Жертва - Гарольд Карлтон

— Спасибо за добрые слова о моих родителях, отец Кармелло, — поблагодарила она. — Я очень ценю это.

— Я всегда считал их хорошими людьми, — просто сказал он. — Маленькая Италия так изменилась. Я теряю настоящие итальянские семьи вроде вашей, Марчелла. Очень жаль, что так получилось с твоим мужем. Ты ходишь в церковь? Ты давно исповедовалась?

— Да, — сказала она, опустив глаза. Он ждал. Это погребальная церемония всколыхнула в ней воспоминания о похоронах ее отца. Как же хорошо она помнила тот день и то, как она верила, что виновна в его смерти! Господи, вечно она чувствует перед кем-то свою вину! Теперь она уже развелась, успела встретить, да, пожалуй, и потерять, великую любовь всей своей жизни, а вот стоит на том же самом месте, рядом с тем самым священником, который когда-то венчал ее. Она закрыла глаза и сильно встряхнула головой. Коснулась рукава отца Кармелло и пошла за ним в пустую церковь. Она прошла в исповедальню, раздумывая, как же она ему обо всем расскажет. Сможет ли она найти нужные слова? Голоса людей, поминающих ее мать в зале за ближайшей дверью, эхом отдавались под пустынными сводами. Пастор занял свое обычное место за решеткой. Внутри исповедальни, когда она опускалась на колени, ее ноздрей коснулся запах старого дерева. В горле застыл комок воспоминаний, горя и пыли. Она вдруг стала икать, глубоко вздыхая и всхлипывая.

— Я не могу. — Она закашлялась, и он подошел к ней, подал руку и помог выйти, пока она безуспешно пыталась совладать с собой. — Я не могу! — повторяла она.

— Все хорошо, Марчелла. — Он положил ей руку на плечо. — Наверное, сегодня не лучший для этого день. Но я всегда здесь, когда бы ты ни пришла. Не забывай нас, Марчелла. И не забывай Господа.

— Не забуду, — поклялась она. — Спасибо, святой отец.

Она знала, что уже никогда не вернется. То, в чем ей надо покаяться, не для церкви. Это войдет, как-то изменившись, в ее роман. Ее читатели поймут ее и простят. И они не найдут ничего странного в том, что она считает себя неплохим человеком. Ничего странного не увидят в ее посещениях «Партнеров», у которых она искала простой секс и от которых уходила такой же незапятнанной и чистой, какой входила к ним. Ничего удивительного в том, что она так странно гордилась своей жизнью.

Когда они с Марком подошли к «роллс-ройсу», ее друзья и другие прихожане столпились около машины, гладя ее сверкающие бока, махая им на прощание. Многих она приглашала к себе в гости, зная, что они никогда не осмелятся, зная, что для них та часть города, где живет она, как другая планета. Машина медленно тронулась, оставляя позади Маленькую Италию, возможно, навсегда.

В начале сентября Марчелла поехала вместе с Марком в Италию. Для начала они провели целую неделю в Риме и Флоренции, испытывая странное наслаждение от знакомства со своим достоянием. На римских улицах она часто встречала мужчин, которые так напоминали ей отца, что хотелось плакать. В Болонье она помогла Марку устроиться на верхнем этаже пансиона для студентов, который он сам выбрал. Маэстро Джанни давал ужин в честь новых учеников и их близких. Марчелла влюбилась в Болонью и готова была остаться, но ее ждала новая книга, и она оставила Марка устраивать его собственную новую жизнь. А сама полетела в Нью-Йорк заниматься своей жизнью.

К октябрю альбом «избранных» импровизаций Марка вдруг появился повсюду. Она слышала, как записи Марка передают по «М-радио», а в музыкальных витринах на Бродвее и в Виллидже видела его пластинки. Она подозревала, что это дело рук Кола Феррера, эти записи мог раскрутить только он, но она утешалась при мысли, что теперь, когда Марк в Италии, он достаточно далеко от влияния Кола и может следовать тому курсу, который предначертала для него она. Этот раунд она выиграла!

Когда поздней осенью вышел ее роман «Музыка любви», Марчелла отказалась от обычных презентаций и даже телевизионных интервью.

— Никаких выступлений, — заявила она Скотту. — Теперь я только раздаю автографы — и все.

Скотт был в ярости, но «Вольюмз» получило столько предварительных заявок на «Музыку», что успех романа был предопределен еще до публикации. Даже Эми в качестве ее агента вовлекли в эту битву, но та сразу увидела, что Марчеллу не переубедить.

— С этого момента мои книги будут продаваться только по их настоящим заслугам, — сказала ей Марчелла. — Мне надоело валять дурака в этом заколдованном кругу. Скотт может орать сколько вздумает.

Впервые респектабельные обозреватели признали, что она сумела подняться над уровнем обычной макулатуры. Критики хвалили ее за романный размах, вовлекающий читателя в тридцатидневный круг европейских концертных залов и музыкальных конкурсов. Эми обращалась с ней очень ласково, не настаивая ни на чем, что Марчелла могла бы сделать помимо своей воли. За день до официальной даты публикации они объехали на машине Эми книжные магазины, чтобы посмотреть на рекламу книги в витринах. Целая витрина была посвящена книге Марчеллы в «Вальденбукс» на Пятой авеню, а в «Даблдэе» организовали громадный стенд, который приветствовал заходящих в магазин покупателей. В большинстве других магазинов заказали от пятидесяти до ста экземпляров.

С выходом «Музыки любви» Марчелла достигла той вершины в своей карьере, когда она вошла в список имен «высшей пробы» — теперь только факт, что ее имя стоит на обложке, был достаточным для того, чтобы книга хорошо продавалась. Это был тест на талант, признание того, что читатели полюбили оба ее первых романа настолько, что готовы покупать ее третью книгу просто автоматически.

Скотт позвонил ей через три дня после выхода книги, и голос его как-то странно дрогнул.

— Марчелла, ты сидишь? — спросил он. — Держись крепче, у меня в руках книжное обозрение «Нью-Йорк таймс» на следующее воскресенье. Ты идешь первым номером!

— Не верю! — выдохнула она. — Скотт… прямо не знаю, что сказать! Спасибо, что сообщил. — И она нежно опустила трубку на рычаг, пораженная слезами, полившимися у нее из глаз. Она не могла понять, почему плачет. Из-за успеха? Или оттого, что он наступил в такой сложный момент ее жизни? Она молча смотрела на Центральный парк. Как неблагодарно и грешно с ее стороны не скакать на одной ножке от радости. Во всем мире есть немало авторов, которые готовы пойти на убийство, чтобы оказаться на ее месте. А что это для нее? Ничто в сравнении с желанием оказаться с Санти в его доме в Дее, проснуться ночью от прикосновения его губ к ее шее, повернуться на рассвете и обнаружить, с какой любовью смотрят на нее его темные глаза. В будущем она видела лишь бесконечную работу за письменным столом, стремительные набеги к «Партнером» за порцией быстрого секса, посещение концертов Марка, когда его слава начнет расти, и чувство безотрадной горечи в душе, пустоты из-за отсутствия рук Санти, губ Санти, его воркующего голоса. Она столько раз была готова набрать его номер в Барселоне, писала ему бесчисленные любовные письма, которые рвала на следующее утро, планировала поездки в Испанию и часом позже отказывалась от них. Он должен был хотеть ее так же сильно, как она хотела его, но преследовать его значило унижать их любовь. Вот почему она была так строга сама с собой и вот почему не нарушала установленных правил — никаких звонков и никаких писем, Но где было взять силы и желание продолжать такую жизнь? Она знала, что ответ означает радикальные перемены и еще больше работы. Она знала, что искать ответ значит думать о многих других людях, а не только о самой себе. И она была готова прийти к этому новому решению.