И плачут ангелы - Уилбур Смит

— Расскажите, как обстоят дела, — сказал Тунгата, усаживаясь за стол напротив Лейлы Сент-Джон.

— Умлимо находится в нашей гериатрической палате с тех пор, как ее привезли к нам из заповедника Матопо около шести месяцев назад.

— В каком она состоянии?

— Она очень старая — я бы даже сказала, древняя старушка. Умлимо утверждает, что ей сто двадцать лет, и я не вижу оснований в этом сомневаться. Она была уже взрослой, когда банда мародеров Сесила Родса вторглась в Булавайо и, преследуя короля Лобенгулу, довела его до гибели.

— Каково состояние ее здоровья?

— Умлимо доставили к нам в сильно истощенном виде, но после курса внутривенного питания она окрепла, хотя ходить не может, а также страдает недержанием мочи и кала. Она альбинос и подвержена какой-то аллергии, однако мне удалось найти антигистаминную мазь, которая значительно облегчила страдания больной. Слух и зрение ослабели, но сердце и другие жизненно важные органы прекрасно работают для столь пожилого человека. Более того, Умлимо в полном рассудке и все понимает.

— Она сможет перенести поездку? — настаивал Тунгата.

— Ей не терпится совершить путешествие. Согласно ее собственному предсказанию, она должна пересечь великую воду, прежде чем копья народа нанесут врагам поражение.

Тунгата нетерпеливо отмахнулся. Лейла истолковала его жест по-своему.

— Вы не верите ни в Умлимо, ни в ее предсказания, не так ли, товарищ Тунгата?

— А вы, доктор? Вы сами-то в это верите?

— Есть области, куда еще не проникла наука. Умлимо — необычайная женщина. Не могу сказать, что верю всему, что о ней говорят, и все же я чувствую в ней некую силу.

— По нашим расчетам, Умлимо будет чрезвычайно полезна в качестве орудия пропаганды. Невежественное население все еще верит в предрассудки. Вы так и не ответили на мой вопрос, доктор: сможет ли Умлимо перенести путешествие?

— По-моему, да. Я приготовила лекарства, которые ей понадобятся в дороге, а также выписала медицинские заключения: документы выдержат любую полицейскую проверку до самой границы с Замбией. С Умлимо поедет мой лучший санитар, он чернокожий. Я бы сама с ней поехала, но мое присутствие привлечет лишнее внимание.

Тунгата долго молчал, на его суровом привлекательном лице застыло задумчивое выражение. От комиссара веяло такой властностью и силой, что Лейла почти с робостью ждала, что он скажет, готовая мгновенно повиноваться.

Лейла невольно пришла в ужас — и в то же время ее восхитила столь беспощадная решимость.

— От всей души надеюсь, что это не понадобится, — прошептала она, глядя на Тунгату широко раскрытыми глазами: такого безжалостного человека Лейла Сент-Джон еще не встречала.

— Я сначала посмотрю на нее, а там видно будет, — решил Тунгата. — Давайте пойдем к ней прямо сейчас.

На верхнем этаже южного крыла больницы возле двери отдельной палаты сидели три тощие безобразные старухи странного вида, одетые в шкуры диких котов, шакалов и питонов и увешанные сосудами из тыквы и рога, высушенными мочевыми пузырями козлов, костяными трещотками и кожаными сумками, где хранились гадательные кости.

— Это последователи Умлимо, — объяснила Лейла Сент-Джон. — Они ни за что не оставляют ее одну.

— Оставят, никуда не денутся, если я так решу, — тихо сказал Тунгата.

Одна из старух подковыляла к нему, похныкивая и причитая, и потянулась грязными пальцами к его ноге. Тунгата пинком отпихнул ее и вошел в палату. Лейла последовала за ним, закрыв за собой дверь. Стены маленькой комнаты были покрашены блестящей белой краской, пол выложен плиткой. На столике возле кровати стоял металлический поднос с лекарствами и медицинскими инструментами. Изголовье функциональной кровати было приподнято, из стеклянной бутыли капала прозрачная жидкость, стекая по пластиковой трубке.

Умлимо спала — лежащая под простыней хрупкая фигура казалась детской. Темные струпья усеивали лишенную пигмента кожу серо-розового цвета. На лысой макушке кожа так истончилась, что под ней, точно обкатанные камни в горном ручье, просвечивали кости черепа. Однако ниже лба и до самой шеи, где тело прикрывала простыня, кожа сморщилась и обвисла, словно у доисторической рептилии. Покрытые коростой губы дрожали от каждого вздоха, рот был открыт, в иссохших серых деснах торчал единственный желтый зуб.

Старуха открыла глаза — слезящиеся, розовые, как у белого кролика, и глубоко запавшие в складках кожи.

Лейла подошла к ней и коснулась сморщенной щеки.

— Добрый день, матушка, — сказала она на безупречном исиндебеле. — Я вам гостя привела.

Уставившись на Тунгату, старуха судорожно всхлипнула и затряслась всем телом.

— Успокойтесь, матушка! — встревожилась Лейла. — Он не причинит вам вреда.

Из-под простыни высунулась костлявая рука с уродливо распухшим от артрита локтевым суставом и скрюченными узловатыми пальцами.

— Сын королей! — взвыла Умлимо удивительно ясным и сильным голосом, показывая на Тунгату. — Отец королей! Тот, кто станет королем, когда вернутся соколы. Байете, будущий король! Байете!

Услышав обращенное к нему королевское приветствие, Тунгата замер от неожиданности и побледнел, на лбу выступили бисеринки пота. Не сводя глаз с немощной старухи, Лейла Сент-Джон отступила назад и прижалась спиной к стене.

На тонких, покрытых болячками губах запузырилась слюна, розовые глаза закатились, но голос старухи зазвучал еще громче.

— Соколы улетели далеко. И пока они не вернутся, не будет мира в королевствах Мамбо и Мономотапа. Тот, кто приведет каменных птиц обратно в гнездо, будет править королевствами. — Тут она оглушительно завопила, приветствуя Тунгату титулами древних правителей: — Байете, нкоси нкулу! Привет тебе, Мамбо! Да здравствует Мономотапа!

Старуха упала на мягкие подушки. Лейла поспешно нащупала пульс на костлявом запястье.

— С Умлимо все в порядке, — сказала Лейла, посмотрев на Тунгату. — Что мне с ней делать?

Он встряхнулся, будто просыпаясь от глубокого сна, и рукавом белого халата вытер выступивший на лбу ледяной пот сверхъестественного ужаса.

— Позаботьтесь о ней как следует и подготовьте к отъезду: утром мы повезем ее на север через великую реку, — сказал Тунгата.

Лейла Сент-Джон задним ходом завела свой маленький «фиат» в бокс для машины «скорой помощи». Тунгата незаметно выскользнул из дверей служебного входа и скорчился между сиденьями. Лейла накрыла его сверху мохеровым пледом и поехала к воротам. Коротко поговорив с охранником, она свернула на узкую дорогу, ведущую к дому главы миссии.