Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания - Павел Ефремов

— Вот теперь точно все! Идем! — И вся троица разве только не строевым шагом покинула комнату.

Во второй комнате мы уже просто распоясались. Спящий Никиткин был аккуратно раздет ниже пояса. Причем ботинки после обнажения Андрюшиного мужского достоинства на него надели снова и даже зашнуровали шнурки до последней дырочки. Мундир же оставили застегнутым до верха. Штаны и трусы Андрея отнесли в ванную и повесили на вешалку, предварительно набив карманы трусиками, чулками и прочей интимной дребеденью. Рядом с его вещами Костя повесил короткое летнее платье своей бывшей супруги.

— Она за ним, один черт, не вернется, а выглядит очень сексуально. Пусть голову поломают, до какой степени они надрались, что женщина от них совсем без одежды ушла.

И вдобавок ко всему выставил в коридоре у входной двери женские туфли на высоком каблуке.

Игоря со всеми предосторожностями освободили из объятий салата и тоже раздели. Китель повесили в прихожей, оставили в одной тельняшке и в трусах. В Костиной куче были найдены черные ажурные чулки-сеточки. Ну очень сексуальные! Их с превеликой осторожностью натянули на кривые кавалерийские ноги каплея и усадили в прежнюю позу за стол, правда, добавив в тарелку объедков и нахлобучив на голову фуражку. Остаток запаса презервативов, наполненных клеем, Костя небрежно раскидал по всей квартире в самых неожиданных местах: на холодильнике, в ванной, на телевизоре и еще черт знает где. На люстре подвесили игривую дамскую кофточку с глубоким вырезом. Включили телевизор и приглушили звук. Зашторили окна. Для полного антуража обильно оросили пышно пахнущей косметикой всю обстановку, включая спящих, саму косметику разбросали по углам. С гордостью осмотрели содеянное. Картинка получилась что надо! Настоящее гнездо порока и разврата после ночной оргии!

Вконец разошедшийся Костя, пока мы курили, наполнил ванну водой, бухнул в нее шампуни и кинул в воду один тампон «Тампакс», обнаруженный им в пакете с вещами бывшей жены. Он порывался отчебучить и еще что-нибудь, но мы, еле сдержав порывы товарища, постарались побыстрее убраться из оскверненной квартиры, пока хозяин с друзьями не начал приходить в сознание.

Банкет мы заканчивали на берегу нашего поселкового озера. Было уже начало второго ночи. Ярко светило солнце, и тишину нарушали лишь крики бакланов, атакующих мусорные баки между домами. Мы устроились на камнях и, не спеша, допивали и доедали благоразумно прихваченные из «притона» продукты. Хмелем и не пахло. Каждый со смехом излагал свою версию завтрашнего пробуждения пострадавших. Повеселившись где-то с час, мы мирно разошлись по домам.

По военной привычке утром я проснулся рано. Спешить было некуда, и, повалявшись в постели, я встал, прибрался и принялся готовить завтрак. Позавтракал. В обед ко мне должен был зайти Костя. Еще вчера мы договорились ближе к вечеру уползти куда-нибудь в сопки на шашлыки. Времени до обеда было еще вагон, и я завалился на диван с книгой. Но долго блаженствовать не пришлось. Почти сразу в дверь позвонили. На пороге стоял Вадим Лобов. Сказать, что у него был помятый вид, — значит, ничего не сказать. Но, кроме этого, в глазах похмельного офицера было что-то такое, что мне стало как-то не по себе. Что-то среднее между ужасом, страхом и обреченностью.

— Паша, к тебе можно? — спросил Вадим, покусывая губу.

— Заходи! Что с тобой, орел? На тебе лица нет. Мутит, что ли?

Вадим молча шагнул в прихожую.

— Разувайся. Пошли на кухню. Кофейку попьем, перекурим.

Я поставил чайник, выложил на стол пепельницу. Гость тяжело опустился на стул.

— Ну рассказывай, как вчера погуляли?

Вадим растерянно поглядел на меня.

— А вас что, с нами не было?!

Я отрицательно покрутил головой.

— Нас часов до восьми мурыжили на корабле, а потом, когда мы до тебя добрались, вас уже не было. Ну мы немного на природе дерябнули и по домам разошлись.

Вадим обхватил голову двумя руками. Во всей его скорбно согнутой фигуре чувствовалось неподдельное горе.

— Мама родная. А что же тогда было?

Я, состроив очень серьезное лицо, взял Лобова за плечо и, тряхнув его, спросил:

— Что случилось? Что ты как в воду опущенный? Вы что там отчудили?

Вадим вздохнул.

— Паша, полный провал в памяти! Ни хрена не помню! Ну мы вас ждали-ждали, потихонечку прикладывались, само собой. А вас нет и нет. Мы стол уже накрыли, время идет, вечер наступает. Решили начать понемногу. Стакан, другой, и все! Ничего не помню. А сегодня под утро просыпаюсь. Голый, вся постель в помаде, вокруг презервативов разбросано столько. У меня в жизни столько раз в трезвом-то состоянии не получалось, а тут. Под подушкой лифчик, в руке трусы женские! Но это ладно. Ты бы Игоря видел! Он вообще какие-то блядские колготки напялил. Прикинь: тельник, колготки и фуражка! Никиткин-то хоть просто без штанов валялся. Но самое-то страшное, что! И они, и я — ничего не помним. Кто у нас был, сколько человек. Но народу, видно, много побывало. Одних теток, наверное, не меньше десятка.

Я удивленно пожал плечами.

— А откуда такие данные?

Вадим вскочил со стула и начал метаться по кухне.

— Откуда-откуда! Да я по всей квартире десять чужих женских трусов набрал! Шесть бюстгальтеров! Две юбки, две блузки, колготок штук пять! Парфюмерии на полк проституток! И еще.

Вадим наклонился ко мне.

— Пустых бутылок семьдесят пять штук. Все свежак! Некоторые даже недопитые. А стаканы все, какие были в квартире, — на столе. 32 штуки.

Я укоризненно посмотрел на Вадима.

— Ну вы, ребята, и даете! То-то мы вечером к тебе пришли, а за дверью полная тишина, никто не отзывается. Постояли и ушли. Думали.

Вадим не дал мне договорить. Он снова схватился за голову и принялся вышагивать по кухне туда и обратно, приговаривая с тоской в голосе:

— Что будет, что будет.

Чувствуя внутреннюю вину за такое состояние Вадима, я попытался его успокоить:

— Да брось ты. Все нормально. Не переживай, с кем не бывало. Я тоже не всегда все помню.

Вадим заломал руки в стиле немых фильмов двадцатых годов.

— Да это херня, что не помню! Ты представь: эти бабы начнут за своими вещами приходить. Дай бог, сейчас, а если когда моя супружница вернется?! А вдруг они не за шмотками, а просто так приползут?.. За любовью! А соседи? В жизни не поверю, что такой разгром в квартире в полной тишине творился! У меня через стенку такая стерва живет и в отпуск даже не уезжает! Она первая моей жене настучит! Я к этой выдре сегодня с утра зашел, спрашиваю, мол, не сильно мы вчера шумели, ко мне гости приходили. А она так ехидно-ехидно улыбается и отвечает: нет, что вы, очень тихо было. Уже зубы наточила, мерзость застеночная!

Мне вдруг стало так смешно, что я еле сдержался, чтобы не рассказать Вадиму правду.

— Ладно, Вадимка, остынь. Все будет путем! Расслабься. До приезда твоих еще пара месяцев, все рассосется. Садись. Давай по сто грамм выпьем для приведения организма в порядок, а там, глядишь, Костя подвалит. Ребят соберем, на шашлычки сходим. Там и прикинем, что делать в этой ситуации.

Выпили. Понемногу Вадим успокоился и начал даже иронизировать над происшедшим. А тут и Константин подошел, тоже участливо выслушавший стенания моего гостя. На шашлыки мы отправились только после того, как совместными усилиями со всеми ребятами навели порядок в квартире Лобова. Причем я и Костя «умудрялись» находить следы гулянки в таких местах, куда сам Вадим заглядывать даже не намеревался.

Со временем гнетущие мысли все реже посещали голову Вадима, тем не менее перед приездом семьи мы рассказали ему о нашем розыгрыше, опасаясь инфаркта у сослуживца при случайном ночном стуке в дверь.

Вот такая военно-морская шутка!

Быль о матросе Брыле, азербайджанском гостеприимстве и просто о жизни…

Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки великая Русь.

Случилось это в предпоследний год советской власти. В стране что-то уже трещало, Прибалтика периодически объявляла независимость по поводу и без оного. На Украине уже появились «гарные хлопцы» с чубами и трезубцами на кепках, а весь Кавказ потряхивало довольно нешуточно, уже с пальбой и погромами иноверцев. А на окраинах страны, в частности на Кольском полуострове, в базах подводников жизнь текла размеренно и планово, лишь только как-то начали обесцениваться деньги из-за роста цен, да и, как черти из табакерки, в дальних закрытых гарнизонах стали появляться беженцы, которые сразу по-хозяйски открывали магазины, лавочки и лавчонки. Бежали они из Армении, Азербайджана и прочих республик, да так здорово бежали, что останавливались за много тысяч километров от родных мест, в Заполярье. А потом к ним прибегали их родственники и знакомые, каким-то невероятным образом достававшие разрешение на проживание в жутко секретных и закрытых гарнизонах. Союзные республики, еще не бывшие, но уже самостоятельные, начинали потихоньку требовать своих призывников обратно, и матросы начали массированно убегать по домам. Обстановка становилась все более непонятной, но никто даже представить себе не мог, что страна уже через год развалится окончательно и бесповоротно.