Таис Афинская - Иван Антонович Ефремов

После некоторого колебания Таис тоже решила выполнить обряд. Эрис, критически осмотрев подругу, уверила ее, что она достаточно хороша, чтобы купаться днем. Таис вопреки ей пошла купаться ночью за час до полуночи, во время, посвященное Эросу. Полная луна светила над водой на первой ступени, доходившей лишь до колен, когда обе подруги, принеся бескровную жертву в храме, вошли в море.

Сосредоточенная и печальная, стояла Таис в лунном море, и маленькие волны плескались вокруг, поглаживая ее плечи, как будто богиня Тетис собралась утешить ее. Во внезапном порыве афинянка подняла руки к небу, шепча: «Пенорожденная, на том месте, где явилась ты миру, подай мне знак, что делать дальше? Пройдет немного времени, и я перестану радовать людей, испытывать их силу и стремление к прекрасному… перестану служить тебе! Коротка жизнь! Пока соберешь крохи знания и увидишь, как надо жить, уже не сможешь идти дальше. Молю тебя, златоногая, яви мне путь или убей меня! Прибавь ласковую смерть ко всем твоим прежним бесценным дарам, чтобы твоя божественная воля сопроводила меня за Реку».

Таис долго стояла, глядя на сверкающее темным зеркалом море, иногда поднимала голову, чтобы взглянуть в затянутое тонким покрывалом небо. Ни знака, ни слова, только волны шептались вокруг тела Таис.

Внезапно восторженные крики, удары в маленькие бубны и плеск воды оглушили удивленных женщин. Они оказались в кольце молодых девушек и юношей, веселым хороводом увлекших их на вторую ступень площадки, где вода была выше плеч. Не дав подругам накинуть покрывала по выходе из моря, молодые люди — художники, поэты, их модели и возлюбленные — оплели Таис и Эрис гирляндами серебрившихся при луне белых цветов и, не обращая внимания на протесты, повели на симпосион в качестве почетных гостей. Таис сумела отвоевать одежды и появилась на пиру одетой, к разочарованию ваятелей, наслышанных о красоте тел афинянки и эфиопской царевны. Во время симпосиона Таис украдкой следила, кто больше привлекает восхищенных взглядов: она ли, в простой прическе с тремя серебряными лентами на голове и в ожерелье из когтей грифа, открыто и весело смеющаяся, или Эрис, замкнутая, гордо несущая голову, увенчанную короной из грозных змей, на высокой шее, охваченной голубыми бериллами, сиявшими на темной коже.

«На Эрис смотрят больше! Нет, пожалуй, на меня? Нет, на Эрис…» Так и не утвердившись, за кем первенство, Таис увлеклась пением и танцами — ведь это был первый после многих лет настоящий симпосион эллинских поэтов и художников! Даже Эрис поддалась атмосфере веселья и юной любви, вызвав своими танцами поистине бешеное восхищение гостей.

Но увлечения афинянке хватило ненадолго. Подперев щеку рукой, Таис уселась в стороне, с удовольствием наблюдая за молодежью и чувствуя в то же время странное отчуждение.

Несколько раз она ловила внимательный взгляд хозяина дома, высокого ионийца с сильной проседью в густой гриве волнистых волос. Он словно бы старался понять и взвесить происходившее в сердце Таис. Его жена, прежде знаменитая певица, руководила симпосионом, как опытная гетера. Повинуясь еле заметному знаку мужа, она вышла между столами на середину пиршественного зала. Пошепталась с музыкантами, те взяли первые аккорды отрывистого аккомпанемента, и в наступившей тишине голос хозяйки взвился ввысь освобожденной птицей.

Таис вздрогнула, мелодия дошла до самого ее сердца. Это была песня о Великом Пороге, неизбежно встающем на пути каждого мужа или жены, на всех дорогах жизни. Воздвигает его Кронос после отмеренных Ананкой-Судьбою лет. Для многих людей, они счастливы, Порог — лишь незначительное возвышение. Его перешагивают, почти не замечая, мирные земледельцы. Старые воины в последних боях также не видят Порога. А люди переменчивой, полной событий жизни — созидатели прекрасного, путешественники, искатели новых стран — встречают нечто подобное ограде, а за нею грядущее, темное даже для очень проницательных людей. Этот Великий Порог или не переходят, дожидаясь перед ним конца своих дней, или смело бросаются в неведомое будущее, оставляя позади все: любовь и ненависть, счастье и беду…

Певица пела на эолийском наречии, обращаясь к Таис, словно прозревая в ней пришедшую к Порогу и стоящую в благородном бесстрашном размышлении.

Песнь затронула и молодежь, еще очень далекую от Порога Судьбы. Тень его легла на пылкую радость симпосиона, как знак окончания праздника. Парами и группами гости исчезали в лунной ночи. Погасли люкносы между портиком входа и залом для пира. Таис и Эрис поднялись, благодаря хозяев.

— Вы гости нашего города, — сказал хозяин дома, — соблаговолите отдохнуть здесь, под нашим кровом. Гостиница далека от Священной дороги, и уже поздно.

— Достойный хозяин, ты даже не знаешь, кто мы, — ответила афинянка, — мы явились без приглашения. Нас привели насильно твои друзья. Они были милы, и не хотелось обидеть их…

— Напрасно ты думаешь, что жители Патоса не знают Таис, — усмехнулся хозяин, — даже если бы мы и не слыхали о тебе, достаточно твоей красоты и поведения на симпосионе. Посещение моего дома тобой и твоей царственной подругой — праздник. Продли же его, оставшись на ночлег!

Таис осталась, не подозревая о большой перемене в своей судьбе, какую готовило ей посещение дома близ берега Киприды.

На следующий день, купаясь с женою и дочерьми хозяина, афинянка узнала о святилище Афродиты Амбологеры. До сих пор она, как и многие афиняне, думала, что воплощение Афродиты, Отвращающей Старость, есть лишь один из символов многоликой богини. Возможно, наиболее юный из ее образов, подобный статуям едва расцветшей девушки из прозрачного родосского розового мрамора. Его любили ваятели и запрещали в храмах строгие блюстители канонов.

Здесь, на Кипре, родине Афродиты, существовал древний храм Амбологеры, Отвращающей Старость. Его посещали любимцы богини, жены или мужи, равно приближавшиеся к Великому Порогу Всематери. Приносили жертвы, выслушивали прорицания, выбирали новый путь жизни и шли домой ободренные, либо склонив в унынии лицо, глядя на пыль дороги под своими сандалиями.

Храм Афродиты Амбологеры находился в трех днях пешего пути от Патоса, на границе старинной финикийской колонии на юго-востоке острова. Говорили, будто храм построен сообща эллинами и финикийцами, также поклонниками Отвращающей Старость. Таис загорелась желанием посетить его.

— Это не принесет тебе покоя или счастья, — уверенно сказала Эрис, предостерегая подругу.

Таис отвечала, что у нее сейчас нет ни того, ни другого и не будет, пока не найдет она дальнейшую дорогу.

— Разве у тебя, самой не так?

— Не так. Я никогда не расставалась с печалью, а потому и не утрачивала путеводного света жизни, — загадочно ответила Эрис.

Афинянка не послушалась. В сопровождении новых друзей