Россия – наша любовь - Виктория Сливовская

девушки, которые спросили. «Чем можем помочь?». Они объяснили, в чем дело, и, конечно же, встал вопрос о документах. Тогда они захотели поговорить с директором. Вышел красивый молодой человек в безупречном костюме и снова задал сакраментальный вопрос: «Чем я могу вам помочь?». Они наперебой рассказали нашу ужасную историю, что у нас есть доллары, но никто не хочет их обменять на рубли, что наши паспорта забрали на регистрацию, нас выгонят из гостиницы, и мы будем голодать два с половиной дня, потому что нам нечем платить. Директор какое-то время молчал, потом спросил, о какой сумме речь. Они скромно сказали, что сто долларов. И услышали в ответ: «Что ж, подождите минуточку, поменяем на мой паспорт». Они вручили ему стодолларовую купюру и получили желаемые рубли. Таким образом, сам директор совершил мелкий проступок ради нашей пользы, и мы, обрадовавшись, тут же побежали в симпатичную столовую на сибирские пельмени, которые здесь подают в горшочках со сметаной или политые уксусом – на выбор. Теперь в Польше тоже можно встретить пельмени.

Если снаружи в гостиницу не проникал никакой шум, то внутри – наоборот шел ремонт. Мы жили в уже отремонтированной части, но днем доносился стук и крики рабочих, перемежающиеся матом. Кроме того, не все работало должным образом. Однажды выяснилось, что что-то не так со сливным бочком унитаза. Я пошел к дежурной по этажу. Раньше это были дамы, работавшие на двух ставках, которые тщательно следили за тем, кто пришел и вышел ли в десять вечера. Знакомые говорили, что в зависимости от стажа работы у них были звания как минимум майора. Теперь же наступило полное расслабление. Коридорные не только выдавали ключи, но и убирались в номерах, потому что на ставках стали экономить. На мою жалобу о поломке в туалете мне встревоженно ответили, что мастер куда-то подевался и сегодня его уже не будет, но вопрос решается просто, поскольку достаточно снять крышку, закатать рукав, внутри нащупать маленький затвор, повернуть влево, потом он сам приподнимется и все будет в порядке. Я послушался, починил и использую эти знания по сей день в собственной квартире на улице Багатели. Если бы не это приключение, нам бы уже давно пришлось заменить унитаз…

Наши коридорные, поскольку уже не несли ответственность за возможных шпионов, тайно проникающих в гостиничные номера, часто пропадали со своих постов. Ключи можно было бросить в специальный ящик, который был закрыт, и ключ можно было получить только лично у коридорной. Как-то мы возвращаемся из города, а на ресепшене никого нет. Зато виднеется записка с неуклюжей надписью: «Ich essen IV этаж». Это должно означать, что она наслаждается перерывом на обед и находится на четвертом этаже. Однако она ненадолго заставила себя ждать, при этом вежливо извинившись: «Что ж обед, это обед…». И действительно – не поспоришь. По сравнению с прошлым, по которому она могла бы и тосковать, т. к. работы было меньше, теперь обслуживание стало куда более вежливым, причем на каждом шагу. Никто теперь не покрикивал и не заявлял: «Я – одна, а вас много!».

Следующие два дня мы усердно посещали заседания, представляли свои доклады, слушали других, иногда участвуя в обсуждениях. В общем, выступлений было слишком много, авторы, как обычно, превышали данное им время, поэтому не все выступавшие успели полностью изложить то, что хотели, и выразить свое мнение в полемике. Но дискуссия продолжалась в кулуарах и во время поездок. (К сожалению, материалы этой конференции не были опубли кованы).

В самом Томске нас тепло встретили в школе с польским языком обучения, мы посмотрели какие-то подготовленные собственными силами выступления учеников в польских народных костюмах, Бася поговорила с директрисой и учителями, а мы все горячо поблагодарили за приглашение и неизменное угощение.

Мы также посетили Томский университет, где училось так много выдающихся поляков, среди которых следует упомянуть хотя бы доктора Александра Мачешу, который впоследствии стал известным общественным деятелем в своем родном Плоцке. Мы были удивлены, обнаружив, что здание чуть ли не во всех деталях похоже на нашу старую библиотеку Варшавского университета. Оно, правда, больше и в менее хорошем состоянии (мрамор, замазанный масляной краской, шелушащиеся стены и т. д). Должно быть, он был спроектирован одним и тем же архитектором.

Кроме того, мы побывали в Томске в гостях у Ханевичей, где хозяйка угощала нас настоящими пельменями, начинка в которых должна состоять из трех видов мяса: баранины, говядины и свинины, а также лука. Здесь их тоже подавали в горшочках и поливали отличным соусом. Мы узнали, что такое «сибирское гостеприимство», о котором столько написано нашими ссыльными как XIX, так и XX веках. Мы советуем обратиться к мемуарам беглеца Руфина Петровского, опубликованным в Познани в 1860–1861 годах, но, к сожалению, до сих пор еще не переизданным с должным научным комментарием.

В местном архиве я нашла интересные материалы о побегах польских ссыльных из Томска. Сотрудники приветливые и улыбчивые. Вообще, в российской глубинке гораздо проще получить необходимые документы и пользоваться ими. Даже прохожие намного приятнее, чем в Москве, загаженной нуворишами и богатыми иностранцами, особенно американцами. Чтобы хорошо себя чувствовать в столице, нужно иметь там настоящих друзей.

Но самое большое впечатление на нас произвела поездка в родное село Василия Ханевича – Белосток, находящееся под Томском. На сегодняшний день это по-прежнему богатая деревня, в которой не так давно был построен деревянный костел. Мы были на мессе, которую совершал молодой католический священник. Была молодежь и довольно много старушек, которые хорошо помнили и язык, и давние времена, когда они приехали с родителями в рамках столыпинского освоения Сибири. Шел 1912 год, и тысячи безземельных крестьян добровольно приехали из западных губерний, а также из Серадзской губернии Царства Польского, чтобы получить подъемные на обзаведение хозяйством и начать жить самостоятельно. Одни возвращались, другие прижились здесь, и спустя годы, когда началась революция, еще до того, как ее последствия стали здесь ощутимы, они работали на процветающих фермах. Красивейший пейзаж, обширные луга, небольшие холмы, на горизонте леса. За деревней большие пруды или озера. За ними также есть деревни, которые местные жители называют «За Байкалом».

В память о нашей поездке мы посадили в саду у костела два кедра. Судя по всему, за ними ухаживают местные жители, и они прекрасно растут. Кедровые орехи – это великолепный местный деликатес, а также важное сырье для производства масла (кстати, одним из первых, кто основал такой маслобойный завод, был польский ссыльный Константин Савичевский, изобретатель машины для отжима масла из этих орешков, приехавший сюда во