Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

Гном со своей мерцающей трубкой и постукивающей тростью растворился в темноте и исчез. Джонатан повернулся к Профессору, но по выражению его лица понял, что говорить тут почти нечего. У Гампа и Буфо был такой вид, точно они присутствовали при повешении. На лице Майлза было особенно мрачное и расчетливое выражение. Вся компания как один человек направилась к улице, идущей вдоль берега реки; Буфо с Гампом шли первыми, Джонатан замыкающим. Пока они шагали, он разрывался между настойчивым желанием оглянуться через плечо и не менее настойчивым желанием броситься бежать обратно к причалу. Он испытывал ужасающее ощущение, что в любой момент ему на плечо может опуститься иссохшая рука, и воображал, что слышит меньше чем в футе у себя за спиной шорох юбок и затрудненное дыхание. Обернуться и посмотреть было так же страшно, как не смотреть, и хотя Джонатан убеждал себя, что все это игра воображения, он знал, что это не так, что кто-то или что-то стало шестым членом их компании.

Если бы, думал он, они могли дойти до берега, если бы они могли завернуть за угол и оказаться на территории открытого рынка, то, что бы это ни было, оно не стало бы за ними следовать – в этом он был уверен. Оно растворилось бы в тумане, исчезло, как все остальные тени, в темной, туманной ночи.

Угол, словно во сне, казалось, отступал, отходил все дальше по мере того, как они к нему приближались. Возможно, это была шутка, которую разыграл туман, масляные фонари, тишина, а также шелест и поскрипывание у него за спиной. Джонатан обернулся и бросил взгляд через плечо, чтобы рассеять чары. Сзади, шурша по булыжникам черными юбками и обтрепанными серыми кружевами, шла старуха из хижины на болотах, нащупывая путь вытянутыми вперед руками, хватая пальцами воздух, заполняя пространство, в котором мгновение назад находился Джонатан, глядя на него молочно-белыми, незрячими глазами.

Крик, опять как во сне, застрял у него в горле, а старуха вытянула сморщенную руку и поманила его скелетообразным пальцем, беззвучно шевеля губами.

Джонатан закричал. Он кричал изо всей мочи, каким-то образом понимая, что шум – громкий шум – это именно то, что здесь нужно. И он был прав. Старуха исчезла. Между ведьмой и Джонатаном проплыло облачко тумана, и когда оно развеялось, ее уже не было видно. Кошки на этот раз не было. Не было вообще ничего, кроме пустой, окутанной туманом улицы.

– Какого черта ты это сделал?! – завопил Гамп, который трясся от страха, съежившись на углу улицы. Буфо держал его за руку, а Майлз прижался к кирпичной стене консервного завода, готовый пустить в ход поджаривающее заклинание.

Джонатан поднял руку, делая им знак замолчать. Сначала ничего не было слышно, лишь что-то плескалось в реке да в конце улицы хлопнула закрываемая дверь. Но потом до них долетел слабый, очень слабый звук – глухой кудахтающий смех, словно исходящий откуда-то из затянутого серой пеленой неба у них над головой. Этот смех растворился в ночи и затих, и Джонатан почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Он очень жалел, что это не сон и он не может просто проснуться и перевернуться на другой бок, лежа в безопасности в своей постели. Но это был не сон – и, учитывая то, что произошло, было маловероятно, что этой ночью он сможет проспать столько, чтобы утром все это показалось сном.

Глава 10. Кофе капитана Бинки

На следующее утро его разбудили удары воды о корпус парохода, раздававшиеся в нескольких дюймах от его головы. Это было что-то вроде «ш-ш-ш-плюх, ш-ш-ш-плюх». Джонатан понял, где он находится, как только проснулся, – еще до того, как проснулся. Ему снился сон, что он путешествует по незнакомой стране на таинственном и, возможно, населенном призраками пароходе. Этот сон постепенно становился все более мрачным. Джонатан сидел на корме, глядя на молчаливый лес, скользящий в сумерках мимо судна, и постепенно у него возникало ощущение, что слева от него, на фоне побеленной стенки каюты, сверкает пара молочно-белых опаловых глаз. Во сне он резко повернул голову, чтобы как следует рассмотреть эти немигающие глаза, наполняющие его душу каким-то зловещим страхом, от которого мурашки бегали по коже; но, сфокусировав на них взгляд, он не увидел ничего, кроме стенки каюты.

Когда он отвернулся, они проявились вновь, как это бывает с очень далекими, почти невидимыми звездами.

Он попытался отвернуться, но от ощущения, что они слепо смотрят ему в затылок, его пробирала дрожь. Джонатан застыл, не в состоянии пошевельнуться, боясь оглянуться и в то же время боясь не оглядываться, и тут к нему подошел волшебник Майлз; голова на его шляпе неистово вращалась.

– Повернись и посмотри на это, – просто посоветовал Майлз. – Обращайся с ним как с грязным псом.

– А надо ли? – спросил во сне Джонатан.

– Я поступил бы именно так.

После этого Майлз растаял, словно джинн. Какое-то мгновение на том месте, где была его голова, медленно вращался в ночном воздухе небольшой водопад из искр.

У Джонатана внезапно возникла мысль, что ему уже раз давали подобный совет, но он не мог в точности вспомнить, был ли этот совет хорошим или плохим. Тем не менее он повернулся и посмотрел на стену каюты. При этом он успел заметить краешком глаза расплывчатое, аморфное лицо с неподвижным взглядом, как раз в этот момент исчезающее в едва освещенном полумраке. В результате там не оказалось ничего, кроме белой стены. Желая окончательно покончить со всем этим, Джонатан подошел и провел по стене рукой, размазав капли росы и оставив на белой поверхности длинную влажную полосу. За стеной слышалось «ш-ш-ш-плюх» воды, ударяющейся о борт парохода. И тут на него нахлынуло во сне чувство облегчения, потому что он понял не только то, что Майлз дал ему хороший совет, но и то, что все это происходило во сне и что на самом деле он лежит в своей каюте под палубой и спит, полубессознательно прислушиваясь к «ш-ш-ш-плюх» воды за бортом.

И поэтому когда через несколько секунд после того, как его посетила во сне эта мысль, он окончательно проснулся, то сразу понял, где находится. Незнакомая обстановка ни на минуту не сбила его с толку. Хотя какое-то мгновение, пока он прислушивался к плеску воды, его не оставляло ощущение, что в действительности она журчит в сточных трубах, возможно, в кухне у него над головой. Когда прошло какое-то время, а «ш-ш-ш-плюх, ш-ш-ш-плюх» все продолжалось, он начал думать о том, что у поваров наверху, должно быть, имеется неистощимый источник пресной воды. Это навело его на неприятную мысль, что, вероятно, они готовят пищу на речной воде, и тут же вспомнилась старая шутка о мутном кофе, который только что смололи. Шутка, разумеется, напомнила ему просто о кофе, и это помогло выбраться из постели.