Россия – наша любовь - Виктория Сливовская

второй четверти XIX века. Он был освобожден по амнистии в связи с коронацией 1856 года, но еще несколько раз приезжал в Сибирь, чтобы присматривать за своим производством).

Нас встретили хлебом-солью – символические дары принял руководитель нашей группы Януш Пшевлоцкий. Потом был торжественный прием: огромный стол был заставлен блюдами собственного изготовления, из купленного была только водка. Беседы, тосты, смех, непринужденная обстановка. Никто не вспоминал о страшном прошлом. Радуются тому, что есть, и надеются, что станет лучше. Интересно, что никто из Сибири, в отличие от Казахстана, не хочет возвращаться в Польшу. Они вросли корнями в эту землю, хотят только, чтобы были свой костел, священник и учителя польского языка, чтобы поехать в страну своих предков в отпуск, на религиозные праздники, иметь право признаться в том, что у них есть польские корни, в чем им долгое время было отказано и за что им грозили страшные приговоры.

В сумерках мы с волнением и восхищением наблюдали, как стадо коров возвращалось с пастбища, и каждая сворачивает к своему загону, как солнце садиться в тишине, а дома выглядят зажиточными. Мы были в одном из них – у семьи Ханевичей, продолжающей вести хозяйство. Дом обустроен по-городскому, уютный. Конечно, приехавший на один день гость мало что узнает о повседневных заботах и проблемах, с которыми они сталкиваются. Однако, если бы они не чувствовали себя здесь как дома, если бы они жили с ощущением отсутствия перспектив, то безусловно один за другим постарались бы вернуться в Польшу.

Главный летописец Белостока – это Василий Ханевич. Именно он первым начал расспрашивать родителей о прошлом. В течение многих лет он собирал материалы о жителях своего села и опубликовал их в 1993 году в книге объемом в сто девяносто страниц под многозначительным названием «Белостокская трагедия», изданной на плохой бумаге филиалом «Мемориала» в Томске при финансовой поддержке Томского машиностроительного техникума, администрации самого села и возрожденного Польского дома в Томске. В ней в заключении приводится список ста двух жителей Белостока, большинство из которых было расстреляно в 1937–1938 годах.

Название «Белостокская трагедия» полностью соответствует содержанию этой публикации. Автор пишет о том, что ему ближе всего, и что историкам еще мало известно. Ведь нет пока работ о добровольном переселении польских крестьян в Сибирь, о годах коллективизации, борьбе с кулачеством, а затем с мнимыми польскими заговорами, связанными с подпольной Польской военной организацией (ПОВ), якобы охватившей всю Сибирь. Как нет работ о польских инженерах и рабочих, строивших Транссибирскую магистраль, которых добровольные переселенцы обеспечивали едой. А после 1914 года, когда строительство было завершено, большая их часть также осела в сибирских деревнях. Ханевич пишет об этих фактах, понимая, что все это еще требует ведения архивных поисков и проведения исследований.

Прошло немало времени, прежде чем ему удалось найти нужный материал. Его мать и сестры умоляли его не соваться в эти дела, не беспокоить кагебешников, потому что его ждет та же участь, что и его отца Антония, долгие годы находившегося в заключении, его родственников и сотен жителей Белостока и других польских деревень. В составленном им списке расстрелянных и пропавших без вести трое Ханевичей: Ипполит и Кузьма, сыновья Юзефа из Гродненской губернии, и Василь, сын Яна. Все они были арестованы и расстреляны в 1938 году.

Жителей Белостока и других деревень обвиняли в якобы принадлежности к Польскому Сибирскому комитету, тесно связанному с военнопленными, шпионажем и саботажем. Никто из обвиняемых ни о чем подобном не слышал, но под пытками они подписывали показания. Сначала военные чиновники, занимающиеся реабилитацией невинно осужденных, только зачитывали Ханевичу отрывки из документов, касавшиеся его соотечественников, затем ему удалось добиться того, что он мог читать их сам и делать записи. Реабилитация проходила в 1956 и 1990-х годах. Документы показали ужасы, происходившие не только в 1937 и 1938 годах, но и более ранние репрессии: сопротивление жителей коллективизацию, высылку «кулацких семей», создание колхоза в Белостоке и так далее. Ханевич также воссоздал несколько десятков образов своих соотечественников, расстрелянных, отправленных в трудовые лагеря, лишь изредка возвращающихся; он перечисляет имена следователей и тех, кто расстреливал. Радостно было узнать, пишет он об одном из жителей Белостока, что его не расстреляли, а он умер в тюремной камере на руках своих сыновей. Мы также узнали о судьбе местного ксендза Миколая, сыне Яна, Михасеньке, который с 1913 г. служил в Сибири, а в 1927 г. за «антисоветские» высказывания в проповедях в Томске и попытку бежать в Польшу на три года был сослан на Соловки, а затем в 1930 году на следующие три года в один из трудовых лагерей на севере в системе СЛОН (Северные лагеря особого назначения); там его след потерялся…

Читать книгу Ханевича непросто, даже если вы прочли не одну ужасную историю о сталинском терроре, который никого не обошел стороной. Это также свидетельство мужества и упорства молодого сибиряка, родившегося уже в польском селе Белосток, который открыл глаза своим землякам и побудил их преодолеть свой страх. И теперь они могли с такой радостью встретить нас в своем обретенном отечестве. Наблюдая в местном доме культуры за молодежью, танцующей в польских народных костюмах и обнимающейся с Малгожатой Стемпкой, их учителем польского языка, приехавшей сюда из родного ей города Кракова по их настойчивой просьбе, было трудно поверить, что со времен той трагедии прошло всего несколько десятилетий.

Из бесед с жителями Томска мы узнали, что там действуют целых два союза поляков, которые, как и в Иркутске, не могут прийти к соглашению. Председатель второго союза появилась на наших заседаниях и приглашала к себе, но у нас был настолько напряженный график, что нам не удалось выполнить свое обещание. А жаль. Может быть, нам удалось бы их объединить?

Результатом этой поездки стала после переговоров Януша Пшевлоцкого, представителя Союза сибиряков, Антония Кучинского, действующего от имени Польской общины, и Василия Ханевича, председателя «Белого орла», с властями Томска установка монументального камня в скверике у Томского музея с надписью «Памяти поляков жертв сталинских репрессий на Томской земле в 1930–1956 гг.».

Прощание с «детьми капитана Гранта»

После завершения наших трех грантов, посвященных сбору материалов для Словаря ссыльных первой половины XIX века, картотеки ссыльных после Январского восстания и картотеки участников восстания 1863-1864 годов, была запланирована конференция для подведения итогов нашей работы. Картотека ссыльных насчитывает сорок тысяч имен, картотека участников восстания была создана на основе карточек профессора Элигиуша Козловского, приобретенных у его вдовы, Ирены Козловской. Вместе с нашим другом профессором Веславом Цабаном из Свентокшиской