Империя свободы: История ранней республики, 1789–1815 - Гордон С. Вуд

декабре 1801 года, по закону он мог вновь собраться только в феврале 1803 года — четырнадцатимесячный перерыв, который, по мнению некоторых федералистов, мог создать прецедент для ещё более длительного приостановления и даже фактического упразднения суда. Но Джефферсон не хотел уничтожать Суд, а лишь придать ему республиканский характер. Отмена и новый Судебный акт 1802 года, по словам президента, были призваны «вернуть нашу судебную систему к тому состоянию, в котором она находилась, когда её целью была справедливость, а не федерализм».

Многие были расстроены этими изменениями, которые были призваны удовлетворить самые серьёзные возражения против системы 1789 года. Даже некоторые умеренные республиканцы сожалели об отмене Судебного акта 1801 года и упразднении нового уровня федеральных окружных судов. Особенно те, кто занимался торговлей, оценили честность и эффективность федеральных судов в отличие от судов штатов, где юридически необразованным судьям без гарантированного срока службы нельзя было доверять вынесение беспристрастных решений.

Федералисты рассматривали отмену закона как угрозу самому Союзу. В мае 1803 года в обращении к федеральному большому жюри в Балтиморе судья Сэмюэл Чейз обвинил республиканцев в том, что они до основания поколебали независимость национальной судебной системы и поставили под угрозу безопасность всех свобод и собственности. Многие федералисты призывали Верховный суд объявить отмену Конгрессом Закона о судебной власти 1801 года недействительной, поскольку она аннулировала срок полномочий новых окружных судей и лишила их зарплаты в нарушение статьи III, раздела 1 Конституции. Другие хотели, чтобы судьи проигнорировали закон и объявили забастовку. Другие были настроены более пессимистично и предсказывали, что вооружённое сопротивление будет единственным ответом на нападение республиканцев на судебную власть.

Со своей стороны, многие республиканцы не были удовлетворены простой отменой Закона о судоустройстве 1801 года и ликвидацией новых судов. Некоторые, включая президента Джефферсона, хотели внести в Конституцию поправки, чтобы президент мог сместить любого судью после совместного обращения большинства членов Конгресса. Но когда это показалось слишком сложным, республиканцы остановились на импичменте за «высокие преступления и проступки» как наилучшем конституционном средстве для избавления от несносных судей-федералистов. Хотя Джефферсон жаловался, что импичмент — это «неуклюжий способ» решения проблемы, он неохотно согласился попробовать его.

В 1804 году республиканцы в Палате представителей сначала объявили импичмент, а Сенат осудил Джона Пикеринга, алкоголика и, вероятно, невменяемого судью федерального окружного суда Нью-Гэмпшира. Хотя Пикеринг был яростно пристрастен, он не совершил никакого правонарушения, чётко предусмотренного Конституцией. Как отметил сенатор Уильям Плюмер из Нью-Гэмпшира, республиканцы рассматривали «процесс импичмента… по сути, как способ отстранения, а не как обвинение и осуждение за высокие преступления и проступки». Конгрессмен Джон Рэндольф из Вирджинии, лидер республиканцев в Палате представителей, как сообщается, заявил, что положение Конституции о том, что судьи должны занимать свои должности в течение хорошего поведения, предназначалось для защиты их только от исполнительной власти. Оно не распространяется на Конгресс, который должен иметь возможность снимать их с должности большинством голосов.

В тот самый день в марте 1804 года, когда Сенат признал Пикеринга виновным, Палата представителей приняла резолюцию об импичменте судьи Сэмюэля Чейза, самого властного федералиста в Верховном суде. Хотя Джефферсон в частном порядке призывал принять какие-то меры против судьи Чейза за обвинение, выдвинутое им против большого жюри в Балтиморе в 1803 году, именно Рэндольф взял на себя полный контроль над импичментом Чейза.

В начале работы нового Конгресса, в котором доминировали республиканцы, Рэндольф стал председателем Комитета по путям и средствам и лидером большинства. Хотя у него были свои успехи, более маловероятного лидера трудно себе представить. Конечно, у него были важные задатки: он был членом самой знатной семьи Вирджинии, двоюродным братом Томаса Джефферсона, близким другом спикера палаты, конгрессмена от Северной Каролины Натаниэля Мейкона, и религиозным набожным республиканцем. Но он был высокомерным и воинственным, и по темпераменту не подходил для компромиссов и заключения сделок, которые требовались от лидера большинства. Он появлялся в Палате представителей в ботинках и со шпорами, с кнутом в руках, подражая, как он полагал, поведению членов британского парламента. Он был бледным, худым и безбородым, с горящими ореховыми глазами и высоким пронзительным голосом, который он использовал с большой эффективностью. Он был очаровательным оратором, выступавшим без умолку, нервным и возбудимым, как молодая кобылка, и быстро опускал людей с помощью остроумия и сарказма. Его оппоненты в Палате представителей приходили в ярость и в конце концов увядали, когда он указывал на них своим длинным костлявым пальцем и словесно оскорблял их. Рэндольф видел коррупцию повсюду и был предан республиканским идеалам 98-го года — «ревность правительств штатов к Генеральному правительству; ужас перед постоянными армиями; отвращение к государственному долгу, налогам и акцизам; нежность к свободе гражданина; ревность, ревность с глазами Аргуса к покровительству президента». У него практически не было представления об американской нации: «Когда я говорю о своей стране, — говорил он, — я имею в виду Содружество Вирджиния». Когда в 1804 году он взял на себя руководство импичментом судьи Чейза от республиканцев, ему только что исполнилось тридцать лет.

Рэндольф был не более подготовлен к импичменту Чейза, чем к роли лидера большинства. У него не было юридического опыта, а его эмоциональный и саркастический стиль речи был неуместен на августейшем процессе, состоявшемся в Сенате в феврале 1805 года. Сенат был задрапирован в малиновый и зелёный цвета и, по словам одного из сенаторов, «обставлен в стиле, превосходящем всё, что когда-либо появлялось в этой стране». Присутствовала большая часть официального Вашингтона, а также тысяча или более зрителей.

В восьми статьях об импичменте Чейза обвиняли не только в преступном поведении, но и в процедурных ошибках во время одного из судебных процессов. Последствия были зловещими: если Чейза осудят за эти ошибки, то в будущем любой судья может быть легко отстранён от должности путём импичмента. Очевидно, Рэндольф и некоторые другие республиканцы надеялись, что за осуждением Чейза последует атака на других судей Верховного суда. Многие считали, что следующим будет председатель Верховного суда Маршалл. Маршалл, безусловно, был встревожен импичментом Чейза. Накануне процесса он написал Чейзу письмо, в котором выразил свои опасения по поводу «современной доктрины… что судья, высказывающий юридическое мнение, противоречащее законодательству, подлежит импичменту». По его мнению, гораздо лучшим и более гуманным способом решения этих вопросов было бы просто отмена законодательным органом «тех юридических мнений, которые законодательный орган считает несостоятельными». Таким образом, «импичмент должен уступить апелляционной юрисдикции законодательного органа».

Как оказалось, Рэндольф неправильно провёл процесс и потерял поддержку некоторых своих коллег-республиканцев. Хотя Рэндольф и руководители Палаты представителей получили простое большинство голосов в