Плач Агриопы - Алексей Филиппов

- Разбился! — завопил латинист. Тут же вновь зашёлся кашлем, схватился за горло, как за открытую рану.

- Чёрт! Чёрт! — Повторял Третьяков, как заведённый.

Упав, сеньор Арналдо полностью потерялся, скрылся из вида. «Ариец» начал выполнять не самый простой манёвр, чтобы зависнуть перед фасадом особняка. Но по его завершению, возвращалась опасность быть атакованными поджигателями.

Вертолёт выписывал в воздухе невероятные кренделя. Третьяков выжимал из машины все соки.

Павел мрачно ждал, когда всё вокруг — весь этот пламеневший сад, весь зачумлённый особняк, весь осенний день — обрушится в преисподнюю. Он не сомневался: так и случится. Это его проклятие. Он — накликал, проклял. Он потерял жену и теперь своей болью убивает весь мир.

В реальность происходившего — не верилось.

Как Людвиг и Третьяков могли позволить алхимику рискнуть собой, совершить, по сути, самоубийство. Как такое вообще может быть правдой?

- Жив! Он жив! — это выкрикнул латинист.

Жуткая — не то история, не то галлюцинация, — продолжалась. Но теперь события развивались стремительно.

Поджигатели, от неожиданности, сперва расступились перед упавшей к ним прямо в руки жертвой. На краткое время они как будто сбросили личины: превратились в обычных изумлённых обывателей. Наверное, их замешательство объяснялось ещё и тем, что они не знали, чего ожидать от несчастного тела сеньора Арналдо. Хотя бы — ожидать жизни, чумы, или ничего — если тело, изломанное, — умерло.

Но алхимик недолго пролежал без движения. Когда Третьяков выбрал новую точку для наблюдения, развернув «вертушку», Арналдо уже поднимался. И эта нелепая фигурка магнитила, тянула к себе убийц.

Те ещё не освоились с мыслью: «Наш!». Потому надвигались на алхимика медленно, — шажок, полтора…. Самые отчаянные опережали остальных на полшага. Эти походили на болванов на пружинке: каким бы ни был сильным порыв, старт, — пружинка возвращала их назад, да ещё и слегка за спины умеренных. Поджигатели смыкали круг. Но камни не летели в алхимика. То ли закончились подходящие, — то ли его всё ещё оценивали, к нему примерялись.

Сеньор Арналдо умудрился подняться на ноги.

Он неловко повернулся; правая нога была странно изогнута, он приволакивал её и, похоже, даже опираться на неё доставляло ему муку. Он огляделся. И не придумал ничего лучшего, как поковылять на шум вертолёта.

- Господи, мы же не сможем его взять, — прошептал Павел. — Зачем он идёт сюда?..

О чём тут было думать! Алхимик попросту не представлял возможностей «вертушки». Увидев единственно знакомое посреди вражды, он потянулся к нему. И даже теперь он хотел быть полезным: после падения, посреди боли, так и не расставался с мушкетом.

- Как мы можем ему помочь? — выкрикнул Людвиг.

- Никак! — взвыл Третьяков. — Я смогу посадить вертолёт только за пределами этого сада. И уж конечно нам не позволят вытащить его на люльке.

- Всё-таки попытаемся. Я спущусь! — латинист решительно засуетился возле лебёдки.

Но, едва Людвиг успел договорить, помощь пришла, откуда не ждали.

По саду, будто карей масти ураган, скакала лошадь.

Она ещё больше выдохлась, ещё отчаянней дрожала, чем полчаса назад, когда встретилась вертолётчикам в поле. Но всё ещё держалась на ногах. Казалось, лошадь и сама изумлена: как попала в горящий сад, зачем вернулась туда, откуда вырвалась с таким трудом. Её голова постоянно дёргалась, моталась, как будто животное озиралось по сторонам. Лошадь словно искала кого-то или что-то: хозяина, воду, мясника, готового прервать её страдания.

Она ворвалась в толпу, наступавшую на алхимика. Грудью сбила на асфальт подъездной дорожки троих. Остальных распугала — не то отчаянием, не то странной дикой яростью. И вдруг затанцевала перед сеньором Арналдо. Тот не раздумывал: схватился за шею скакуньи, подтянул своё тщедушное тело руками, удивительно легко оторвался от асфальта — и оседлал лошадь. Павел не верил глазам. На Людвига и Третьякова, судя по их восклицаниям, ловкость алхимика тоже произвела немалое впечатление. «А почему бы и нет? — подумалось Павлу. — Там, откуда сеньор Арналдо родом, — если помнить к тому же о дате его первого рождения, — езда верхом была самым обычным делом. Куда удивительней, что он, без особого страха, путешествует на железной птице по воздуху».

Алхимик, словно подтверждая эти предположения, прижался к шее лошади. Не пришпорил её голыми пятками — шлёпанцы он, похоже, где-то посеял, — и даже не ударил — нашептал ей в ухо что-то повелительное, — и та рванула с места.

Поджигатели не пошевелились: ни аффект, ни азарт не вывели их из ступора. Спасения чудесней, чем досталось на долю сеньора Арналдо, наверное, не могли себе представить даже они. Манёвр алхимика стал сюрпризом и для Третьякова. Тот опять не успел вовремя вывернуть штурвал «вертушки», и на некоторое время вертолётчики потеряли алхимика из виду.

Лошадь неслась, как ветер. Какие сравнения могут быть банальней этих: быстро, как ветер, стремительно, как молния, — но этой скакунье пристало называться самим ветром и самою молнией. Не прошло и минуты, как она промчалась через сад, выпорхнула в распахнутые ворота — одна их тяжёлая створка была сбита с петель.

- Хорошо! Хорошо! — восклицал Третьяков, держась над алхимиком на безопасной высоте. — Если он доберётся до шоссе — там рядом я видел подходящую площадку для приземления. Прорвёмся! Прорвёмся! Ещё ничего не потеряно!

У Павла снова начинало двоиться сознание. Но теперь даже логика хотела уснуть рядом с Еленкой. Всё, что мог управдом, — не утерять нити разговора, следить за событиями. Пассивно, созерцательно, — но хоть так…. И всё же — он радовался за Арналдо. Если тот сумел справиться с проклятием — значит, есть надежда и у остальных…. Но нет её у Еленки, и нет у самого Павла.

Лошадь проскакала по полю, ворвалась в редкий лесок. Алхимик, распластавшись на её крупе, рукой на излёте сжимал ружьё. Он смотрелся и забавно, и героически сразу: ни дать ни взять, американский индеец, поднявшийся в безнадёжную атаку на укреплённый форт, — или актёр, играющий подвиг, какого не в силах осмыслить. За кронами деревьев алхимик иногда скрывался из глаз, — просека была узкой, а деревья склонялись над нею низко, — но неизменно выныривал из-под тёмных сводов и продолжал мчаться прямиком к автостраде.

- Что это? — Павел не услышал — разглядел, как губы Людвига прошептали вопрос.

Перед самым выездом на шоссе, путь алхимику преграждало препятствие. Его было плохо видно из «салона» вертолёта. Латинист и Павел перешли в кабину. Третьяков, обычно недовольный, когда у него без спросу «стоят за спиной», на сей раз, казалось, даже не заметил прихода гостей. Он тоже удивлённо разглядывал помеху на просеке.