Советский Союз. История власти. 1945–1991 - Рудольф Германович Пихоя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
АП РФ, ф. 3, оп. 91, д. 120, л. 2.
ЦХСД, ф. 5, оп. 60, д. 300, л. 1-4.
Там же, оп. 63, д. 368, л. 24.
Там же, оп. 60, д. 323, л. 41.
По данным социологических опросов, проведенных в Словакии Кабинетом опроса общественного мнения в Братиславе, доверяли (в %): Дубчеку — 90,3; Свободе — 75,8; Гусаку — 64,0; Смрковскому — 42,2; Чернику — 25,8; Биляку — 25,2; Цисаржу — 15,1; Ленарту— 14,4; Новомес- ском^— 10,3; Дзуру — 10,1 (ЦХСД, ф. 5, оп. 60, д. 324, л. 226).
АП РФ, Выписка из протокола № 94 заседания Политбюро от 16 августа 1968 г., л. 1-2.
„ ,
Там же, л. 3.
Там же, Выписка из протокола № 95 Политбюро ЦК от 17 августа 1968 г.
Там же, Рабочая запись заседаний Политбюро ЦК КПСС, 1968 г., л. 477.
Подробнее о них см.: Млынарж 3. Мороз ударил из Кремля. С. 161-274. 1,3 АП РФ, Рабочая запись заседаний Политбюро ЦК КПСС, 1968 г., л. 484—491.
ГЛАВА 5
ОТ ЗАСТОЯ — К КРИЗИСУ (1969 — начало 80-х гг.)
Реформа заключает в себе два действия: 1) отмену старого и 2) поставление на место оного чего-либо нового. Какое из сих действий вредно? И то, и другое одинаково...
А. Н. Островский.
На всякого мудреца довольно простоты
«Идеологическая дисциплина» в науке
Идеологическая погода менялась быстро. Ледяной ветерок, потянувший в 1968-1969 гг., к началу 70-х гг. перерастал в метель. Во весь рост встала угроза переоценки того, что в 60-х гг. ассоциировалось с достижениями в науке, литературе, искусстве. Это было наступление на позиции той части интеллигенции, которая считала идеи социализма исторически прогрессивными, но была убеждена в том, что в условиях СССР «в период культа личности» эти идеи были деформированы и изуродованность эта сохранилась и позже; тех людей, которые искренне были заинтересованы в исправлении социализма путем обращения к отечественному прошлому и культуре, к национальным традициям, к достижениям мировой цивилизации. Идеологический пресс на время объединил, сплотил вечных для отечественной общественной мысли соперников — «западников» и «славянофилов». Своего рода застрельщиком контрреформ стал заведующий Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС, фронтовой друг Л. И. Брежнева С. П. Трапезников. Его нетерпимость, догматизм стали притчей во языцех. Трапезников олицетворял и в самом ЦК те силы, которые укрепились вместе с Брежневым и боролись против идеологических вольностей предшествующего периода. В результате этого курса в опале оказались ряд деятелей Академии наук СССР, пришедших в науку из аппарата ЦК.
Нельзя сказать, что этот курс — курс Трапезникова — не встречал сопротивления. Академик А. М. Румянцев1 в июле 1970 г. направил в ЦК письмо, ставшее своего рода мартирологом общественным наукам «эпохи оттепели». Академик сообщал, что обычными в руководстве наукой стали «грубые, неквалифицированные разносы... факты прямого произвола, особенно в организации научных дискуссий и определении судьбы ряда научных направлений».
Примеров тому было множество, и А. М. Румянцев приводит их. Это разносная критика в «Социндустрии» книги сотрудника Института экономики АН СССР Б. В. Ракитского «Формы хозяйственного руководства предприятиями», работ покойного академика Е. С. Варги. По словам А. М. Румянцева, эта критика велась с непосредственными ссылками на указания, полученные из Отдела науки ЦК, и при участии сотрудников этого отдела. Румянцев упоминает, что резкой и, по его мнению, безосновательной критике были подвергнуты философские работы А. П. Бутенко.
Особое место в его письме занял анализ положения в исторической науке. По мнению Румянцева, многочисленные реорганизации, происходившие в 1968- 1970 гг. (разделение Института истории на два — истории СССР и всеобщей истории, упразднение сектора методологии исторической науки), только ослабили теоретический уровень исторической науки. В этом же ряду, по его мнению, находятся безапелляционная критика в прессе заведующего сектором М. Я. Гефте- ра2, увольнение ряда сотрудников, ликвидация группы по подготовке к конгрессу историков.
«..Хотят или не хотят люди, зараженные этим негативизмом,— делал вывод академик Румянцев,— их позиция и действия наносят прямой практический и политический ущерб. Страх — плохой советчик. Научные работники, которые боятся того, что их неправильно поймут, и потому стараются подогнать свои взгляды и предложения под привычные формулировки, не смогут оказать своевременную помощь партии в решении новых и сложных проблем общественного развития. Развитие социальных наук, как подчеркивали Маркс и Ленин, должно носить опережающий характер по отношению к текущим событиям, иначе наука и не нужна. А это опережение, в свою очередь, возможно лишь при условии свободного обмена мнениями в научной среде. Разнообразие точек зрения среди ученых, стоящих на почве единого мировоззрения, естественно и даже необходимо. Вредна лишь претензия какой-либо группы ученых на обладание истиной. Когда же монополистами пытаются стать люди, которым партия доверила руководство научной жизнью, и когда эти люди применяют для этого командные приемы, возникает угроза разрыва между наукой и политикой, блокирования выходов из науки в политику...»
У партии, привычно отождествляемой с ЦК КПСС, было иное мнение по поводу связи науки с политикой. Эту точку зрения и изложил заведующий Отделом науки ЦК КПСС С. П. Трапезников в своей записке, датированной 24 июля 1970 г. и обсужденной позже на Секретариате ЦК.
Он заявлял: «К большому огорчению, среди изданных работ имеются отдельные слабые и даже незрелые работы, в которых допущены крупные идейно- теоретические ошибки». Отсюда вполне логичный, для автора, вывод: усилить партийное руководство! Трапезников и сообщает: «В связи с этим Отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС рекомендовал отделениям АН СССР и институтам силами ученых разобраться и помочь ошибающимся товарищам в исправлении их ошибок. Именно
