Под куполом - Стивен Кинг

— Открывай, Эрни! Открывай!

— Открывай! — поддерживают ее голоса из толпы.

Фрэнк бросает взгляд на Мэла и кивает. Вместе они хватают Велму и, напрягая мышцы, тянут все ее двести фунтов веса прочь от дверей. Джорджия Руа отвернулась и машет Эрни, чтобы исчез. Эрни на это не реагирует. Вот тупой, бля, так и стоит, где стоял.

— Открывай! — скандирует Велма. — Открывай! Открывай!

К ней присоединяются Томми с Виллой. А там и Уилл Викер, почтальон. И Лисса тоже, лицо у нее сияет — всю жизнь она мечтала оказаться среди участников спонтанной демонстрации, и вот он, ее последний шанс. Она поднимает свой кулачок и начинает трясти им в такт — два коротких движения на от-кры и один длинный на — вай. Остальные следуют ее примеру. Открывай превращается в От-кры-вай! От-кры-вай! Теперь уже все дергают кулаками в этом двухтактном ритме на две восьмых с четвертью — может, семьдесят человек, а может, и восемьдесят, и новые прибывают непрерывно. Неплотная голубая шеренга перед маркетом кажется еще тоньше. Четверо младших копов просят глазами у Фрэдди Дентона идей, но у Фрэдди нет никаких идей.

Однако у него есть пистолет. «Взял бы ты, да и выстрелил в воздух, и по возможности скорее, лысый, — думает Картер, — потому что эти люди нас вот-вот растопчут».

Еще двое копов — Руперт Либби и Тоби Велан — едут сюда по Мэйн-стрит из участка (где они пили кофе и смотрели Си-Эн-Эн), обгоняя Джулию Шамвей, которая плетется в том же направлении с камерой на плече.

Джеки Веттингтон и Генри Моррисон также отправляются к супермаркету, но тут кряхтит рация у Генри на поясе. Это шеф Рендольф, он говорит, что Джеки с Генри должны оставаться на своем посту возле «Топлива & Бакалеи».

— Но мы слышали… — начинает Генри.

— Выполняйте, что вам приказано, — перебивает Рендольф, не уточняя, что он только передатчик приказов — от некоторой вышестоящей инстанции.

— Открывай! Открывай! Открывай! — мощно салютует кулаками в теплом воздухе толпа. Еще опасаясь, но также уже понемногу возбуждаясь. Входя в раж. Если бы увидел их Мастер Буши, решил бы, что это группа угоревших начинающих наркош, которым для аккомпанемента и полноты картины не хватает только какой-то из мелодий «Признательных мертвецов»[274].

Сквозь толпу пробираются братья Кильяны и Сэм Вердро. Они тоже скандируют — не ради маскировки, а просто потому, что тяжело сопротивляться непреодолимой вибрации, которая превращает толпу в стаю, — но кулаками не трясут; им еще работу делать. Никто не обращает на них никакого внимания. Позже только несколько человек смогут припомнить, что они их там вообще видели.

Медичка Джинни Томлинсон также пробирается сквозь толпу. Она пришла сюда сказать девушкам, что они нужны в больнице; появились новые пациенты, и у одного из них серьезный случай. Это Ванда Крамли с Восточного Честера. Крамли — соседи Эвансов, их усадьбы неподалеку от границы с Моттоном. Придя сегодня утром проверить, как там Джек, Ванда нашла его мертвым в каких-то двадцати футах от того места, где Купол отрезал руку его жене. Джек лежал распластанный навзничь, рядом с ним бутылка и мозг подсыхает на траве. Ванда с плачем побежала назад к своему дому, зовя по имени мужа, но не успела она туда добраться, как ее свалил инфаркт. Венделу Крамли посчастливилось, что он не разбил свой маленький фургончик «Субару» по дороге к госпиталю — он мчался со скоростью 80 миль едва ли не всю дорогу. Сейчас рядом с Вандой дежурит Расти, но Джинни не очень верит, чтобы Ванде — пятьдесят лет, лишний вес, беспрерывно курит всю жизнь — посчастливилось выкарабкаться.

— Девушки, — зовет она. — Вы нам нужны в больнице.

— Миссис Томлинсон, это они, те самые! — кричит Джина. Она вынуждена кричать, чтобы быть услышанной среди скандирующей толпы. Она показывает пальцем на копов и начинает плакать — отчасти от страха, отчасти от усталости, но главным образом от гнева. — Вот, это они ее изнасиловали!

Тут уже и Джинни обращает внимание на лица копов в форме и понимает, что Джина права. Джинни Томлинсон, в отличие от Пайпер Либби, не страдает приступами дикой злости, но она тоже имеет взрывной характер и тут срабатывает еще один, дополнительный фактор: в отличие от Пайпер, Джинни видела Буши без трусов. Вагина рваная и распухшая. Огромные синяки на бедрах, которых не было видно, пока не смыли кровь. Очень много крови.

Джинни забывает о том, что девушек ждут в госпитале. Она забывает о том, что надо было бы вытянуть их из этой опасной, шаткой ситуации. Она даже забывает о Ванде Крамли с ее инфарктом. Она бросается вперед, локтем отталкивая кого-то со своего пути (это Брюс Ярдли, кассир, который также приторговывает наркотой, он трясет кулаком вместе со всем людом), приближаясь к Мэлу с Фрэнки. Оба засмотрелись на все более и более нависающую толпу и не замечают ее приближения.

Джинни поднимает вверх обе руки, на мгновение, становясь похожей на злодея из вестерна, который сдается шерифу. А тогда сводит их вместе, давая одновременно подзатыльник обоим копам.

— Сучьи сыны! — кричит она. — Как вы посмели, гребанные падлы? Псы вонючие! Пойдете в тюрьму за это, на хер вся ваша ба…

Мэл не думает, просто реагирует. Он бьет ее прямо в лицо, ломая ей очки и нос. Она оступается назад, вскрикивает, льется кровь. Ее старомодная медсестринская шапочка освобождается от шпилек, которые ее поддерживали, и кувырком летит с ее головы. Брюс Ярдли, юный кассир, хочет ее подхватить, но промазывает. Джинни ударяется о вереницу магазинных тележек. Они катятся поездом. Она падает на ладони и колени, захлебываясь воплем от боли и шока. Капли красной крови из ее носа — не просто поломанного, а разрушенного — начинают падать на большие желтые буквы КО в надписи НЕ ПАРКОВАТЬСЯ.

Толпа на мгновение замирает, ошарашенная, только Джина и Гарриэт бросаются туда, где скорчилась Джинни.

И тогда поднимается голос Лиссы Джеймисон, ясное, чистое сопрано:

— ВЫ СВИНЬИ УБЛЮДОЧНЫЕ!

Тут-то и летит первый камень. Того, кто бросил первый камень, так и не был идентифицирован. Наверное, это было первое преступление, из которого Неряха Сэму Вердро вышел сухим.

Джуниор подбросил его почти до центра города, и Сэм, с видениями танцующего виски в голове, отправился по восточному берегу Престил, чтобы выбрать себе правильный камень. Тот должен был быть большим, но не очень, потому что он тогда не сможет его бросить точно, даже если когда-то — столетие тому назад, как ему казалось иногда, а иногда, словно прошлым вечером — он выступал стартовым питчером «Уайлдкетс» в первом матче турнира штата Мэн. Наконец-то он его нашел, неподалеку от моста Мира: фунт, или полтора весом и гладенький, словно гусиное яйцо.