Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд

Аргза тоже говорил ему когда-то… но это-то точно сюда не относилось. Так, может, и эти двое на самом деле любили друг друга? Иногда они напоминали пожилую семейную пару, ругающуюся по пустякам и без особых проблем выстраивающую совместный быт. Больше, правда, их отношения все-таки походили на ненависть, судя по тому, какими обоюдно побитыми и расцарапанными они выходили из спальни наутро, но ненавидящие друг друга люди не стали бы жить бок о бок и терпеть недостатки друг друга. Или стали бы, учитывая, что они могли всерьез подраться даже из-за такого пустякового вопроса, как «кто первым идет в ванную утром», хотя свободных ванных на базе было бесчисленное количество? Он снова запутался.

Было и еще одно обстоятельство, которое он упускал поначалу из-за чрезмерной усталости и прошедшей на данный момент аллергии. Заключалось это обстоятельство в том, что теперь Сильвенио хотя бы примерно знал, каким способом может выбраться. Ситуация с Троксом выглядела безнадежной; здесь же, как ни странно, у него появился крохотный шанс все же выполнить данное Мартину обещание. Если в случае с Тихим Львом ему пришлось бы непременно использовать для этого свою силу, чего он позволить себе не мог, то сейчас ему всего лишь требовалось позаимствовать у одного из пиратов браслет-телепорт. Хищение чужой собственности, конечно, тоже его принципам противоречило, но, во всяком случае, это уж точно никому бы не принесло вреда. Тем более что браслет, уже переместившись, наверняка можно было отправить назад отдельно в ту же минуту. Главная проблема состояла в том, что для выполнения этого нехитрого плана Сильвенио требовалось, чтобы Стрелок или Ядовитый Рог оставили свой браслет без присмотра, а они, казалось, ходили с этими браслетами даже в душ и в спальню. Он не хотел лишний раз привлекать их внимание к своей персоне, а потому не рисковал пока заходить в столь приватные места.

Но Судьба, разумеется, терпеть не могла, когда он строил какие-либо планы.

Страшный грохот снаружи базы заставил Сильвенио, старательно оттиравшего пятно машинного масла на полу в коридоре, вскочить на ноги и испуганно замереть на месте. Грохот повторился – создалось ощущение, будто на базе по меньшей мере рухнуло несколько десятков стен. Мимо него в сторону ангара промчался Ядовитый Рог, успевший нацепить боевое снаряжение и взять катаны. Неугомонное любопытство тянуло Сильвенио во внутренний двор, чтобы увидеть все своими глазами. Но, поразмыслив, он решил, что будет там в случае чего слишком хорошей мишенью, и поспешил в огромный торжественный зал, панорамные окна которого предлагали почти такой же обзор, как со двора, но давали чуть больше безопасности благодаря пуленепробиваемому стеклу.

Целая вереница военных кораблей угрожающе зависла над бывшей базой Федерации, заслоняя небо. Чуть ниже, явно приготовившись к бою, под ними застыли два пиратских истребителя.

– Это бывший флот миротворцев, – прогремело на всю базу из центрального корабля. – И мы требуем у членов Альянса пиратов освободить Сильвенио Антэ Лиама, проходящего под нашей юрисдикцией. Отказ приравнивается к объявлению войны!

Мартин!.. Как он узнал?…

Значит, вот как он решил поступить: объявить себя «бывшим» миротворцем и обменять безобидные корабли своего флота на вооруженные линкоры… И в этом целиком и полностью была вина одного лишь Сильвенио, потому что он слишком долго медлил с выполнением обещания.

Правило номер два в жизни Сильвенио Антэ Лиама: если у тебя что-то впервые получается, – например, солгать, – это определенно приведет к дурным последствиям.

– У-у-у, какие мы грозные! – отозвался Стрелок из своего истребителя так же по громкой связи, и его голос, искаженный динамиками, резал слух еще неприятнее, чем обычно. – Знаешь, может, я бы и отдал твоему вонючему флоту таких же вонючих хиппарей мою новую игрушку, но ты сказал, что отказ будет означать войну, а это, по-моему, гораздо веселее! Так что – сам понимаешь. Это как бы отказ.

Их с Ядовитым Рогом истребители стартанули одновременно, вонзаясь в небо с умопомрачительной скоростью. Пока корабли миротворцев тратили драгоценные секунды на то, чтобы перестроиться и приготовить пушки, истребители уже прошли навылет сквозь бреши в их тесных рядах и таким образом оказались над ними. Такой простой маневр – а они уже получили преимущество! В них, разумеется, тут же направили огонь из всех орудий, но они уворачивались почти лениво, почти играючи. Сильвенио, неотрывно наблюдая за разворачивающимся в небе действом, с трудом заставил себя прекратить делать аналитические прогнозы на исход боя. Стрелок и Сайго Крэйен занимались этим чуть ли не всю свою жизнь, а Мартин – как наверняка и большинство его нынешних верных последователей – сражался впервые. Господи, да ведь он не был стратегом! Ни стратегом, ни воином, ни генералом, ни военным пилотом, приученным к сложному маневрированию, – Мартин не был никем из них, он был всего лишь наивным идеалистом, верящим до поры до времени, что все конфликты можно разрешить мирно! Мартин был прирожденным дипломатом, талантливым лидером, возможно, любимцем толпы, ценителем искусства и просто замечательным человеком; и теперь этот человек должен был нацелить себя и своих людей на чье-то убийство, на насилие, на серьезный бой, в котором цена не имела значения. И все – из-за глупого-глупого Сильвенио, который не смог вовремя переступить через себя, чтобы этого не пришлось делать кому-то другому. Из-за глупого, эгоистичного, жалкого Сильвенио, который знал, что никогда не сможет себя за это простить.

Яркие вспышки выстрелов, раскрашивающие небо над базой, подобно каким-то страшным фейерверкам, мешали разобраться, что происходит: видны были только отдельные отрывки разразившейся битвы. Вот истребитель с характерным фиолетовым шипом на носу в очередной раз увернулся от серии атак, уйдя в тройной штопор. Вот Стрелок подбил сразу два двигателя погнавшегося за ним судна, после чего одним самоубийственным виражом превратил тщательное построение противника в полнейший хаос. Миротворцы – бывшие миротворцы – не умели стрелять, не имели должного напора, отступали по привычке, хоть и сразу же атаковали, но как-то несмело, неуверенно. Сильвенио вжался лицом и ладонями в стекло, в безмерном напряжении ожидая чего-то, чего и сам пока не хотел осознавать. Нервы его были натянуты до предела; ему казалось, что он сейчас пройдет через бронированное стекло, растворится в этом бое, станет чистым сознанием, распылившимся на мириады невообразимо долгих секунд, которые с громким тиканьем отсчитывали время сражения у него в голове. Вот оба истребителя синхронно, отработанными за годы практики маневрами, вывели линкоры за пределы кислородного купола. Сильвенио, не осознавая собственные действия, ударил по стеклу, заскреб по нему пальцами, ощущая, что пираты что-то задумали. Миротворцы снова перестроились – зачем, хотелось завопить