В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

На следующий день мы продолжали идти на восток параллельно южному краю ледника Дригальского. Идти и тащить сани приходилось, главным образом, по щиколотку в рыхлом снегу. Иногда встречались высокие снежные заструги, попадались участки волнистого морского льда. На этот раз не могло быть сомнения, что это морской лед: в одном месте у подошвы крутого снежного гребня мы заметили покрытую тонким льдом лужу; я проломил лед и попробовал воду – она оказалась очень соленой.

К концу дня мы прошли мимо далеко вдающегося залива, идущего на северо-восток. Залив был покрыт морским льдом и вдавался глубоким длинным вырезом в лед глетчера. После ужина, перед тем как укладываться спать, мы с Моусоном прошли к северу через несколько высоких торосистых гребней ледника Дригальского, чтобы посмотреть, что впереди. Спустя некоторое время Моусон возвратился в лагерь, а я направился на северо-запад, чтобы исследовать залив. Провалившись несколько раз в трещины, пересекавшие во всех направлениях большие холмы голубого глетчерного льда, я спустился в залив и, пройдя по нему к северо-западу, увидел, что он постепенно переходит в настоящее русло ледниковой реки и становится совершенно непроходимым для саней. Крутые берега этого русла, прорезанные в твердом фирне и льдах глетчера, ясно показывали, что здесь, в этом районе Антарктики, в течение нескольких недель таяния сверху ледника бурно стекают к морю огромные массы талой воды. На своем пути вода прорывает во льду глетчера и в фирне глубокие русла, напоминающие каньоны. Исследуемый залив сначала шел точно в нужном для нас направлении, но было очевидно, что этот путь для саней невозможен.

3 декабря мы решили, что следует предпринять обширную разведывательную экспедицию раньше, чем продвигаться с риском завести снова сани в лабиринт трещин и гребней, образовавшихся от сжатия льдов. Протащив сани примерно с полтора километра, мы дошли до крутых склонов снежных дюн и остановились. Маккей занялся пришиванием одного из оторвавшихся шестов палатки к брезентовой центральной части, соединяющей верхние концы шестов, мы с Моусоном взобрались на торосы, расположенные севернее лагеря, чтобы решить, какой маршрут лучше избрать для разведывательного путешествия. После завтрака мы вышли с ледорубами и альпийской веревкой. Прошли километра три по широкой снежной долине, шедшей по направлению к горе Ларсен. Далее, на протяжении немногим более 1,5 км, долина эта шла несколько правее по направлению к горе Нансен. Здесь мы попали в труднопроходимую местность; снежная поверхность сменилась крутыми торосами, волнами и гребнями голубого глетчерного льда, местами с глубокими провалами и множеством трещин. Мы проваливались много раз в трещины почти по пояс, но снежные мосты были еще достаточно прочными, чтобы не позволять нам проваливаться глубже. Моусон вскрыл один из снежных мостов своим ледорубом, и мы увидели, что снег имел в толщину от 30 до 50 см, тогда как ширина трещины достигала 9 метров, а глубина ее была очень велика. Во многих местах, где мы проходили, шаги наши звучали гулко; очевидно, под нами была пустота, перекрытая только тонким слоем плотного снега. В общей сложности мы прошли около 6,5 км к северу от лагеря, но не увидели никаких признаков моря в этом направлении. Маккей отклонился несколько к западу, взобрался на вершину высокой пирамидальной ледяной глыбы, но и в той стороне не смог обнаружить признаков моря. Мы вернулись в лагерь быстрым шагом и добрались до него около 9 часов. Все очень устали. Как обычно перед тем, как войти в палатку, чтобы не продырявить непромокаемое полотнище пола, мы сняли лыжные ботинки на шипах и надели финеско. Приготовив похлебку, как следует поели, добавив к ужину жареное тюленье мясо с салом и тюленьим жиром.

Теперь уже было ясно, что если нам и удастся пересечь ледник Дригальского, то переход этот займет много дней, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Между тем наша провизия была на исходе. После завтрака Моусон обнаружил в бинокль к югу от нас тюленя, лежавшего около большого айсберга, мимо которого проходили дней пять назад. Решено было отправиться за тюленем на следующий день; однако тюлень тем временем исчез. Опасаясь, что на следующий день может подняться буря, я предполагал в тот же день отправиться к айсбергу на поиски тюленей, но Маккей вызвался идти вместо меня. Он отправился с рюкзаком и ледорубом, взяв небольшое количество провизии, состоявшей из жареного тюленьего мяса, сухарей и шоколада. Ему предстояло продолжительное путешествие. Пока Маккея не было, я был занят, главным образом, делением наших рационов на половинные порции. В 5 часов мое внимание привлекли крики пингвина, слышавшиеся из-за ледяного холма неподалеку. Я разбудил Моусона, и мы отправились за пингвином, которого поймали после долгого и упорного преследования.

Около полуночи с 4-го на 5 декабря Маккей возвратился в лагерь из своего двадцатидвухкилометрового похода по морскому льду. Он принес с собой весьма приятное пополнение запасов в виде 13 кг тюленьего мяса, печени и жира. Маккей рассказал, что с большим трудом перебрался через широкую трещину, на льду которой пять дней назад мы сооружали дорожку для переброски саней, но что сейчас перебраться через нее с санями было бы невозможно. Он пробыл на ногах 17 часов, и все это время шел по трудной дороге во льду с тяжелым грузом тюленьего мяса, делая короткие остановки только для того, чтобы поесть. В таких условиях он прошел около 28 км, очень утомился и нуждался в длительном отдыхе. Обеспечив столь необходимый дополнительный запас пищи, Маккей сделал очень важное дело. На следующий день ему, конечно, необходимо было дать должный отдых. Поэтому начало 5 декабря мы провели в спальном мешке.

Вскоре после полуночи с 5-го на 6 декабря мы покинули лагерь на южной стороне ледника Дригальского и направились, пересекая высокие гребни голубого льда, в небольшую долину, обследованную за два дня до этого. Как обычно в этот утренний час с плоскогорья дул пронизывающий ветер, но скоро к 7 часам 15 минутам температура поднялась до —5 °C. Небо было затянуто густыми слоистыми и кучевыми облаками, в особенности в стороне мыса Вашингтон. Без серьезных происшествий перешли через значительное число трещин. Тащить сани в этот день было тяжело из-за сильной волнистости льда и обилия рыхлого снега в ледяной долине на поверхности ледника Дригальского.

Следующий день, 7 декабря, тоже был мрачный; густые кучевые облака висели над мысом Вашингтон и горами Мельбурн и Нансен. Мы пришли к заключению, что эти густые кучевые облака вызваны тем, что между ледником Дригальского и мысом Вашингтон имеется открытое море. Нас очень беспокоил вопрос: сможем ли мы достичь берега, пройдя по верху ледника Дригальского до его другой стороны, в том случае, если с северной стороны ледника весь морской лед окажется уже вынесенным в море. По пути встречались крутые склоны высотой в 10–12 метров, часто с нависающими карнизами; они преграждали нам путь к северу, подобно гребням в той части ледника, от которой мы отступили. Однако эти нависающие обрывы не были таким серьезным препятствием, как оставшиеся позади. Мы обходили их, делая значительные крюки. Наконец, зашли в непроходимый, по-видимому, пояс высоких изрезанных трещинами и разделенных пропастями ледяных гряд. После тщательной разведки выход из лабиринта был найден в виде ряда высоких снежных гребней, находившихся между грядами сжатого льда. Снежные гребни помогли нам, в конце концов, добраться санями до широкой, иссеченной трещинами долины на верху ледника.