Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания - Павел Ефремов

Утром я сообщил старпому, что билеты взяты и завтра мы уже убудем. Старпом обрадовался. Но предупредил меня, чтобы я никуда не уходил, потому что он сейчас будет связываться со штабом флотилии насчет инструктажа. Пока он кому-то звонил, я обговорил с Брылем наши действия с утра и рассказал, на что потратил его деньги. А потом пришел старпом и отправил меня к оперативному дежурному на инструктаж.

В рубке дежурного меня ждал незнакомый капитан 1 ранга, с суровым лицом и профессионально-приветливым взглядом. После моего доклада он внимательно изучил меня с ног до головы и, видимо, оставшись довольным, пригласил сесть. Придвинувшись ко мне, он тихо и доверительно начал говорить:

— Слушай внимательно, Белов. Обстановка тебе, конечно, известна. В стране неспокойно. А что в Баку недавно было, и сам знаешь. Там сейчас каждый человек в военной форме — потенциальный враг для населения. Поэтому ехать тебе с этим бойцом придется в гражданской одежде. Так что ты напрягись и его тоже переодень, ну чтоб более или менее прилично выглядел. Понятно?

Мне стало понятно. Озабоченный всеми этими организационными вопросами, я начисто забыл, что еду в очень непростое по нынешним временам место. Чуть более полугода назад в Баку произошла чудовищная резня армян азербайджанцами, с погромами, поджогами, грабежами, последующим вводом в город войск, военным положением, комендантским часом и всем сопутствующим этому набором милицейско-военных мероприятий. До сих пор в новостях показывали, как по улицам Баку бродят патрули в бронежилетах, обвешанные оружием и в сопровождении БТРов.

— Так точно, товарищ каперанг! Понятно. Поедем в гражданке.

Каперанг удовлетворенно кивнул и в течение минут пятнадцати так же вкрадчиво и негромко прочитал мне лекцию по поводу нелегких межнациональных отношений внутри Азербайджана, да и во всей стране. Когда, наконец, он многозначительно замолчал, я посчитал, что инструктаж закончен и сейчас меня похлопают по плечу, благословят на прощанье и пинком выгонят из штаба. Но не тут-то было! Каперанг открыл папку, лежавшую перед ним, достал какие-то бумажки, посмотрел на них, затем на меня и сказал:

— А теперь, Белов, самое главное.

Тут я как-то автоматически напрягся. Стало ясно, что все, что говорилось перед этим, просто прелюдия к чему-то более серьезному.

— По последним директивам министра обороны, утвержденным после этих событий, сопровождение военнослужащих в эти регионы. Короче, так, Белов. Сопровождать этого неадекватного азербайджанца будешь с оружием. Вот тебе отношение. Оружие получишь у себя в дивизии. Сегодня обязательно зайди в поселке в военную прокуратуру, там получишь наручники.

Мне стало плохо. Я представил себя пробирающимся по улицам Баку с пистолетом в одной руке и с пристегнутым наручниками Брылем в другой, и мне стало еще хуже.

— Товарищ каперанг! Да вы что. Меня же. Да меня убьют на хрен ради этого пистолета! Да и не азербайджанец этот Брыль. Он хохол! Просто живут они там!

Каперанг кашлянул в кулак.

— А ты не ковбойничай! И наперевес с Макаровым не бегай! Может, и вынимать не придется. Короче, это приказ, и не нам с тобой его обсуждать. Бегом в штаб дивизии за оружием! Свободен!

И каперанг, встав, величаво удалился.

Потом, после поездки, я долго и упорно искал директиву министра обороны, на которую ссылался каперанг, но так и не нашел ничего похожего.

Не уверен, что такая директива существовала вообще, и кому надо было всучить мне оружие, тоже осталось для меня загадкой. А тогда мне пришлось топать в дивизию, где удивленный знакомый распред действительно вручил мне заранее приготовленный Макаров с двумя запасными обоймами боевых патронов, вписал его номер в отношение и, узнав, куда я еду, искренне пожелал вернуться обратно. Старпом в казарме тоже был несказанно удивлен этим обстоятельством, но вполне благоразумно предложил никому об этом не распространяться, а в прокуратуру зайти обязательно. Гражданская одежда у Брыля, естественно, нашлась, и далеко не самого плохого качества, поэтому, договорившись со старпомом, что утром его приведут в ней на остановку автобуса, я убыл в поселок на рандеву в военную прокуратуру. В прокуратуре мне пришлось общаться с краснопросветным капитаном, который выдал мне новенькие наручники под роспись, а узнав, что мне уже выдали пистолет, но не дали снаряжения к нему, понимающе заулыбался и выдал новенькую подмышечную кобуру, тоже под роспись. Потом помог разобраться, как ее носят, в результате чего домой я ушел уже как оперативник, с пистолетом подмышкой и с наручниками в кармане.

Весь вечер, сидя дома, пока сын играл с настоящим пистолетом, из которого я вытащил патроны, а жена рассматривала наручники и охала, я пытался решить, что мне делать с этим набором полицейских игрушек. Ближе к ночи я окончательно уверился, что без них мне будет как-то спокойнее, чем с ними, а потому поздним вечером засунул и пистолет, и патроны с наручниками в карманы парадной шинели, висящей в шкафу, и решил, что это хозяйство будет лежать здесь и ждать моего возвращения. Мне сразу стало как-то легче, и я уснул на мягкой и теплой груди жены, спокойно и без навязчивых дурных мыслей.

Утром помощник дежурного по части доставил мне на остановку щегольски одетого Брыля с довольно презентабельным саквояжем, а-ля доктор Ватсон. Мы уселись в автобус, и наше путешествие началось.

На КПП документы Брыля долго рассматривали, потом решили было сразу же арестовать за гражданскую форму одежды и просто возмутительно счастливый вид, но когда я, отозвав дежурного в сторону, продемонстрировал «психические» бумаги, сочли за нужное осторожно ретироваться и дали отмашку водителю на проезд. В Коле мы сошли с автобуса и, поймав такси, поехали в аэропорт. Там все прошло гладко, но после долгого ожидания регистрации у меня кончились сигареты.

В этом достопамятном году наравне со многими дефицитами в стране неожиданно образовался дефицит никотина. Из магазинов и киосков пропал абсолютно весь табачный ассортимент. Если в центральной части страны еще можно было как-то разжиться куревом, то на Севере ситуация с сигаретами была очень напряженная. На кораблях разобрали плесневелые запасы «Памира», который был положен матросам, но никогда не бывал востребован и подчас просто выбрасывался, чтобы не занимать место. Меня до поры до времени выручало то, что я курил еще и трубку и когда после автономки экипаж был в санатории под Москвой, умудрился случайно купить полтора десятка пачек болгарского трубочного табака «Нептун», он меня и спасал практически до отъезда в Баку. Но, к сожалению, все хорошее когда-то кончается, кончился и табак, а вот курить хотелось. Найденная где-то дома полупустая пачка пересохшего от старости «Родопи» спасла меня только до аэропорта, а там я остался уже один на один с никотиновой зависимостью. Ненадолго меня спас мой подконвойный Брыль, у которого тоже оказались последние две сигареты в помятой пачке «Примы», которые мы выкурили перед посадкой, смакуя и сплевывая прилипающие к губам табачины.

Через полтора часа мы выгрузились в аэропорту Пулково, где нам предстояло прождать часа три до рейса в солнечный Азербайджан. Первым делом, забыв даже о гальюне, мы с Брылем бросились на поиски сигарет. Столицы есть столицы, и курево обнаружилось сразу, в первом попавшемся кооперативном буфете, но по абсолютно космическим ценам. Мысленно пощелкав калькулятором, я вздохнул и решил все же прикупить себе хотя бы блок самых дешевых в этом заведении сигарет «Арктика». Но был неожиданно остановлен Брылем.

— Не надо зря деньги тратить, тащ каплейтенант. Дома все будет. Давайте по пачке купим.

Почему-то я решил, что ему можно верить, и ограничился парой пачек. После этого мы с блаженством перекурили и отправились перекусить. Цены в закусочных аэропорта были так же величественны, как и табачные, и я начал потихоньку сомневаться в своей кредитоспособности. Потом Брыль попросился на все оставшееся время отправить его в видеозал на просмотр какой-то то ли «Мухи», то ли «Конана-варвара». Я согласился, но перед этим Брыль, впервые оказавшийся после Баку в большом городе, с детской непосредственностью прилепился к какому-то киоску, торговавшему всякой расплодившейся на этот момент кооперативной ерундой. Он накупил массу какой-то ерунды и даже значок, имитирующий знак депутата Верховного Совета СССР, но с надписью «Депутат самого себя». Значок Брыль торжественно приколол к лацкану своей джинсовой куртки и убыл смотреть видеоужасы, а я отправился на осмотр заметно изменившегося с моего последнего прилета аэропорта. Если бы я знал, как икнется нам этот значок вскорости, то, наверное, отодрал его от брылевской куртки с воротником.

Самолет на Баку вылетел минута в минуту. Полет прошел быстро, так как я просто уснул, а Брыль прилип к какой девушке по соседству и весь полет рассказывал ей о красотах Каспия, ужасах Заполярья и героике службы подводника. Баку встретил голубым небом, палящим солнцем и удушливой жарой, так что, ступив на трап самолета в своих северных нарядах, мы моментально взопрели и разделись до рубашек. И тут я сразу приметил, что все как-то неправильно в этом аэропорту. И высадили нас из самолета не к автобусу, а довольно далеко от самого аэропорта, и встречали нас носатые черноволосые милиционеры, а не служащие «Аэрофлота», и весь пассажирский табор направили не к самому зданию вокзала, а к соседнему невзрачному строению, на стенах которого явственно просматривались следы от автоматных очередей.