Обыкновенная история в необыкновенной стране - Евгенией Сомов

Ну, а теперь как можно скорей нужно искать работу. Профессий у меня накопилось много, но все они в этой глуши бесполезны. В селе есть большой совхоз, машино-тракторная станция, лесопильный завод и разные мастерские: все они не проявили ко мне никакого интереса. Наконец, кто-то узнал, что я ветеринарный фельдшер, и посоветовал обратиться в сельхозотдел райисполкома. Я с надеждой принял этот совет, но все мои попытки пробиться на прием к начальству оказались безуспешными: видимо, со мной, ссыльным, не хотели иметь дело. Я писал и отправлял туда свои заявления, убеждая, что в животноводстве я мастер на все руки.

Шли недели, и надежда угасала, как вдруг я получил повестку — прибыть в кабинет самого начальника. Ранним утром иду к большому зданию райисполкома, мороз не меньше 30 градусов, под ногами все хрустит. Безветрие, воздух перехватывает дыхание, и кристаллы инея оседают на ресницах. Перед зданием огромный Ленин, весь облепленный снегом, без него и здесь никак невозможно обойтись; его могущество распространяется и на эту глушь.

После мороза в жарко натопленном кабинете чувствуешь себя, как в бане. Начальник, толстый казах, сидит за огромным столом и никак не реагирует на мое появление: здороваться с ссыльными здесь не принято.

— Подойди поближе, — тихо пробурчал он с плохим русским выговором. — Зоотехником по птице работать можешь?

Пауза. Я раздумываю: если откажусь, то другой работы мне здесь не видать.

— Да. Я попробую.

— Тогда садись.

Несмотря на его деланно-сердитое лицо и показную важность, я почувствовал, что человек он не злой. Сажусь и сразу же замечаю, что в кабинете за моей спиной сидит еще один человек, одетый в синюю гимнастерку с широким ремнем, какие здесь носит начальство.

— Ну, что, товарищ Чечин, берешь его?

Торги состоялись без всяких вопросов о моей профессиональной пригодности.

«Товарищ Чечин» оказался пожилым сухощавым человеком с редкими седыми волосами, зачесанными назад. Было видно, что по его лицу погуляли сибирские морозы, так что на коже отпечаталась вся карта Сибири. Уже по красному носу можно было догадаться, что от приглашения выпить он никогда не отказывался. После пары формальных вопросов, со словами «ну, пошли», повел он меня куда-то по главной улице, сохраняя при этом полное молчание. Идти пришлось недалеко, до районной столовой под вывеской «Ресторан сельхозкооперации». В главной комнате стояли несколько непокрытых столов с простыми стульями по сторонам. Мы сели, и стол сразу накрыли скатертью. По улыбке молодой официантки можно было понять, что Чечина здесь хорошо знают, поэтому и заказ его был очень краток: «Как всегда, Наташенька».

И первое, что появилось на столе, был графин с водкой: мой новый хозяин, по сибирской традиции, видимо, считал, что ни одно новое дело без этой жидкости начинаться не может. Я же опасливо смотрел на графин, так как запах водки за многие годы уже и забыл. Затем появилось жареное мясо с луком, сегодня это было единственным мясным блюдом в меню под названием «Бефстроганов».

Глаза моего собеседника заметно оживились, когда мы прошлись по первой, «за знакомство». Вторая рюмка была поднята «за новое дело», и далее пошло без официальных тостов. Видимо, мой новый хозяин заметил некоторое удивление на моем лице, когда он после пяти, уже без меня выпитых рюмок, стал выжимать капли из графина и посматривать в сторону официантки.

— Видишь ли, — обратился он ко мне уже на «ты», — я эту дрянь страшно пить не люблю. Но врачи… врачи, понимаешь, настоятельно рекомендуют. Спазмы сосудов лечу!

Расширение сосудов продолжалось до позднего вечера, так что, в конце концов, я должен был сопровождать его под руку до дома. Лишь на следующий день он смог мне внятно объяснить, в чем же будет заключаться моя работа.

— Ты понимаешь, есть решение Областного Комитета партии о развитии птицеводства в нашем районе.

Затем он приблизил ко мне свое лицо, как будто дело шло о каком-то большом секрете:

— Сюда, в Арык-Балык, будет доставлен из Москвы новейший советский инкубатор ВИР-10, получивший медаль на выставке ВДНХ. Партия меня с идеологической работы перебросила сюда, на этот ответственный участок. Ты зоотехник, ты должен знать, как все это правильно организовать нужно. Ну, что ты скажешь?

В глазах его я прочел некоторый страх, и этот страх стал передаваться и мне: в птицеводстве и в технологии инкубатора я ничего не смыслил, но у меня выхода нет.

— Дело покажет. Не боги горшки обжигают, — стал я себя и его успокаивать.

В двух километрах от села уже было построено новое здание инкубаторно-птицеводческой станции, сокращенно ИПС. В штате появились два механика, которые знали только автодело, набирались другие работники, и завозилась мебель. Со дня на день ждали прибытия самой системы инкубатора и электростанции, которые нужно смонтировать за один месяц. Отступать было некуда, мне нужны были книги, за этот месяц я должен стать птицеводом!

Село Арык-Балык было ничем не примечательно, по сравнению с другими районными центрами области. Все улицы сходились к центральной площади, по сторонам которой стояли главные административные здания: райисполком, райком партии, универмаг, пожарная команда, ресторан и почта. На этой почте я получил от мамы первое письмо, в котором она мне сообщала, что произошло чудо: она выиграла по государственной облигации 25 тысяч рублей, сумму, равную почти двадцати средним зарплатам. Фортуна явно помогала мне, так как прошло уже два месяца, а зарплату мне еще и не начали платить. Питался я одним хлебом и молоком.

Пришел первый денежный перевод, и я решил отметить это чудо обедом в ресторане. Это было место, куда часто заглядывало районное начальство, чтобы поболтать о своих делах, а заодно и выпить. Меню день ото дня менялось, но неуклонно состояло из трех блюд, которые рассматривались как закуска к выпивке. Часто в ресторан заходили шоферы дальнего транспорта, у них деньги водились.

И, несмотря на то, что чад и запах из кухни валили прямо в зал, готовили там хорошо, и первый мой опыт с обедом мне понравился, так что я время от времени стал заходить туда. Официанткой была молодая сибирячка с кокетливой прической и ярко накрашенными губами, звали ее Наташей. Как обычно в провинции, слухи о таких ходили самые скверные: и что выпивает она с шоферами, и курит, и что перебывала уже со всем местным начальством.

Много лет я не видел женщину вблизи, так что теперь во время обеда я жадно всматривался в Наташу, пытаясь оценить все ее женские достоинства. Из дверей кухни то и дело выглядывала толстая повариха тетя Вера, чтобы посмотреть на новенького ссыльного. Ресторан весь день оставался почти пустым, и лишь к вечеру здесь появлялись усталые шоферы, приезжие председатели колхозов или служащие райисполкома. Высшее же начальство вечерами предпочитало пить по домам, избегая показывать себя в «разобранном виде».