И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Везите всё это на корабль, нет, стоп. Этих товарищей и верблюдов отведите на пристань и поищите корабль, что доставит их до Вершилово. Купец или хозяин корабля пусть подойдёт ко мне через пару часов, я с ним расплачусь.

Дальше Пожарский пошёл по рынку один и заметил, что давешний казак следует за ним по пятам, неумело маскируясь.

Польстился на деньги, решил князь, и не ошибся. В одной из подворотен, в которую Пётр завернул намеренно, якобы, чтобы справить малую нужду, товарищ на него напал с длиннющим кинжалом в руке. Пётр руку ему сломал, кинжал забрал и все потраченные на рабов и книги деньги тоже, там даже немного и сверху было.

– Вот зачем тебе это надо было, я ведь честно с тобой расплатился, – Пётр сломал ему все пальцы на второй руке и отправил в нокаут ударом ребром ладони по затылку.

Всё пора возвращаться. У этого разбойника должна быть целая лодья сподвижников. Одному в людном месте встречаться с целой шайкой не хотелось. Пришлось планы менять, брать рабов и книги с собой в Миасс, а в Вершилово отправлять только верблюдов. А то ещё прицепятся казаки к ни в чём не повинному купцу. Уплыли через час. Впереди ждал нефтепромышленник и Уфа.

Событие девятнадцатое

Янек Заброжский стал отцом во второй раз. На этот раз родилась девочка. Тесть опять закатил пир на всё Вершилово. Дочку по его просьбе назвали Анна Мария, в честь матери уважаемого пивовара. Празднование шло уже второй день, когда в Вершилово начался переполох, приехал со всем семейством и десятком слуг отец княгини Пожарской боярин Долгоруков Владимир Тимофеевич. Да, ладно бы один приехал. Нет он припёрся во главе сотни стрельцов всё того же московского полка Афанасия Левшина. С ними был и сотник – боярский сын Пётр Костров.

Надо было срочно с праздником завязывать и заниматься гостями. Как назло ни Зотова, ни Крчмара в Вершилово не было. Они ещё неделю назад уехали с группой дорожных рабочих в Вязники. Нужно было дотянуть эту замечательную дорогу до Владимира. Стрельцы по счастью оказались без семей и прибыли не навсегда, а только до осени. Уже легче, часть можно в казарме поселить, а часть распределить по пять человек в новые дома, ждущие переселенцев.

Единственная проблема была организовать помывку людей и прожарку одежды и тряпья, что они с собой привезли. Хотя нет, это как раз решилось легко, русские люди к бане привыкли и к подчинению командирам тоже, сказали прожарить вещи, значит нужно прожарить. А вот с лошадьми намучались. Сразу разместить сто с лишним коней не просто. Пришлось по‑всякому изгаляться, ладно уже тепло, хоть тёплых конюшен не надо.

С боярином Долгоруким тоже намаялись. В баню он и сам с дороги попросился, а вот прожаривать вещи отказался. Пришлось вызывать отца Матвея и доктора ван дер Бодля. Хорошо ещё дочь помогла, княгиня Мария сказала, что в дом вшей и блох не пустит, только привыкла к чистоте, а тут десяток дворовых со своими насекомыми. Боярин хотел было руки распустить, но дочь с Фёдором Дмитриевичем Пожарским встали насмерть, Пётр Дмитриевич не велел.

Вот спрашивается, чего упёрся, неужели нравится с клопами и тараканами жить? Отец Матвей утихомирил боярина, в чём беда‑то, ну полежат вещи часок в жарко натопленной бане, зато все клопы издохнут, а они болезни разносят, ту же оспу. Али ты против бога попёр боярин, который заповедовал тело в чистоте держать?

Вся дворня в княжий терем не вошла, пришлось размещать их в соседнем тереме, что построили в ожидании профессоров из Франции и Италии. Князю Долгорукому поднесли чарку новой водки "Медовая с перцем", тот отпробовал и успокоился, велел после бани бутылку этой водки ему в горницу занесть, отдыхать боярин будет. Ну, и хорошо, Матка Бозка, может хоть вечер пройдёт спокойно.

Янек на следующее утро собрал сотников и других командиров отрядов. Собрались в новом доме, который Пётр Пожарский именовал на немецкий манер "штаб". Были Малинин, Шварцкопф, Козьма Шустов, Афанасий Борода (командир десанта) и Бебезяк (командир десятка лучников). Всего в Вершилово размещалось триста пятьдесят пять военных: две сотни стрельцов под командованием Ивана Малинина и Козьмы Шустова, сто двадцать пять рейтар под командование Виктора Шварцкопфа, два десятка десантников Афанасия Бороды и десяток лучников Бебезяка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Как думаете, вои, зачем боярин Долгоруков с собой сотню стрельцов до осени привёз? – обратился к собравшимся Заброжский.

– С этим всё понятно, хотят проверить, правда ли мы лучше остальных стрельцов, как царю батюшке говорили. Именно поэтому и сотня из полка нашего. Не понятно другое, дальше‑то что? Ну, и увидит князь Долгоруков, что стреляем мы лучше, бегаем быстрее, по верёвкам лазать умеем и в сабельной рубке превзойдём сотню Петра Кострова. А дальше что? – развёл руками Малинин.

– Сдаётся мне, что привели сюда сотню эту, чтобы опыт наш перенять, – с усмешкой на украшенном сабельным шрамом лице проговорил Козьма Шустов.

– Знамо дело, – поддержал его Афанасий Борода, – Что ж, своим‑то можно и показать всё, что умеем и поучить. Вот только четыре месяца больно малый срок.

– Ладно, будем их учить, – подвёл итог совещанию Янек, – Вы только про поход к шведам в гости не хвастайтесь. Ходили мы в поход к Новгороду Великому и обратно через Псков и всё.

На этом совещание закончилось, а через пару часов их в том же составе собрал князь Долгоруков.

Событие двадцатое

К мурзе Бадику Байкубету заехали в яркий солнечный день, скоро и весна кончится. Толстенький башкир не подвёл, на берегу Белой стояло сорок бочек нефти и небольшой лагерь. Лагерь можно было разделить на две половины. В одной были башкиры и во второй были башкиры, только вот одна половина охраняла другую. Мурза на оставленные князем пятьдесят рублей выкупил у ногаев полонённых теми почти полсотни башкир. Стариков и детей не было. Были молодые мужчины числом тридцать восемь и девять девушек или молодых женщин.

Предвидя, что мурза Байкубет с его просьбой по покупке рабов справится, Пётр нанял в Казани две лодьи до Уфы. В них пленников и загрузили. Кроме того князь расплатился с мурзой за заготовленную шерсть, набралось на полный корабль. Сколько валенок понаделаем.

– Бадик, у нас ведь с тобой взаимовыгодная торговля, или тебя, что‑то не устраивает, – спросил сидя в юрте у гостеприимного башкира Пожарский.

– Нет, дорогой, всё хорошо, – взятый в Казани до Уфы специально для этой беседы переводчик повторил широкую улыбку мурзы.

– А сможешь ты больше земляного масла добывать? – задал главный вопрос князь.

– Немного больше могу, бочек шестьдесят могу. Больше – трудно, работа тяжёлая, нужно болотную жижу собрать, отстоять, сверху земляное масло слить, опять отстоять, и только тогда разливать по бочкам, – мурза во время перевода продолжал качать головой, показывая, какой это долгий и тяжёлый процесс.

– И чего тебе не хватает, людей, бочек, времени или самого земляного масла? – попытался уточнить Пожарский.

– Всего не хватает и людей и бочек.

– Так купи людей у ногаев или найми из других деревень, – посоветовал Пётр.

– Я бедный мурза, где мне взять денег для покупки рабов? – расплакался Байкубет.

– Хорошо. Вот тебе сто рублей. Купишь себе рабов, но с этого раза будешь поставлять по сто бочек два раза в год. Пойдёт такая сделка? – Пётр показал мурзе десять новых золотых червонца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Башкир попробовал монету на зуб, не из свинца ли. Затем прикинул на вес и просиял.

– С тобой хорошо иметь дела князь Пётр Дмитриевич. Будет тебе сто бочек осенью.

– И шерсти можешь тоже побольше заготовить, всю возьмём.

За нефтью и шерстью должны были вернуться купцы на двух лодьях, что подрядились доставить рабов до Уфы.

В Уфе ничего за зиму не изменилось, только ещё больше постарел воевода Григорий Григорьевич Пушкин. Пожарский опять привёз ему витаминную настойку от цинги, пусть дедушка подольше проживёт. Хороший воевода, побольше бы таких на Руси. Не о своём кармане думает, а о государстве.