Год порно - Мамаев-Найлз Илья

Почему?

Не знаю, нелепость какая-то. Что это вообще? Зачем?

Ну, у нас национальная республика и два официальных языка.

Марийцы же читают по-русски.

Не все. Да и не в этом суть. Вообще не вижу, в чем здесь проблема.

Проблема в том, что это выглядит нелепо.

Чтобы не разозлиться, Марк разглядывал машины, здания и прохожих, забивая голову бесполезными размышлениями о мощности двигателей и толщине стен. Зрелые мужчины любили рассказывать, как в порывах юношеской любви ударяли по стенам, пробивая их насквозь. Когда Марк давал одиночеству захлестнуть себя полностью и его охватывало безумное отчаяние, он тоже не щадил кулаков. Но стены оказывались крепче. Либо раньше они были тоньше, либо те мужики привирали, как охотники и рыбаки.

Марк понимал Колю отчасти, но тот говорил с таким презрением и брезгливостью, что делал ему больно. Попытайся Марк объяснить, чего в этом такого обидного, у него ничего бы не вышло. Если бы на людях, как на домах, висели таблички, у Марка она бы тоже была на двух языках. А то и на трех. Наверное, он мог так и сказать, слово в слово, и Коля бы понял. Но вместо этого Марк раздраженно и беспомощно молчал.

Все норм? — спросил Коля.

Ага.

О чем думаешь?

О толщине стен.

Какие высокопарные мысли.

Марк и не заметил, что Коля подбивает его на какой-то особый разговор. Уже потом, припоминая, как все началось, он осознал, что Коля пробовал разные заходы, а ни о чем не догадывавшийся и довольно злой Марк считал, что тому скучно и что Коля вообще не может комфортно существовать в тишине. Коля даже припомнил, как лишился девственности с одной девушкой, пока их общий друг спал на той же кровати.

Я помню, да. Ты рассказывал.

Да, в этом и суть. Я не совсем правильно рассказывал. Все было наоборот.

Это ты тогда спал?

Нет.

Улицы были пустыми и беззвучными, и Марку показалось, что их с Колей голоса разносятся по всему городу. Он рассмеялся и сам удивился своей реакции.

Бля, сказал Марк. Да ладно?

Коля казался испуганным, и в его взгляде, который сейчас был направлен куда-то в сторону, считывалось что-то вроде разочарования и сожаления.

Ты шутишь, да?

Из Марка вылетали слова, которых он стыдился, уже когда их произносил. Но его прорвало, и он никак не мог заткнуться.

Прости, сказал он наконец.

Забей.

Это было, типа, на раз или как?

Нет.

Но у тебя же есть девушка.

Теперь стыдно стало Коле. Он начал растягивать слова, которые, видимо, накрепко пристали к его внутренностям и не очень-то рвались наружу. У Коли никогда не было девушки, но отношения, подробностями которых он так охотно делился с Марком, которые они обсуждали в переписке, видеозвонках, во время прогулок, — те отношения действительно существовали. Коля просто менял пол партнера.

Зачем?

Я не знаю.

Пиздец.

Прости.

Для такого разговора город оказался слишком маленьким. Им был нужен маршрут как минимум на час, а они уже видели впереди дом. Марк сказал, что нужно зайти в магазин, купить еды, что было правдой, но не объясняло, почему они не сделали этого раньше, ведь прошли пару продуктовых по дороге. В Йошкар-Оле вообще много продуктовых. И аптек. Минимальный набор для выживания. Марку это казалось издевкой.

Коля взял пельмени и разыскал Марка в отделе готовой еды. Он держал пачку, как инородный предмет, слегка вытянув ее перед собой. Какой нелепый способ держать пельмени, подумал тогда Марк. Но, прикинув альтернативы, пришел к выводу, что нормального способа не существует — не выглядеть глупо с пачкой пельменей можно, только положив их в корзину.

Слушай, сказал Коля, я пойму, если вдруг с впиской все отменяется. Все окей.

Чего?

Если ты не хочешь, чтобы я у тебя ночевал, то ок. Я найду, где остановиться. Ты только скажи сейчас, а то я не знаю, брать пельмени или нет.

Если ты не собираешься меня ночью выебать, то все норм, бери пельмени.

Коля продолжал стоять и тревожиться.

Прости, сказал Марк. Я пытался пошутить.

Марк уронил коробку с макаронами, пытаясь взять ее, и даже сдвинул с места небольшой холодильник с мясными изделиями, облокотившись на него. Казалось, мир вывихнулся и теперь ходит туда-сюда, мерзко хлюпает и хрустит. Уличный воздух вправил его на место, и осталась только слабость и шаткость, которая утихала с каждым шагом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Марк с Колей пришли домой, разложили продукты и приготовили поесть. Коля рассказал, как брат узнал, что он гей. Коля поссорился с подругой в Питере, и та выдала его секрет брату — написала в ВК. Он спросил Колю, правда ли это, и Коля не стал врать, хотя мог бы. Просто он уже очень устал, и к тому же у него было страшнющее похмелье. Когда Коля приехал в Йошкар-Олу, ничего вроде как не изменилось. Но потом брат не дал Коле играть с детьми, начал вправлять мозги, а когда Коля усмехнулся прямо ему в глаза, ударил. Коля вышел на улицу, даже не забрав вещи, и ходил, ходил, пока не вспомнил о Марке.

Дашь, кстати, зарядник для телефона?

Ага.

Они сидели на кухне, пока у Коли немного не подзарядился телефон, а потом пошли в спальню. Встали посередине комнаты и уставились на диван.

Есть раскладушка?

Не-а.

Я лягу на пол, не проблема.

Окей. Вот тогда тебе подушка, и сейчас дам спальник.

Спасибо.

На дверцах советских шкафов, забитых стеклянными сервизами, сохла одежда. Марк распахнул одну из дверец. На плечо вывалился носок. Марк скинул его на пол. Спальник оказался в соседнем шкафу, заваленный футболками и штанами.

Матраса тоже нет, да? Надувного?

Марк покачал головой.

Сорян.

Может, вместе ляжем на диван, сказал Коля.

Я пинаюсь во сне.

Чего?

Хуй с ним. Ложись.

Коля встал на диван, и противоположная боковина подпрыгнула. Потом шагнул вперед и лег у стенки, накрывшись спальником.

Уверен, что все нормально? — спросил он, когда Марк тоже улегся.

Коля прижимался щекой к подушке. В его широких глазах поблескивал свет фонаря за окном. Они бездвижно смотрели на Марка, и от этого было неловко. Марк проваливался в них, как в сон. У Коли были светлые волосы, бледная кожа и яркие красные губы. Кадык почти не выпирал. Под шеей темнела ямочка, от которой в разные стороны расходились тонкие ключицы.

Да, только, блядь, не смотри на меня так. А то мне кажется, что ты девушка.

Коля рассмеялся и захлопал глазами, как Барби.

Милый, милый…

Марк толкнул его и тоже рассмеялся.

Может, брат поэтому тебя ударил? Из-за того, что ты так на него смотрел?

Думаешь?

Ну мне вот тоже сразу захотелось тебе врезать.

Почему?

Не знаю.

А что не так с моим взглядом?

Он у тебя женственный. От этого страшно. Типа, я ж знаю, что ты парень, а смотрю и вижу девушку.

Раньше тебя мой взгляд не смущал.

Марк еще долго вертелся, размышляя. Коля уже давно храпел, а он открывал глаза и смотрел на привычные стены и потолок. А вдруг они тоже были чем-то другим. Вдруг потолок был на самом деле полом и по нему все это время можно было ходить. Дошло до того, что Марк всерьез задумался, а не гей ли он сам. Коля от души посмеется над этим предположением с утра, но пока, будучи единственным бодрствующим, Марк верил во все на свете. И никак не мог уснуть.

* * *

Но все равно Марк встал первым. Первое, о чем он подумал: как несправедливо и непрактично устроен мир, в котором люди храпят ночью, а к утру затихают. Если так надо, чтобы храп существовал, то пускай существует утром, разглагольствовал Марк про себя, чтобы не мешать никому засыпать и помогать вовремя проснуться. Марк вспомнил и о другом неприятном обстоятельстве: наступила его очередь дежурить по этажу. Желание слезать с дивана пропало окончательно. Но спать больше было нельзя, и прижимало поссать.

Марк не без труда отыскал веник и совок, подмел площадку, зашел обратно в квартиру и вернулся с ведром воды и шваброй. Он не был уверен, что влажная уборка — обязательный пункт дежурства, но решил, что так соседи точно не придерутся.