Виртуальный свет. Идору. Все вечеринки завтрашнего дня - Уильям Форд Гибсон

– Но вы же не спрашивали! Вы ни разу не спросили, почему они за мной гоняются!

– А с чего бы нам спрашивать? – пожал плечами Масахико. – Мы никак не думали, что им нужна именно ты. Другое дело – кто-нибудь вроде Этруска, его таланты могли бы вызвать у «Комбината» самый живой интерес. Многие люди слышали про Хак-Нам, но мало кто умеет туда войти. Мы действовали, чтобы защитить целостность города.

– Но ведь твой компьютер стоит сейчас в этом номере. Кто угодно может войти и взять его.

– Ничего страшного, – отмахнулся Масахико, – я уже не задействован в обработке материала. Мои обязанности перешли к кому-то другому. А Гоми-бой опасается возможных неприятностей. Владение контрабандой карается очень жестко, а он к тому же торгует подержанным оборудованием, что делает его особо подозрительным – и уязвимым.

– Да что ты все о полиции, разве в ней сейчас дело! Я-то вообще считаю, что нам бы следовало вызвать полицию. Мэриэлис говорит, что эти русские как только нас найдут, сразу убьют.

– Мы не можем вызвать полицию. Этруск взломал сингапурский счет твоего отца, это уголовное преступление.

– Знаешь, если выбирать между тем, чтобы меня убили или арестовали, я предпочту арест.

Масахико задумался.

– Пошли, – сказал он наконец. – Там тебя ждут.

– Сороконожка? – брезгливо поморщилась Кья. – Нет уж, увольте.

– Да не Этруск это, не Этруск. Пошли.

Из комнаты – в недра Хак-Нама, в бешеное мелькание странного, тесного мира, в головокружительное хитросплетение перекрученных лестниц и узких проходов…

– Так что же это все-таки такое? Общественный сайт? А чего тогда столько мельтешения? Зачем все эти секреты?

– «Застенный город» в сети, но к ней не принадлежит. Здесь нет никаких законов, только договоренности.

– И в сети, и не в сети? – переспросила Кья, взлетая по очередной (последней, как оказалось) лестнице. – Так не бывает.

– Распределенная обработка, – сказал Масахико.

– Сона!

Там, за хаотичным нагромождением крыш, поросших диким и странным…

– Ничего не трогай. Среди этих штук есть ловушки. Я сама к тебе приду.

Сона, в обычном своем виде, вся сплошь из набросков и обрывков, двинулась вперед.

Справа – вроде как старинный автомобиль, стоит, накренившись, в беспорядочном наносе случайных текстур; сквозь целехонькое, без единой трещины лобовое стекло проросла рождественская елка, а дальше…

Судя по всему, обитатели «Застенного города» использовали свои крыши в качестве свалки ненужного хлама, но это был хлам особого рода, словно увиденный во сне. Цифровые фантазии, отвергнутые их создателями, головокружительная мешанина форм и текстур. Некоторые из них шевелились.

А затем – какое-то движение в бензиновой луже неба. Те, что были у Соны, птицы?

– Я зашла на твой сайт, – сказала Кья. – Тебя там не было, а что-то…

– Знаю. А ты рассмотрела, что это такое?

Сона обогнула машину с елкой. На елочных игрушках прорезались черные глазницы, дружно следившие за каждым ее движением.

– Нет. Там ничего не было видно, только слышно.

– Я не знаю, что это такое. – Сегодня презентация Соны была даже более дерганой, чем обычно. – Я пришла сюда посоветоваться. Они сказали, что ты здесь и что ты навещала мой сайт.

– Так ты знала это место?

– Кое-кто из них помогал мне с организацией моего сайта. Сюда нельзя заявиться без разрешения. Мое имя внесено в список, но я все равно не могу пройти вниз, в город, сама, только с кем-нибудь из них.

– Сона! Я тут влипла со страшной силой. Мы прячемся в каком-то кошмарном отеле, а теперь к нам прибилась и Мэриэлис…

– Это та сучка, которая окрутила тебя в ишаки, да? Где она сейчас?

– Да здесь, в нашем номере. Она говорит, что порвала со своим бойфрендом и что это его, эта самая нанохрень…

– Что-что?

– Она говорит, это что-то вроде наноассемблера.

Дерганое изображение на мгновение сфокусировалось, густые брови Соны взметнулись вверх.

– Нанотехнология?

– Эта штука в твоей сумке? – вмешался Масахико.

– Да, и завернута в полиэтиленовый пакет.

– Секундочку. – Он испарился.

– Кто это? – спросила Сона.

– Масахико, брат Мицуко, у которой я остановилась. Он здесь живет.

– А куда он сейчас дернул?

– Вернулся в отель, из которого мы работаем.

– Это говно, в которое ты вляпалась, это вообще бред какой-то.

– Помоги мне, Сона, ну пожалуйста! Я уже не надеюсь вернуться домой!

– Я просканировал этот прибор. – В правой руке вновь возникшего Масахико тускло поблескивала серая коробочка. – Предположительная идентификация – первичный биомолекулярный программирующий модуль С-дробь-семь-А производства Родель-ван Эрп. Это лабораторный прототип. Мы затрудняемся с точным определением его легального статуса, однако серийная модель, С-дробь-девять-Е, относится к нанотехнологии первого класса, запрещенной международным законом. Согласно японскому законодательству, незаконное владение любым устройством первого класса автоматически карается пожизненным заключением.

– Пожизненным? – тупо переспросила Кья.

– Так их же уравняли с ядерным, химическим и биологическим оружием. – Масахико словно извинялся за столь неприятную новость.

– Fuck your mother, – сказала Сона, вглядевшись в невзрачную коробочку; в ее голосе звучало глубочайшее уважение.

31

Как оно в жизни бывает

– Видишь, Лейни, как оно в жизни бывает? Сколько веревочке ни виться, а конец найдется. От беды бежал, да в беду попал. Ты слыхал такие пословицы? Старые, избитые, но не кажется ли тебе, Лейни, что это как раз и свидетельствует об их истинности? Поговори со мной, Лейни.

Лейни опустился в одно из миниатюрных кресел и вцепился обеими руками в пронзительно ноющий бок.

– Хреновенько ты выглядишь, Лейни. Где ты был?

– В «Западном мире».

Он не хотел смотреть на то, что происходило на экране, и все равно не мог отвести глаз. Он знал, что этот, там, это не он. Они пририсовали его лицо к кому-то другому. И лицо было точно его. Он вспомнил чье-то там древнее высказывание насчет зеркал, что они вроде как противоестественны и даже опасны.

– А теперь, значит, ты решил попытать счастья на Востоке?

Она не поняла, подумал он, то есть она не знает, где он был сегодня вечером. Значит, там они за ним не следили.

– Это тот парень, – сказал он. – Хиллман этот. На котором ты меня проверяла при приеме на работу. Он снимался в порнофильмах.

– Тебе не кажется, что он с ней как-то слишком уж грубо обходится?

– Кто она, Кэти?

– А ты покопайся в памяти. Если ты сумел вспомнить Хиллмана…

Лейни покачал головой.

– Думай, Лейни, думай. Думай о том актере. Думай об Элис Ширз…

– Его дочь, – сказал Лейни. Не спросил, а сказал.

– Нет, мне точно кажется, что все это слишком грубо, даже жестоко. На грани изнасилования, и даже за гранью. Думаю, нам хватит этого материала,