Прогулка по висячему мостику - Екатерина Трубицина

— Ирка, ты слышала, что ты сейчас сформулировала?

— Слышала, Жень, — она задумалась. — Знаешь, — продолжила Ира после минутной паузы, — иногда мне кажется, что я очень сильно изменилась за прошедший год, но буквально тут же понимаю, что, несмотря ни на что, я осталась точно такой же, как и была всю жизнь.

— Если воплощаешься человеком, ничто человеческое не оставит тебя, пока ты здесь. От человеческого нельзя избавиться, будучи человеком. Можно только смириться и не уделять чрезмерное количество внимания этому, тем более что человеческое в человеке не нуждается во внимании для успешного функционирования.

— Я догадываюсь. Но это с одной стороны, а с другой… Знаешь, идею принципиально иных технологий принять несложно. Не очень сложно. Совершенно немыслимо принять идею, что ты делаешь нечто, ничего не делая в общепринятом смысле. Даже не думая. Я знаю, что это так. Но знаю лишь умозрительно. И одновременно знаю совершенно непонятно как. Я действительно живу в бреду.

— Ладно, тебе, Ирка! — Женечка погладил ее по голове.

— Что, ладно? Сам поплакался в жилетку — я тоже хочу.

— С чего бы это? Помнится, не так уж давно ты обладала куда большим мужеством.

— До недавнего времени все, что со мной происходит, я относила на счет нестабильности гормонального фона.

— Так я могу тебя обрадовать — сейчас все то же самое.

— Я догадываюсь. Только теперь точно знаю, что нестабильность гормонального фона — это следствие, а не причина. И вообще, давай-ка спать — мне завтра трудиться, трудиться и трудиться.

— А как же насчет намерения плакаться в жилетку?

— Боюсь, в ближайшее время не получится лишать себя и тебя сего удовольствия.

— А-а! Ну тогда ладно! — Женечка рассмеялся.

Наутро от Ириного намерения в качестве моциона регулярно плакаться Женечке в жилетку не осталось и следа. Правда, не без активного участия последнего. Женечка проснулся в чернущей смури, и Ире ничего не оставалось делать, как вытряхивать его из этого настроения.

— Женька! Хватит из себя Гамлета строить! Поднимайся и пошли плескаться в водопаде.

— Да. Конечно.

Он поднялся, оделся и послушно поплелся за Ирой.

— О, гляди, Зив, человечество соизволило, наконец-то, глазоньки продрать! — приветствовал их нисхождение в гостиную Лоренц.

— И вам доброго утречка, эксклюзивные представители земной фауны! — весело ответила Ира. — Лоренц, ты, чисто случайно, не в курсе? От чего происходят нарушения выработки гормона радостной гадостности, и каким образом сей процесс можно восстановить?

— И у кого, позвольте спросить, наблюдаются столь серьезные нарушения в работе желез внутренней секреции? — подошел к ним Зив, виляя хвостом.

— Да вот! Полюбуйтесь! — Ира кивнула на Женечку. — Меня, конечно, иногда раздражала его повышенная язвительность и переизбыток сарказма, однако, глядя на него сейчас, так и хочется придушить собственными руками.

— Ну и придуши, чтоб не мучился! — от всей души посоветовал Лоренц.

— Вы так добры, господин кот! — Женечка вымучил из себя улыбку.

— Да. Я не чужд проявлений гуманизма, — с повышенным оттенком гордости в мурлыканье заметил Лоренц.

— Эй, радостно-гадостные гуманисты, вы купаться идете? — весело спросил Зив, направляясь к выходу.

— Конечно, идем! — Ира взяла Женечку за руку и потащила за собой, направляясь вслед за Зивом.

Впрочем, Женечка не особо упирался, но двигался почти безвольно. Шествие замыкал, продолжая рассуждать о гуманизме, Лоренц.

Небо покрывала целая куча обрывков облаков, которые то наползали, то отползали от солнца, постоянно меняя оттенки освещения, а заодно периодически несмело плевались редким мелким слепым дождиком. Ира, продолжая вести Женечку за руку, вслед за бегущими впереди Зивом и Лоренцем, вступила на лесную тропинку. Под сенью одетых в юную листву деревьев одурманивающе пахло влажной свежестью. Птицы выводили трели на все голоса. Сквозь застилающее небо зеленое кружево пробивались то лучи солнца, то гораздо более крупные, чем за пределами леса, капли дождя. Они тяжело падали на слепящие синевой незабудки, заставляя их мерно покачиваться. Иру охватила буря восторга. Впрочем, не только Иру — Зив и Лоренц скакали вместе с ней, а еще катались по прошлогодним листьям и пробивающейся сквозь них сочной траве.

— Женька! И ты скажешь, что вот это вот все неудачная идея!? — в порыве радости бытия Ира повисла у него на шее и увлекла в самую гущу незабудок.

Совсем рядом, прячась за деревьями, грохотал переполненный вешними водами водопад. Ира осыпала Женечку поцелуями и одновременно срывала с него и с себя одежду.

— Палладина, — еще совсем не так, как обычно, но Женечка все же улыбался, — я так понимаю, это изнасилование?

— Это зверское, бесчеловечное изнасилование с отягчающим обстоятельством в виде истязания ледяной водой.

Ира одним рывком подняла Женечку с земли, и уже через мгновение водопад, низвергаясь бешеным потоком со скалы, наслаждался их смиренной беспомощностью в своих струях. Зив собрал раскиданную первозданным хаосом одежду и сложил ее кучей, бросив рядом с ней полотенце.

— Так зверское и бесчеловечное, говоришь? — перекрикивая грохот воды, Женечка подхватил Иру и, изо всех сил сопротивляясь бушующему потоку, выбрался на берег. — Что ж — сама придумала, так что не взыщи.

Горящее после ледяной воды тело почувствовало шершавость прелой листвы и колкость налитой соком травы. Гул водопада смешался с хором птиц, марево юной зелени древесных крон с прозрачной голубизной неба, а лишенные даже намека на нежность «ласки» Женечки захлестнули сладострастным наслаждением. Ира не сопротивлялась лишенному почтительности обращению и сама отвечала тем же, так что, когда они вновь оказались в водопаде, ее вопль от резанувшей по свежим ссадинам воды не был одиноким.

— Женька, ты сумасшедший! — с трудом выбравшись на берег, едва переводя дыхание и откашливаясь, выкрикнула Ира. — Мне сейчас на объект, а там куча народу и Татьяна Николаевна дома ждет!

— Палладина, — Женечка опустился на землю рядом с ней, так же с трудом переводя дыхание и откашливаясь, — температура воздуха вполне способствует прикрытию тела достаточным количеством одежды, так что все издержки бурных проявлений восторгов очарования весенней природой останутся незамеченными.

Женечка окинул Иру взглядом, и из его уст вырвалось крайне неприличное изречение. Потом он глянул на себя и изрек нечто другое, но тоже крайне неприличное.

— Вот и я говорю! — выразила абсолютное согласие Ира.

Зив попытался исправить положение с помощью целебных свойств собачей слюны.

— Зив, не надо, — взмолилась Ира.

— Да, Зив, не стоит, а то госпожу Палладину того и гляди на вторую серию потянет, — с веселой издевкой усмехнулся Женечка.

— А ты что — против? — театрально возмутившись, спросила Ира.

— Не-а… — в глазах Женечки плясали веселые чертики.

Татьяна Николаевна еще никогда так стремительно не покидала Ириного дома. Ни Ира, ни Женечка даже рта не успели открыть, как она, пожелав им удачи, испарилась. Женечка в ужасе глянул на Иру, а она на него. Внешний вид вроде бы вопросов не вызывал, и они дружно перевели дух.

— Знаешь, — закончив глубокий выдох, изрекла Ира, — по-моему, у нее, в отличие от тебя и меня, все в порядке с телепатией.

— Знаешь, а мне, между прочим, тоже так кажется, — весело согласился Женечка, направляясь на кухню за дополнительными чашками для Зива и Лоренца.

— Жень, — обратилась к нему Ира, когда они уселись за стол, — у меня к тебе настоятельное предложение: останься здесь, и просмотри всё, что я успела наваять по твоей книге, а я постараюсь сегодня свалить пораньше.

— Испугалась? — с издевкой спросил Женечка.

— А то ж!

— Вот-вот! Теперь, может, поймешь, чего это я за тебя периодически дергаюсь!

— Да уж, понятней некуда!

— Ладно! Расслабься! Но предложение мне твое нравится. Только действительно, не задерживайся, ладно?

В поющем доме под каватину Людмилы из знаменитой оперы Глинки Ира появилась последней, убедительно изображая, якобы она здесь уже часа два как на посту. Погода более не тормозила процесс, но шел он, подчиняясь инерции прошлой недели, по мнению Иры, гораздо более вяло, чем следовало. Она, цепко завладев вниманием Валентиныча и Влада, стремительно пронеслась вместе с ними по всем этажам дома, а потом предприняла не менее стремительную экскурсию в компании Галины Андреевны по саду. После этого, объявив перерыв с чаем, собрала всех в беседке, где теперь стоял предназначенный для данного мероприятия реквизит.

— Валентиныч, я думаю, как закончите первый этаж, следует перекинуться на фасад, а цоколем заняться в последнюю очередь. Тогда Галина Андреевна со своими девочками успеет закончить территорию непосредственно у дома вместе с вами, а то и чуть раньше.