И плачут ангелы - Уилбур Смит

— Пока никаких признаков сил безопасности не видно, — сказала Лейла, не оборачиваясь и не шевеля губами. — Похоже, ваше прибытие прошло незамеченным, но рисковать мы не станем.

Она завела «фиат» под навес для машины, пристроенный к старому каменному дому. Выгружая сумку и груду папок с заднего сиденья, Лейла убедилась, что слежки нет. Сад был отгорожен от дороги и церкви цветущими кустами и деревянными решетками, увитыми растениями.

Лейла открыла заднюю дверь дома.

— Пожалуйста, пригнитесь как можно ниже и заходите побыстрее.

Тунгата вынырнул из машины и забежал в дом. Хозяйка вошла следом.

В гостиной царил полумрак: ставни были закрыты, шторы задернуты.

— Моя бабушка построила этот дом после того, как первый сгорел при пожаре во время беспорядков в тысяча восемьсот девяносто шестом. К счастью, бабушка предусмотрительно приняла кое-какие меры предосторожности на будущее.

По отполированному до блеска деревянному полу из родезийского тика, устланному шкурами и яркими ковриками ручной работы, Лейла прошла к огромному, в рост человека, камину, сложенному из камня. Отодвинув решетку, она с помощью кочерги и каминных щипцов поддела одну из каменных плит в полу камина, открывая вертикальный ход с ведущими вниз ступенями.

— Той ночью, когда солдаты не смогли найти товарища Тебе, не здесь ли он прятался? — спросил Тунгата.

— Здесь. И будет лучше, если вы тоже тут спрячетесь.

Тунгата ловко скользнул в квадратное отверстие и оказался в темноте. Лейла тоже спустилась вниз и закрыла крышку люка, потом ощупью нашла выключатель на стене. Под потолком вспыхнула голая электрическая лампочка, осветив крохотную комнатушку: на карточном столике лежала стопка зачитанных книг, под столик был задвинут табурет, у дальней стены стояла узкая койка, рядом с ней — биотуалет.

— Не очень-то уютное помещение, — извинилась Лейла, — зато надежное укрытие.

— Я повидал куда менее уютные апартаменты, — заверил ее Тунгата. — Давайте лучше обсудим, что нужно сделать.

На столике лежали готовые медицинские заключения. Присев на табурет, Лейла записала под диктовку Тунгаты все, что требовалось для перевозки Умлимо.

— Запомните список хорошенько и уничтожьте записи, — велел он.

— Хорошо.

Под пристальным взглядом комиссара Лейла внимательно перечитала список, потом посмотрела на Тунгату:

— У меня есть сообщение для товарища Инкунзи. От нашего друга в правительстве.

— Говорите.

— Отряд Баллантайна, канка, планирует спецоперацию с целью уничтожить товарища Инкунзи и его помощников. Ваше имя стоит в списке одним из первых.

— Вам известны подробности? — бесстрастно спросил Тунгата.

— Все до единой! — заверила Лейла. — Вот что они собираются сделать…

Она говорила почти десять минут. Тунгата не перебивал. Лейла закончила рассказ, но Тунгата еще долго молчал, лежа на спине и глядя в потолок. Потом он стиснул зубы, и глаза словно заволокла кровавая пелена, в голосе зазвучала неприкрытая ненависть.

— Полковник Роланд Баллантайн… Если бы мы сумели до него добраться! Он в ответе за смерть более трех тысяч наших бойцов — он и его канка! Наши люди произносят его имя шепотом, точно он злой дух. Одно лишь имя Баллантайна превращает храбрецов в трусов. Я видел полковника и его мясников в деле… Если бы мы только смогли до него добраться!.. А если… — Он поперхнулся. Язык у него заплетался, будто Тунгата опьянел от ненависти. — Возможно, это наш шанс!

Он схватил Лейлу за плечи, она поморщилась от боли и отпрянула, но он держал крепко.

— Женщина Баллантайна! Ты говоришь, она полетит из Виктория-Фоллс? Сможешь выяснить дату, номер рейса и время вылета?

Лейла кивнула, испуганная его силой и яростью.

— У нас есть человек в авиакассах, — прошептала она, больше не пытаясь вырваться из его стальной хватки. — Я могу это выяснить.

— Приманка! — сказал Тунгата. — Нежный ягненок заманит леопарда в ловушку!

Лейла принесла Тунгате еду и ждала внизу, пока он ел.

— Каменные соколы… — вдруг нарушил молчание Тунгата. — Ты слышала, что сказала про них старуха?

Лейла кивнула.

— Расскажи мне, что ты об этом знаешь, — велел он.

— Каменные соколы изображены на флаге Родезии, а также на монетах.

— Верно, что еще?

— В прошлом веке белые авантюристы обнаружили древние изваяния птиц в развалинах Зимбабве и похитили их. Легенда утверждает, что, несмотря на попытки Лобенгулы помешать грабителям, они все же увезли статуи на юг.

— Где они сейчас? — нетерпеливо спросил Тунгата.

— Одна погибла во время пожара, уничтожившего дом Сесила Родса Гроте-Схюр. Насчет остальных я не уверена: по-моему, они в Кейптауне, в Южной Африке.

— Где именно?

— В музее.

Тунгата неразборчиво заворчал, продолжая есть. Когда миска и кружка опустели, он отодвинул их в сторону и пристально посмотрел на Лейлу — его глаза опять налились кровью.

— Пророчество старухи…

Он замолчал, и Лейла продолжила вместо него:

— Умлимо сказала, что человек, который вернет соколов в гнездо, будет править этой страной, и этот человек — вы.

— Никому не говори о ее словах, понятно?

— Буду молчать как рыба, — пообещала она.

— Ты знаешь, что в противном случае я тебя убью.

— Знаю. — Лейла собрала грязную посуду, поставив ее на поднос, и встала. Тунгата молчал. — Вам больше ничего не нужно? — спросила она.

Он не ответил. Под его пристальным взглядом Лейла опустила глаза.

— Вы хотите, чтобы я осталась?

-Да.

Она повернулась к выключателю.

— Не надо, пусть горит, — приказал Тунгата. — Я хочу видеть твою белую кожу.

Первый раз Лейла вскрикнула от страха и боли, второй — и бессчетное количество раз после — от безумного блаженства.

Дуглас Баллантайн выбрал дюжину лучших мясных бычков из стад Кингс-Линн и Квинс-Линн. Отборные туши висели в холодильной камере три недели, пока не дошли до кондиции, и теперь их жарили целиком на открытом огне в дальнем конце сада, откуда поднимались облака аппетитного пара: кухонная прислуга из Квинс-Линн работала посменно, поворачивая вертела и поливая золотистые туши жиром.

Три оркестра играли по очереди, и музыка не умолкала. Официантов вместе со всем необходимым привезли самолетом из Йоханнесбурга и заплатили неплохие премиальные за работу в зоне военных действий. В усадьбах на пятьдесят миль вокруг оборвали все клумбы, щедро украсив праздничные шатры цветами — розами, пуансетией и георгинами всех цветов и оттенков.