Харбин - Евгений Анташкевич

– Никак нет, господин лейтенант! – Он ответил чётким и звонким голосом, каким обычно солдаты отвечают на вопросы старших по званию. – Мне было всё равно, куда идти, мне привычно, – и неожиданно, совсем как гражданский, пожал плечами, – просто этот Вакадзуки… извините, рядовой первого разряда Вакадзуки, – он смолк и, стоя, так же как Кэндзи, пригнув голову из-за низкого тента, переступал с ноги на ногу, – он какой-то… он всё время тиранил меня из-за моего имени… а сегодня Куроки, извините, подпрапорщик Куроки, застал его пьяным…

«Тиранил»! – мысленно повторил за ним Кэндзи. – Странный этот Коскэ. – Он слушал солдата и думал: – Судя по всему – грамотный!»

– Я просто рад, что меня отправили не с ними, а вы, господин лейтенант, сразу видно, что из старинного самурайского рода, я буду рад вам служить, как настоящий асугйру! Вот ваше обмундирование! Вы переодевайтесь, а я подожду там, – сказал он, махнул рукой в сторону полога, отодвинул его и спрыгнул.

Перед тем как спрыгнуть, Коскэ вытащил из-под мышки сложенный лист обёрточной бумаги, расстелил его на скамейке и положил комплект выглаженного обмундирования; сделав это, он, пригибаясь под тентом, не совсем ловко повернулся и по инерции не то что спрыгнул с борта кузова, а скорее вывалился наружу. Кэндзи увидел это, усмехнулся и вспомнил поговорку «Исогэба маварэ!». Он стал снимать надетые на нём брюки и подумал: «Как хорошо это звучит по-японски – «Исогэба маварэ!», и как странно звучал бы русский перевод – «Торопишься – обойди!».

– Господин лейтенант, вот ваши сапоги! – послышался голос Коскэ, и в щель просунулась рука с парой новых блестящих, начищенных сапог.

– Спасибо! – испытывая неловкость перед такой услужливостью, промолвил Кэндзи. – А как вы узнали…

– А вот ваши туфли. – Из-за полога снова протянулась рука и поставила на дощатый настил туфли. – Подмерял прямо под них. Вы мне отдайте всё ваше, в чём вы ехали, и я всё это отнесу в вашу комнату…

– Каку… – От неожиданности успел выговорить только часть слова Кэндзи, но замолчал и подумал: «А чего я спрашиваю? Он лучше меня всё знает, хотя и молодой совсем!»

– Давайте, давайте, господин лейтенант, не стесняйтесь, если я ваш асугиру! Я и буду вашим настоящим асугиру!

«Асугйру – это хорошо! Только асугиру не полагались штаны, – а ты в штанах, – а только набедренная повязка и короткое кимоно; хакама полагались только самураям, хотя где это видано, чтобы рядом с самураем не было асугиру?» Кэндзи понравилась игра, в которую играл Коскэ.

Он надел чистое, пахнущее свежей глажкой тонкое нижнее бельё, натянул галифе, сел на скамейку и почувствовал, как толстое сукно непривычно, но приятно натянулось на коленях. Он взялся за правый сапог и стал его натягивать, пятка застряла в узком бутылочном горле голенища и не просовывалась. От сапог остро пахло складом, скипидаром и новой кожей.

– А вы встаньте и топните ногой, пятка и проскочит! – крикнул из-за полога Коскэ.

Кэндзи, не разгибая спины, встал, выпрямил ноги, потянул пальцами за широкие матерчатые петли внутри голенища и надавил. Пятка, одетая в чистый шелковый носок, проскочила и уютно вставилась на своё место; он облегчённо вздохнул и распрямил спину.

– Ну как? Получилось? У меня тоже это плохо получалось, когда я в первый раз надевал эти грубые башмаки, а потом ничего, привык.

– А как вы оказались в армии, Коскэ? – Покряхтывая, Кэндзи начал примериваться ко второму сапогу.

– А случайно, господин лейтенант! Я не должен был оказаться в армии – я единственный сын у матери. Но староста нашей деревни обиделся на моего отца за то, что он сделал себе сэппуку в тридцать шестом, когда у них не получилось с путчем. Хотя мой отец не был самураем, а всего лишь школьным учителем, а староста сказал, что мой отец и вся наша семья – враги нашего императора, и отдал меня в армию вместо сына своего старшего брата…

– Вот как, а как же мать?

– А она всё поняла! Она у меня ещё молодая и очень умная, она поняла, что мне в нашей деревне так и так не жить, и не стала возражать… Я, когда вернусь домой, заберу её, и мы переедем жить к её двоюродной сестре – моей тётке в бсаке… А может, она и сама переедет, как только продаст дом… Я давно не получал от неё писем… Уже месяц!

Вторая пятка проскользнула мягко. Кэндзи потопал ногами и взялся за принесённый Коскэ френч. В новых галифе, новых сапогах, которые оказались ему точно по ноге, он чувствовал себя обновлённо, неуютные ощущения потной и тряской ночи прошли, всё, во что он сейчас оделся, было прочное, отглаженное, чистое и впору. Тугие петли новой формы даже потрескивали, когда он продавливал через них пуговицы; он надел френч и почувствовал плотные, упругие плечи, вправо и влево скосил глаза и увидел короткие поперечные красные погончики с золотыми полосками и с одной золотой звёздочкой на каждом. Кэндзи застегнул крючки на стойке воротника и почувствовал, как у него развернулись плечи и выпрямилась бы спина, если бы не низкий потолок кузова. Он снова с облегчением вздохнул, потопал сапогами, Коскэ что-то продолжал говорить снаружи, и в это время он услышал ритмичный звук, как будто бы одновременно стучат много барабанов. Он прислушался и понял, что это бежит много людей в ногу. Тут же раздался свисток, потом ещё один, и топот прекратился. Старший колонны, а это, Кэндзи догадался, была колонна солдат, прокричал несколько команд, и колонна снова побежала.

– Меняют людей на работах! Скоро придёт моя рота…

«Нет, Коскэ, в роту я тебя уже не отдам! Какой же ты тогда мне асугиру, хотя и солдат пехоты? Ты настоящий дзоритори, как тот, сказочный Коскэ, у хатамото Иидзимы, знатного самурая. Хотя я не Иидзима!»

– А за оружием вам, господин лейтенант, придётся пройти в штаб, и командир полка господин Танака вас уже ждет! У начальника штаба для вас есть какие-то бумаги, и вам, кроме всего, надо ещё позавтракать!

Кэндзи слушал Коскэ с удовольствием: оказалось правдой – он слышал об этом раньше и не очень верил, – что солдаты всегда в курсе всех дел и всё узнают раньше офицеров.

Он оглядел себя, одёрнул портупеи, подтянул ремень, расправил под ним складки френча и отодвинул полог кузова. Солнечный свет снова ударил в глаза.

Внизу стоял Коскэ и держал в руках каскетку.

– Я, господин лейтенант, не имел с чем сравнить и в темноте вас почти не видел, поэтому взял, что мне показалось подходящим.

Кэндзи спрыгнул на землю, взял из рук Коскэ мягкую каскетку с твёрдым козырьком, надел её и почувствовал, что и здесь его асугиру, нет – дзоритори, не ошибся – каскетка была как раз.

– Одну минуту, господин лейтенант, я только заберу ваши вещи из кузова и покажу вам, где находится штаб полка…

Кэндзи видел, что Коскэ смотрит на него с восхищением.

«Неужели наконец-то я похож на настоящего офицера?» – с гордостью подумал Кэндзи.

Через несколько минут он уже стоял в канцелярии начальника штаба.

– Командир вас не сможет принять, он уехал на рекогносцировку с артиллеристами и погранжандармерией, вот ваш пакет, прочитайте и идите в третью казарму, там находятся эти… кого вы должны опросить. Хотя… – начальник штаба говорил не поднимая головы, было видно, что он устал, скорее всего, после нескольких ночей без сна, – всё это вы успеете! Идите завтракайте, осмотритесь, время для опроса выберете сами и хорошенько отоспитесь, ночь у вас была весёлая! Вы свободны!

Кэндзи развернулся к двери.

– Стойте!

Кэндзи повернулся.

– Забыл спросить! Как себя чувствует полковник Асакуса? Как его нога? И присядьте на минуту, вон табурет!

Через полчаса Кэндзи вышел из штаба.

Он только что закончил рассказывать хотя и уставшему, но оказавшемуся общительным и даже весёлым начальнику штаба о его близком приятеле полковнике Асакусе, с которым они вместе начинали службу в 1-й гвардейской дивизии; о жизни в столичном, как считал начальник штаба, Харбине, куда в феврале 1932 года он вступил с передовыми отрядами наступавшей японской армии; вспоминал знакомые улицы и «заведения», которых Кэндзи не знал или мимо которых проходил, не замечая…

– Однако, – подытожил в конце беседы начальник штаба, – Харбин никуда от нас не уйдет. Асакуса-сан охарактеризовал вас очень достойно, но вы немного не успели… ваша задача себя почти исчерпала, вам поручается опросить людей, которые ходили на ту сторону, и сделать доклад, командиру полка и мне это очень поможет… короче говоря, скучать вам не дадим, скоро здесь начнётся! Советы уже подтянули с той стороны несколько своих стрелковых подразделений, так что, как говорили мои друзья французы, «на войне как на войне»…

Начальник штаба говорил, и по мере того, как он разворачивал картину, к горлу Кэндзи подкатывал набухавший комок радости. «Как на войне? На какой войне? Неужели?..»

– …Вечером, когда командир полка господин Танака вернётся с позиций, мы соберём совещание, тогда всё узнаете! Вас не оповестили раньше, я имею в виду полковника Асакусу, у вас была сложная и длинная дорога, могло всё случиться, поэтому он не стал вам ничего говорить. Не удивляйтесь! Мы уничтожаем партизан, странные они люди, мы их и расстреливаем, и вешаем, и сжигаем огнемётами, а они всё время откуда-то берутся, некоторые успевают уйти в СССР, а на их месте появляются новые… Эти корейцы как разлетевшаяся саранча! Здесь раздавишь, там появляются… так что вы вполне могли попасть в какую-нибудь неприятную историю…