Между честью и истиной (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - А когда это будет? - уточнил Никто.

   - Мы не знаем срока, когда, - улыбнулся отец Серафим. - Приходили разные люди и говорили, что вот тогда или тогда, но ты ни за что не пропустишь.

   - Суд будет, но срок еще не назначен, так? - Никто окончательно запутался.

   - Да, срок не назначен, - подтвердил священник.

   - Но если срок не назначен, а суд точно будет, то какой в нем смысл? Ведь на таком суде виновных не будет, если только не скрыть правила. Вот если бы я знал ваши законы, я ни за что не стал бы делать то, что сделал. А не зная, конечно, провинился.

   - Чтобы ты сам мог найти, в чем неправ, и исправить себя. Это не поздно сделать никогда. А правила - они называются заповеди - есть, никто их не скрывает. Сначала учат простые, их десять. А потом уже разъясняют, что Иисус рассказывал, как жить. Он и добавил самую главную заповедь, что надо любить друг друга. Правила важны, но любовь еще более важна.

   - То есть Иисус хочет, чтобы на суде виноватых не было вовсе? - язычник даже не заметил, что его брови сведены в мучительном усилии мысли, а глаза сощурены. - Он хочет, чтобы все были правы?

   - Иисус хочет этого, правда,- снова улыбнулся отец Серафим. - Ради этого он даже исправить тебя может. Но только когда ты сам захочешь последовать за ним. Иисус милосерден, но в тебе есть своя воля, ты можешь пойти к нему, а можешь от него. Когда ты отходишь от Иисуса, ты грешишь, когда идешь к нему - он тебя очищает от греха, исправляет тебя, это настоящее чудо.

   - А что такое грех? - Никто протер лицо руками. Все это было очень, очень сложно. Но это был его единственный шанс на имя и новую жизнь. И он пытался понять снова.

   - Это когда ты отходишь от Бога, - ответил ему священник.

   - Что значит отойти от бога? - понятнее не стало, решил Никто, но это не повод перестать.

   - Идешь по своей воле и только, никак не спрашиваешь, не просишь направить и помочь.

   - Разве это плохо? - Никто чувствовал в голове мысль, которой пока не было пути.

   - Ты отходишь от Бога. И сам выбираешь путь от Него, а путь от Бога - в ад и в мучения.

   Никто решил, что на этот раз хватит.Кроме безымянного преступника, у этого доброго старика есть целый список дел, он и так потратил на разговор немало времени.

   - Благодарю тебя. Я буду думать, потом спрошу снова, можно?

   - Можно, - улыбнулся отец Серафим и опять погладил его по голове. Отрастающие волосы смешно зашуршали под рукой.

   Священник ушел. Но через час пришел снова и принес книгу. Книга была невелика размером, в красной с золотым узором обложке, и в середине узора был вытиснен большой золотой крест.

   - Это тебе, - сказал он, подавая книгу. - Тебя как зовут-то?

   - Никак не зовут, - ответил Никто. - Я потерял имя там, на площади.

   - Понятно. Ну, Господь даст, разберешься и с именем, - вздохнул священник. И ушел.

   Никто посмотрел ему вслед, отложил книгу в надежное место и принялся за работу.

   До архива Дейвин так и не добрался. Его прямо в коридоре выцепил Данила и пожелал с ним объясниться за семнадцатое число. Дейвин с трех шагов понял, что сейчас будет грязно и, возможно, громко. Граф отлично знал, что менталист он никакой, особенно если сравнивать с князем. К тому же он еще ощущал последствия субботнего подвига в виде перевозки в коневозе нервного и подозрительного животного. Болида пришлось всю дорогу контролировать и развлекать, поддерживая в нем доверие и оптимизм к дороге, к новым запахам, к самой идее коневоза, к незнакомым людям и новому месту. А да Айгит совсем не был менталистом и вымотался до искр из глаз.

   Видя неизбежность конфликта, он вяло подумал о том, что можно бы взять контроль над сознанием уставшего и задерганного коллеги и попытаться договориться цивилизованно, но мысль была так неприятна, что граф мысленно махнул рукой и решил - пьевра с ним. Пусть орет. Когда Данила подошел к нему и произнес свое обычное: "Дэн, на пару слов", - граф поморщился и ответил: "По крайней мере, не в коридоре, Данила".

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Глава следственного отдела столицы края пожал плечами и кивнул в сторону кабинета. Дейвин молча направился в сторону двери. Данила, открыв замок, бросил:

   - Заходи, располагайся.

   Дейвин молча прошел и занял место у его стола.

   - Данила, я тебя очень внимательно слушаю, - мягко произнес он.

   Полицейский сел напротив, поставил локти на стол, сжал правый кулак, обхватил его левой ладонью, поставил на эту конструкцию подбородок и с тоской спросил:

   - Вот ты мне можешь объяснить, на черта вы это все сделали? На кой вам такое усиление криминала в городе?

   - Данила, - поморщился граф, - преступность была, есть и будет всегда и всюду, где есть люди. Не бывает идеально чистого общества. Разве что сайхи, но и у них вот Медуница нашлась.

   - Ты мне мораль не читай, - хмыкнул офицер. - Дополнительный бардак разводить было вовсе не обязательно.

   - Почему он дополнительный? - удивился Дейвин. - Естественный процесс, ты же сам объяснял. Сопротивление, которое контролировало территорию, отчасти ликвидировано, отчасти выведено из игры - и вот, пришли другие люди с другими интересами. Честно говоря, я предпочел бы первых, но вы так убедительно говорили, что они хуже... - граф да Айгит пожал плечами с безразличным видом, понимая, что разговор катится к скандалу.

   Так и вышло. После напоминания о позиции, которой полиция придерживалась в предшествующие годы, Данилу сорвало, и он, шлепнув ладонями по столешнице, сорвался на крик.

   - Дэн, ты двоих ваших в рабство бандитам сдал, ты это понимаешь или нет?

   - А что мне надо было делать, скажи? - рявкнул в ответ граф. - Брать их на поруки или отдавать в рабство вам? Как это называется? Лишение свободы? Ты уверен, что они бы при виде этой перспективы не удавились на собственных косах? Уже не говоря о том, что и то и другое противозаконно.

   Некоторое время оба молчали и глядели мимо друг друга.

   - Да провались он, ваш закон, - процедил Данила. - Благодаря этим законным решениям мы имеем в городе криминальную группу, усиленную двумя вашими, которым от своих благодетелей некуда идти, понимаешь расклад? Ты этого для них хотел?

   - Данила, их с точки зрения нашего закона и морали больше не существует, не забывай, пожалуйста, - несколько напряженно заметил граф.

   - И что? - ядовито бросил офицер. - От этого проблем с ними будет меньше?

   - Когда будут проблемы, тогда и решим, - пожал плечами Дейвин. - Найдем и ликвидируем, что ты деточку-то собой строишь.

   Офицер нехорошо прищурился:

   - Дэн, они вообще-то тоже люди, ты не забыл?

   - Людьми они были до того, как начали лгать, совершать подлоги и воровать, - отрезал граф.

   Полицейский, привстав, наклонился через столешницу и прошипел в лицо магу:

   - Вот это вот ваше неси к себе домой и оставь там, понял? Преступник все равно человек, ясно тебе?

   Дейвина неожиданно обожгло изнутри стыдом. Услышать от человека Нового мира, да еще и простого сословия, то, что обычно он слышал на конфиденции от аристократов по рождению, хоть и принесших клятвы Академии, было неожиданно. Любой дворянин и маг саалан знал эти требования, но относился к ним как к недостижимому идеалу, который нужно помнить, но вовсе не обязательно соблюдать, если нет на это сил, и вот - ему говорит это человек, который не просто думает так, но и сам поступает, и хочет, чтобы Дейвин тоже так поступал. Он вздохнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   - Да. Ты прав, конечно. Я попробую что-нибудь сделать с этим, но не могу обещать. Для того, чтобы искать человека, пользующегося нашими технологиями, нужен другой такой же, а у нас ни одного свободного. Но как только будет хоть кто-то, я организую поиски. И сам приму участие, когда у меня будет хоть один выходной. Но боюсь, Данила, не в этом месяце. Кстати, - граф опустил руку в привесной карман эннара, достал небольшую металлическую пластину круглой формы, похожую на крупную монету и подвинул по столу к собеседнику.