После бури - Фредрик Бакман

Один из них был Фрак, другой – Ричард Тео, один – владелец продуктового магазина, другой – политик, оба – с одинаково плохой репутацией в своей сфере, так как конкуренты считали, что они не соблюдают правил. А вот и нет, утверждали оба, еще как соблюдают, просто играют не в пример лучше остальных. В ледовый дворец они пришли с разными намерениями. Фрак надеялся взять происходящее под контроль, Тео – просто анализировал. Фрак наблюдал за тринадцатилетками на льду, Тео – за публикой на трибунах. Один смотрел на игроков, другой на избирателей.

Фрак весь день горячо надеялся, что сможет сохранять мир между Бьорнстадом и Хедом достаточно долго, чтобы спасти оба клуба, но увидев, сколько собирается публики, и услышав первый «гав!» с трибуны «Хеда», понял, что все кончено. Неважно, что Теему обещал не задираться. Шансов не было ни у кого.

Когда все началось, Ричард Тео с равнодушным видом взирал на суматоху внизу. Владелец продуктового магазина как одержимый бросился на лед, чтобы они там все не поубивали друг друга, а политик думал, что на самом деле, возможно, именно это и нужно: возможно, спасти оба клуба может не мир, а война. Надо только понять, как обернуть ее в свою пользу.

Ответом стал Петер Андерсон – в этом городе все так или иначе сходится на нем, с улыбкой подумал Тео. Он сидел так высоко, что единственный мог полностью видеть хаос, развернувшийся там, внизу. Когда все бегут в одну сторону, он бежит в другую, чем, как любил говорить он сам, и был обязан своему успеху в политике, но на этот раз даже бежать никуда не требовалось. Он видел, как Петер Андерсон выскочил из подсобки и столкнулся с крупным мужчиной его возраста в майке пожарной команды. Видел, как из брови Петера фонтаном хлынула кровь, но видел и Теему, как тот мгновенно среагировал и бросился туда, словно это его долг – защитить Петера, и как откуда ни возьмись появился Лев, чтобы защитить пожарного. Альянсы, может, и неожиданные, но не лишенные логики, во всяком случае для политика, построившего свою карьеру на странных сближениях.

Когда все стихло, когда драка кончилась и толпа схлынула из ледового дворца, как вода из раковины, Фрак был мокрый от пота, Тео – холоден как лед. Один уже готовился все потерять, у другого вызрела стратегия, как заполучить все, что ему нужно.

Пока Фрак носился по парковке в поисках тяжелораненых, Ричард Тео не спеша вернулся в свой офис. Был чудесный вечер: снегопад, звездное небо, морозный воздух в ноздрях, хруст льдинок под ногами. Он обожал это место – поверить в это было трудно, но он объехал полсвета и нигде не видел ничего подобного. Лес и озеро, дикая природа и снег, ничего лучше этого быть не могло.

Его не удивляло, что город толкает людей на насилие, – он бы и сам пошел на насилие, если бы почувствовал, что кто-то пытается отнять у него его город. Если помнить об этом, Тео сможет решить все проблемы. Именно так он победит.

88

Хулиганы

Бубу и Тесс ждали у микроавтобуса. Йонни и Ханна оставили мальчиков с ними и ушли обратно к ледовому дворцу проверить, нет ли пострадавших и не нуждается ли кто в помощи. Как ни странно, никто не пострадал. Игроки обеих команд были целы и невредимы, ведь они полностью экипировались для матча, а родители и прочая публика получили немногочисленные синяки и ссадины во время давки, а не драки. Мужчины со стоячих трибун преследовали только друг друга. «Хулиганская честь» – так, слышал Йонни, называли это молодые пожарные. У многих из них татуировки с красным быком были гораздо больше его собственной. Эти ребята – пожарные, но в первую очередь они из Хеда, и они не такие, как он. Они яростнее. Или это Йонни постарел. Порой он думал, что мальчишкам, подрастающим в городе его детства, особо не с чем себя отождествить. Каждый хочет чувствовать себя значимым, каждый ищет для себя какой-то смысл, контекст, за который можно уцепиться, но с этим в Хеде все хуже и хуже. «Мы деремся только с Группировкой, мы никогда не трогаем гражданских», – сказал как-то один из его ребят, и Йонни подумал, что в том-то и проблема – они используют слово «гражданские», будто сами являются военными.

Одна за другой завелись машины, и парковка опустела. В других городах, среди других людей паника, возможно, продлилась бы больше, но здесь народ оправился за несколько минут. Многие и раньше видели хулиганские драки, и как только страсти поулеглись, все вернулось на круги своя, а назавтра уже было позабыто.

Единственное, что отличало эту разборку от других, понял Йонни, так это то, что с прошлого инцидента прошло столько времени. Два года после по-настоящему жестокой драки, которая окончилась тем, что банда из Хеда устроила пожар в «Шкуре», а Группировка гналась за ними по лесу. Были разбиты машины, погиб подросток из Бьорнстада. Дальше все словно поняли, что дело зашло слишком далеко, – еще шаг, и будет война. Даже самые отпетые головорезы из Хеда одумались и на следующем матче стали скандировать бьорнстадскую кричалку «Мы медведи». Это была капитуляция, и Теему с парнями ее приняли. Все отступились. На два года. А теперь? Даже если сегодняшняя драка быстро окончилась, Йонни знал, что это либо конец маленького конфликта, либо начало нового, гораздо более серьезного.

С дороги доносился вой сирен, тут и там слышался приглушенный детский плач, но также и размеренные беседы, а кое-где даже смех. Йонни шел впереди Ханны, Тобиас их не видел и как раз успел обернуться к брату и сестре и возбужденно выпалить:

– Вы видели пистолет? Видели рожи этих бьорнстадских уродов? Видели, как они пересрали? Теперь они знают, что будет, если они сунутся к нам еще раз!

Тесс стояла в метре от него, рядом с Бубу. Она грустно покачала головой и прошептала:

– Нет. Просто теперь они решат, что им тоже нужен пистолет.

Ханна ее слов не слышала. А Йонни сделал вид, что не слышал. Но надеялся, что Тесс ошибается. Боже, как он надеялся!

89

Правда

В четверг поздно вечером в приемном отделении хедской больницы собрались все чернокурточники из Бьорнстада. Теему сломал два пальца о чью-то челюсть, кто-то из его парней сломал нос о чьи-то кулаки или локти. Несмотря на это, а может, как раз поэтому настроение у всех было хоть куда, они шутили и распевали непристойные песни. Главным образом они подкалывали Петера, так