После бури - Фредрик Бакман

как бывший спортивный директор был вынужден приехать сюда со своей рассеченной бровью, и медсестры быстро решили посадить всех бьорнстадских в одну комнату во избежание дальнейших драк с Хедом. Каждый раз, когда сестра кого-то вызывала, все члены Группировки слезно умоляли ее: «Примите первым директора!» Потом, округлив глаза, кивали на Петера и шептали: «Пожалуйста, не волнуйтесь за нас, простых смертных, помогите крестному отцу!» Петер просил Теему заткнуть их, но Теему от смеха и слова выговорить не мог.

– Для вас ничего святого нет, вы так несерьезно относитесь к жизни… – пробормотал Петер.

– Как будто это мы подрались с пожарным и нам угрожали пистолетом, – ухмыльнулся Теему. – Может, это ты относишься к жизни слишком серьезно? – ухмыльнулся Теему.

Что Петер мог на это возразить? У одного из парней зазвонил телефон, он кивнул Теему, и они отошли в угол. Что они обсуждали – Льва или хедских фанатов, Петер так и не узнал, потому что в эту минуту его вызвала медсестра и увела зашивать бровь. Врач спросил, что произошло, и Петер сказал, что врезался в столб. Учитывая, каким твердым оказался лоб у пожарного, он был не так уж далек от правды. Закончив, врач без промедления отправил его домой – очередь сегодня выстроилась длинная, поэтому времени на разговоры не было.

Когда Петер вернулся в коридор, Теему встретил его радостной ухмылкой:

– Ну что, крестный отец? Как себя чувствуешь?

– Как будто врезался в столб, – с улыбкой ответил Петер.

Теему доверительно положил руку ему на плечо и тихо спросил:

– Слушай… я бы хотел сегодня открыть «Шкуру». Только для самых близких ребят. Просто пива выпить… как в старые времена. Ты не против? Мы потом приберем, обещаю!

– У тебя же есть ключи? – недоуменно спросил Петер и немного растерялся, когда Теему на это ответил:

– Я знаю. Но если ты против, я не буду настаивать. Просто мне… больше не у кого спросить разрешения.

И Петер кивнул. Теему благодарно кивнул в ответ. Потом один из ребят незаметно протянул букет цветов, и Теему передал его Петеру.

– Ой. Это мне? Ну что вы… – начал Петер, но Теему шепнул ему, избавив от позора:

– Не тебе. Твоей жене.

– Мире?

Теему кивнул:

– Ребята слышали, что она теперь помогает нам как адвокат. Что журналисты сунули свой нос в дела клуба и Мира согласилась нам помочь. Ребята хотели ее поблагодарить.

Петер растерянно заморгал:

– Мира? Помогает клубу? От кого вы это слышали?

Можно было и не спрашивать, ответ был очевиден.

– Ну сам знаешь. Люди говорят.

* * *

Мира сидела на парковке у больницы и ждала Петера. Перед тем как поехать в больницу, они завезли Маю, Ану и Лео домой: Лео вырвало в машине, а Ана засыпала Петера советами, что ему делать в следующий раз, когда попадет в драку, поэтому везти ее с собой в Хед было бы невыносимо. Мира была только рада, потому что вокруг нее, чтобы защитить от возможных нападок со стороны хедских фанатов, припарковались молодые люди в черных куртках, а объяснять что бы то ни было детям ей сейчас не хотелось. Группировка, которая когда-то угрожала Петеру в его бытность спортивным директором, черные куртки, к которым так хотел примкнуть Лео и у которых ей, разодрав пальцы в кровь, удалось его выцарапать, теперь, значит, защищают ее? Она и сама не понимала, как такое стало возможным. Странные времена. Кошмарные дни.

Зазвонил телефон, и, увидев на экране имя коллеги, Мира испытала почти что облегчение.

– Я слышала про драку! Ты была там? Ты цела? – кричала в трубку коллега, явно выпившая.

– Да, да, Петер бровь разбил, мы сейчас в больнице.

– Разбил бровь?

– Говорит, врезался в столб.

Коллега надолго замолчала.

– Это просто бред какой-то – и почему вся эта бредятина случается именно с вами?

Мира вздохнула:

– Даже не начинай. Ты как?

– Хорошо! Я дома! И я порядком надралась! Я тут нашла кое-что. Если Петера будут судить, мы сможем это использовать!

Мира резко выпрямилась.

– Что?

– Мы скажем, что кто-то подделал его подпись! Серьезно, ты видела подпись своего мужа? Он подписывается, как маленький ребенок.

Коллега была права. Прежде чем попасть в НХЛ, Петер дал столько автографов дома, что выучился рисовать свою подпись супербыстро и суперпросто. Несколько минут тренировки – и подделать ее смог бы любой.

– Ты гений!

Коллега заклокотала:

– Скажи! Но короче… сама понимаешь, врать об этом незаконно. Можно и за решетку угодить. Но… на крайний случай. Если все покатится к чертям собачьим.

Мира кивнула со слезами на глазах:

– Спасибо.

– Для вас – все что угодно, ты знаешь.

Во вдохе Миры послышалась дрожь.

– Ты считаешь, я не права? Чисто с моральной точки зрения? Что вот так вот защищаю Петера?

Коллега медленно дышала в трубку – не потому, что сомневалась, а потому, что искала точную формулировку:

– Знаешь, Мира, что касается морали и этики, у меня тут один ответ: все это прекрасно, пока не касается твоей семьи. Ты можешь иметь тысячу принципов, но только пока это не касается твоей семьи. В первую очередь мы защищаем семью, прежде морали и даже прежде закона. Семья – прежде всего. Ты – много кто, но в первую очередь ты – мать. Жена.

Мира прижалась лбом к рулю, и он тут же стал мокрый от слез.

– Спасибо. Спасибо тебе. Я знаю, что уже говорила это, но повторю еще раз – спасибо.

– Вы для меня – тоже семья, – почти оскорбилась коллега.

Голова у Петера кружилась, он дважды прошел мимо Мириной машины, не узнав ее. Когда он попытался втиснуться на водительское сиденье, Мира фыркнула:

– Так я и пустила тебя за руль! Да на тебе бинтов больше, чем на мумии!

И Петер проковылял на другую сторону и сел на пассажирское место. Мира, конечно, бесилась, но это было в порядке вещей. Она всегда злится, когда напугана. Мира из тех людей, кто кидается на собственных детей, если они ушибутся. Так она выражает свою любовь.

– Чертов столб, – попытался пошутить Петер, схватившись за бровь.

Мира посмотрела на него, не заводя машину. И ответила хоть и мягким тоном, но такими словами, которые режут по живому:

– Я не в обиде, что ты не рассказываешь мне всего. Но не пытайся врать. У тебя это плохо выходит, потому что ты никогда не упражнялся, и я люблю тебя за это. Ты единственный на всем белом свете, на кого я могу положиться.

Петер зажмурился, и лицо его пронзила боль.

– Это был… несчастный случай. Я столкнулся с парнем из Хеда, я не хотел рассказывать, боялся, ты