Вторая мировая: ошибки, промахи, потери - Лен Дейтон

Русские очень гордились своей артиллерией и даже организовывали для массового использования артиллерийские дивизионы и артиллерийские бригады. Однако их эффективность ограничивалась уровнем общего образования новобранцев. В царские времена простой народ в России был в основном неграмотным. К 1941 году процент грамотных кардинально изменился, однако образование, особенно в сельской местности, оставалось на низком уровне. Артиллерия Красной армии по своему уровню соответствовала той, что использовалась на Западном фронте в 1918 году, — это почти то же самое, что назвать ее очень плохой. В грядущих сражениях меньше 50 процентов потерь немецких войск, действовавших на Восточном фронте, приходилось на артиллерийский огонь, в то время как относительные потери от огня англо-американской артиллерии превышали 90 процентов.

В конце ноября генерал Франц Гальдер отметил в своем дневнике, что немецкие войска потеряли 743 112 человек убитыми, ранеными и пленными. Эта цифра (не учитывавшая больных) составляла 23,12 процента от общей численности. Таким образом, боевые возможности армии значительно снизились, поскольку основные потери несут те, кто находится на передовой, а не писари, конюхи и повара. По оценкам Гальдера, потери боевых возможностей пехотных частей были не меньше 50 процентов. За тот же период общая численность пополнения, прибывшего на Восточный фронт, была меньше 100 000 человек.

Браухич уже довольно долго страдал от постоянного стресса, вызванного непрерывно меняющимися установками Гитлера. Окружающие слышали, как он во сне вел с Гитлером споры, на которые у него не хватало духа, когда он виделся с фюрером наяву. Поэтому сердечный приступ, случившийся у Браухича, никого не удивил. В этот же день, 10 ноября, фельдмаршал Бок получил от Браухича секретное распоряжение, в котором предлагалось организовать из 3 500 000 русских военнопленных «специальные части». Они должны были сражаться на стороне немцев под предводительством русских командиров.

Бок — консервативный полководец старой закалки — был потрясен. Подобные отчаянные меры раскрывают в полной степени то, в какое затруднительное положение попали немцы.

Еще более тревожной была нехватка готовых к боевым действиям танков, однако этими данными бесстыдно играли командиры всех уровней, не желавшие выполнять то, что им приказывали. Так, часть, в которой сегодня в строю насчитывалась лишь четверть танков, уже на следующий день волшебным образом становилась укомплектована на три четверти. По этой причине к статистике бронетанковых частей надо относиться с большой осторожностью. Но в любом случае немцы теряли танки с такой пугающей скоростью, что генералы все больше убеждались: это не блицкриг.

Диспетчеры аэродрома под Оршей 12 ноября увидели заходящие на посадку личные самолеты начальников штаба групп армий. Были представлены все три группы армий. На совещании присутствовал и Гальдер. На проводившемся в обстановке строжайшей секретности совещании предстояло решить, что делать дальше. Следует ли армиям окопаться и переждать зиму, не двигаясь вперед, или же необходимо предпринять последний натиск на Москву?

До сих пор не утихают горячие споры по поводу этого совещания. Кто именно настоял на принятии решения о еще одном штурме Москвы? После войны офицер советского генерального штаба Кирилл Калинов дал новую пищу для споров, предположив, что своим поражением под Москвой немцы обязаны хитрости Сталина! Калинов утверждает, что русские сами спровоцировали последнее немецкое наступление, и доходит до того, будто Жуков на лекции в академии после войны сказал, что русские организовали через одного из дипломатов в Москве утечку сведений, в которых сильно завышались потери Красной армии. В это же время на передовые рубежи были направлены отряды рабочего ополчения. Эти необученные гражданские люди были сознательно принесены в жертву, чтобы убедить немцев в том, что защитники Москвы находятся при последнем издыхании.

Есть или нет правда в версии Калинова, оказало ли влияние появление на фронте отрядов рабочего ополчения на решение, принятое немецкими генералами, — так или иначе, было решено попробовать еще раз.

Штабисты, разрабатывавшие план «Барбаросса», исходили из расчетов, что Красная армия полностью зависит от коммуникаций, как и немцы. Гюнтер фон Клюге, командир 4-й армии в группе Бока, останавливал наступление всякий раз, как у него в тылу возникали какие-то затруднения. Один военный историк отозвался об этом так: «Решительный командующий танковым соединением, как жокей, должен не отрываться от финишной черты, а не подобно осторожному вожаку каравана постоянно оборачиваться назад».

В Красной армии все обстояло совершенно иначе, как свидетельствует генерал фон Мантейфель:

«Европеец не может представить себе наступление русской армии. Вслед за танковыми колоннами катится огромная орда, в основном на лошадях. За спиной у солдата вещмешок, в котором сухари и сырые овощи, собранные по дороге на полях и в деревнях. Конь питается соломой с крыш — другого фуража достать практически невозможно. В наступлении русские могут продержаться так до трех недель. Их нельзя остановить, как останавливают обычную армию, перерезая пути снабжения, ибо почти нет колонн снабжения, по которым можно было бы наносить удар».

Голодная, нуждающаяся во всем наступающая немецкая армия не встречала на своем пути склады продовольствия, боеприпасов и горючего. Их просто не было. Снабжение Красной армии осуществлялось непосредственно с поездов, прибывавших на станции. Независимо от того, какие решения принимались на совещаниях в глубоком тылу, по мере приближения Рождества снег, страшные потери и усталость, становившаяся с каждым днем все заметнее на лицах немецких солдат, убедили немецких генералов, что пора начинать окапываться и готовиться к зиме.

К тому, что блицкриг может затянуться, никто не был приготовлен. К этому времени транспортные коммуникации немецкой армии вытянулись на 1000 километров. Больше 70 процентов немецких паровозов вышли из строя, так как их котлы разорвало от мороза. На приграничных станциях, где встречались русская и немецкая железнодорожные колеи, царил хаос. На всем протяжении шоссейных и железнодорожных магистралей активно действовали партизаны. По мере того как продвижение вперед немецких армий замедлялось, менялась расстановка сил. Наступающая армия оставляет своих раненых и поврежденную боевую технику тыловым частям, захватывая раненых и технику противника. Наступающая армия несет минимальные потери от артиллерийского огня противника, так как тот вынужден постоянно менять позиции своих орудий. Но вот пришла пора немцам приспосабливаться к тяготам позиционной войны. Русские все чаще переходили в дерзкие контратаки, и застывшие позиции немцев становились отличной мишенью для русской артиллерии.

Желая лично ознакомиться с ситуацией, 20 ноября Бок прибыл на специальном поезде в Истру, город, расположенный приблизительно в 30 милях к западу от Москвы. Оттуда он на танке направился на артиллерийский командный пункт, находящийся в 10 милях от центра города. В полевой бинокль Бок рассмотрел сквозь падающий хлопьями снег шпили московского Кремля. Вернувшись в свою ставку, Бок нашел там телеграмму от Гитлера, предписывавшую прекратить все попытки прорваться к Москве напрямую и вместо этого обойти ее с юга и севера. На совещании в Орше было скрепя сердце принято решение возобновить наступление на Москву, но у Бока были серьезные возражения. Он испытывал критическую нехватку боевых частей, а тем, что имелись в его распоряжении, не хватало продовольствия и боеприпасов, а также зимней одежды и военного снаряжения.

Через десять дней, когда температура опустилась до минус 45 градусов, Бок снова приехал на наблюдательный пункт. Телефонный звонок из Берлина дал ему возможность переговорить с Браухичем, главнокомандующим сухопутными войсками, только что оправившимся после сердечного приступа, произошедшего в начале ноября. Бок сказал Браухичу, что его группа армий находится на пределе возможностей, но это не возымело никакого эффекта.

Бок расставил декорации, доложив Браухичу, что: «Вчера вечером я освободил от должности командира дивизии, сообщившего, что русские отбили его атаку, сражаясь молотками и лопатами».

«Браухич: Фюрер убежден, что русские на грани полной катастрофы. Он хочет узнать от вас, фельдмаршал фон Бок, когда произойдет эта катастрофа.

Бок: Верховное командование сухопутными силами неверно оценивает положение на фронте. За последние несколько дней я докладывал много раз, что моя группа армий больше не имеет сил для того, чтобы предпринять решительные действия. Если мы немедленно не получим подкрепления, я не смогу отвечать за последствия.