависти» [Мф, 27: 18]), а может, он ожидал каких-то действий от Никодима или Иосифа Аримафейского.

Существует также версия об Иисусе-мятежнике, попытавшемся поднять восстание в Иерусалиме, которую обосновали многие видные исследователи-библеисты. Идея хоть и привлекательна, все же выглядит слишком экстравагантной, искусственной: судьба главарей восстаний складывается совсем по-другому, и весь евангельский эпос был бы героическим, а не царствонебесным, превозносящим терпение и надежду. И мы знаем, чем заканчиваются мятежи: римляне массово (цифры поражают) казнят всех попавших под руку мятежников, и виноватых и правых, без суда и следствия. Иисус же попал на крест лишь в обществе двух простых разбойников, третьего отпустили (по сведениям, как раз зелота).

Косидовский развивает свою версию, несколько отличную от вышеприведенной. После скрупулезного анализа текстов (похожего на реставрацию иконы) Косидовский делает вывод, что Иисус был казнен как политический, прямым распоряжением Понтия Пилата без каких-либо колебаний, сомнений и умывания рук. Евреи же, патриархи сделали все, чтобы представить Иисуса как политического преступника, но не религиозного, ибо в таком случае они должны были сами, своей властью и законом побить его камнями, получив лишь разрешение. В числе прочих доказательств-крупиц Косидовский приводит малозамечаемые высказывания первосвященников: «Если оставим Его так, то все уверуют в Него, — и придут Римляне, и овладеют и местом нашим и народом; Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» [Ин, 11: 48, 50]. Суда синедриона как такового, обосновывает Косидовский, не было вообще (да так оно и есть). Получается, что Иисуса на всякий случай, чтобы избежать осложнений и репрессий, схватили свои и выдали Пилату как подстрекателя, а Пилат, особо не разбираясь, на всякий случай, во избежание лишних хлопот, его казнил, — велико ли дело, один из миллионов рабов. И на этих «всяких случаях» возникла мировая религия, а Империя этой казни даже и не заметила. Спустя три века, став христианской, Империя кое-что подчистила в текстах евангелий. Константин даже издал около полусотни экземпляров дорогих в то время евангельских манускриптов на телячьей коже для рассылки в провинции. В этих евангелиях Понтий Пилат начисто реабилитирован, и благодарные Константину ранние христиане, забыв обиды, посвятили Пилату хвалебные апокрифы и затем, в том же припадке, канонизировали прокуратора, как и Константина.

Упомянем также версию К. Еськова. Он тоже считает Иисуса полностью аполитичным, но в своем «Евангелии от Афрания» раскручивает, как он считает, «внутренне не противоречивую» (а внешне?) детективную версию, где Иисус разыгрывается как христианская карта в политической борьбе-игре между агентурой Рима, Пилатом, Иродом и синедрионом (да еще и Иуда зарисован как римский суперагент). Рим как бы прикидывал расколоть крайне религиозную Палестину (но она и так была не едина в религиозном плане) для облегчения управления, а разыгранный Иисус между тем смотрел еще дальше, видя Рим христианским (подскажем Еськову). Все это внутренне, может, и непротиворечиво, но, конечно, беллетристично. Начнем с того, знал ли Пилат (не говоря уже о Риме) до суда вообще о существовании опасного или полезного пророка — Иисуса? При том при всем, что одновременно с Иисусом по стране бродило несть числа пророков, от мелочи до именитых, включая Иоанна Крестителя. Было ли время Пилату разбираться еще и в этой каше? Римские бесконечные властные интриги занимали его куда больше. Как всякому власть имущему, ему, безусловно, кто-то «дышал в затылок» из Рима. Голова болела от отчетности, гарнизонных забот, добавим тягучее стремление к наживе да и желание хоть немного пожить спокойно. В этой провинции имелись социальные слои и потревожнее. Ничего он не слышал и об Иоанне Крестителе, если только не пьянствовал на злополучном пиру у Антипы Ирода.

Вряд ли можно со всей серьезностью говорить о наличии спецслужб как таковых в Иудее времен Христа. Не согласимся с Еськовым и В. П. Илларионовым в этом определении. Похоже, авторов путает детективный образ мышления. При сильном желании эти специальные структуры можно разглядеть и во времена доисторические, полудикие. Складывались те же самые социальные отношения: племенные и групповые контакты, союзы, постоянно распадающиеся и возникающие в других сочетаниях, третирование и проч., при какой-никакой информационной поддержке. В современных политических отношениях (особенно на постсоветском пространстве) также можно видеть всех уровней спецслужбы, а можно видеть и мышиную возню (прекрасен пример Еськова с шестиконечными снежинками, автокомпромат). Именно отсутствием рьяных спецслужб и можно объяснить служебные просчеты в ходе «разработки», ареста и дознания, которые перечисляет в своем исследовании «Синедрион и кесарь против Иисуса Христа» Илларионов. То же можно объяснить и малым (не в пример нашему) вниманием властей к Иисусу и его компании. Кто ж знал!

С некоторой уверенностью можно предположить, что в Иудее испокон веков существовала саморегулирующаяся по численности прослойка населения, пробавлявшаяся доносами. Такая прослойка, занимавшая эту скудную и неблагодарную нишу выживания, существовала в любой достаточно развитой стране. В основном, это вездесущее отребье, лжесвидетели, соглядатаи. Но, наверное, чаще доносы осуществлялись спонтанно из зависти или мести, или просто передача пикантной информации в конце цепи обращалась в донос. Нельзя исключить и платные информационные услуги во всех слоях общества. Необходимость тайных и явных взаимообвинений в ереси появится лишь через века. Эволюция всего этого промысла, конечно, к настоящему времени имеет плодом мощные государственные и интернациональные структуры с научной организацией труда (таковы применения инстинкта передачи и накопления информации). Кстати, доносчик — это вторая древнейшая профессия (вряд ли правы журналисты, метящие на это второе после проституции место; впрочем, общего много).

Вернемся в те времена. Иисус, естественно, сознавал, что не столько донос, сколько простая молва доставит сведения о нем в синедрион, встречи с которым он и боялся, и, как мы предположили, желал (на миг, 25-м кадром представим Марию-мать, явившуюся в синедрион или к Пилату с доверительным сообщением: «Я зачала его от Духа, оставьте его в покое. Да и сама я непорочно зачатая». Эффект мог бы живописать лишь Цельс.).

Так на что же он все-таки надеялся?

На грани смерти

Похоже, что запасной вариант у Иисуса все же был. Не могло не быть запасного, крайнего варианта у Иисуса, который смотрел на людей, как гончар на глину — искусный, многоопытный гончар, уставший от повседневной рутинной ремесленной работы, начавший уже помышлять о создании предмета искусства. Сначала напомним о его умении обходиться с людьми как с детьми малыми, как зрячий со слепыми. Иисус — человек, который положил на работу с людьми, с человеческой массой всю жизнь. Даже человек бесталанный чего-то добьется, устремив всю свою жизнь в какое-то одно дело, а уж человек одаренный, каковым, несомненно, был и считал себя Иисус, достигнет вершин. Так и было. Обратим внимание на почти не обсуждаемые факты. Неброские, проходные факты, которые даже переписчики записывали, видимо, автоматически, один к одному, без усердства в приукрашивании. Вот Иисус в Иерусалимском храме, не сдерживаясь в выражениях, клеймит фарисеев, погрязших в лицемерии и обмане. И далее происходит следующее: «Тогда (обозленные фарисеи. — В. Е.) взяли каменья, чтобы бросить на Него (побить камнями, как водилось. — В. Е.); но Иисус скрылся и вышел из храма, прошед посреди них, и пошел далее» [Ин, 8: 59]. И еще, в другом эпизоде: «И, вставши, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его; Но Он, прошед посреди них, удалился» [Лк, 4: 29–30]. Далее в массовой сцене с народом, наговорившись, он просто исчезает: «Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света (сектантский, кстати, непрофильный призыв, отмечают исследователи. — В. Е.). Сказав это, Иисус отошел и скрылся от них (от толпы! — В. Е.)» [Ин, 12: 35–36]. Уверенно, без суеты он покидает сцену, оставляя участников друг перед другом ни с чем, в состоянии удивления и раздумья. Приходилось, поскольку толпы нищих и больных буквально преследовали его.