Монтаньяры - Николай Николаевич Молчанов

развертывает Мозельская армия молодого генерала Гоша. Сначала ему не повезло при Кайзерслаутерне, но, получив подкрепление, он вскоре громит австрийцев при Виссембурге, вынуждает их снять осаду Ландау и отступить. Ликвидирована угроза Страсбургу. На юге генерал Келлерман в октябре очищает Савойю от войск короля Пьемонта. Отступает к Пиренеям испанская королевская армия.

Революция показала в войне против монархической коалиции превосходство нового социального строя, нового буржуазно-демократического государства над старыми феодальными армиями. Дело не только в том, что революционная Франция смогла выставить в два раза более многочисленную армию, чем войска коалиции. Огромную роль играл моральный фактор. Полководцы революции оказались смелее, предприимчивее королей и прославленных маршалов. Большинство «солдат II года» — крестьяне, получившие от революции землю, освобождение от феодального гнета. Они защищают вновь обретенные права гражданина и человека. Что могли противопоставить этому армии Пруссии или Австрии, состоявшие либо из наемников, либо из крепостных, которых гнала в бой угроза шпицрутенов? Для «солдат II года» война была справедливой, их воодушевляло новое чувство патриотической гордости свободных людей.

Новый дух новой Франции обрекал на поражение и роялистских мятежников. Как только революционное правительство серьезно взялось за Вандею, ситуация здесь быстро изменяется. Вандейским мятежникам неожиданно «помог»… король Пруссии. Осажденный французский гарнизон Майнца пруссаки выпустили с оружием в руках при условии, что он больше не примет участия в войне против армий коалиции. Французы выполнили свое обязательство и перебросили армию генерала Клебера с внешнего фронта в Вандею. На «великую католическую армию» обрушился страшный удар закаленных революционных батальонов. 17 октября они окружили у Шоле вандейцев и полностью разгромили их главные силы. Погибли вожаки мятежа. Спустя месяц они терпят новое поражение у Гранвиля, еще через некоторое время их добивают при Ле-Мане. Конечно, мятежный очаг еще долго будет тлеть, вспыхивая время от времени. Но вандейцы уже не в состоянии угрожать крупным городам.

Роялистские мятежники не без помощи жирондистов держали в своих руках три важных города на юге — Лион, Марсель и Тулон. Марсель республиканцы освободили еще 25 августа и после этого подступили к Тулону. Здесь им противостояла мощная крепость с военным портом, занятая к тому же английскими войсками и военной эскадрой. Потребовалась тщательная, долгая осада, которая обнаружила неприступность Тулона. Ключ к его сокрушению нашел молодой капитан Наполеон Бонапарт, разработавший удачный план использования осадной артиллерии. Интенсивная бомбардировка увенчалась 19 декабря успешным штурмом. Наполеон по представлению комиссара Конвента Огюстена Робеспьера в 24 года получил звание бригадного генерала! При этом учитывали пылкую симпатию Наполеона к монтаньярам!

Неожиданно быстрые победы в корне меняют положение Франции. Атмосфера «осажденного лагеря», смертельной опасности сменяется уверенностью в своих силах. Однако именно в октябре начинается массовый террор, объясняемый необходимостью защиты «осажденного лагеря». Этот кажущийся парадокс предопределил сложность самого террора. В нем по крайней мере три разных явления. Прежде всего, естественные и законные меры по защите Революции от ее врагов. Людовик XVI нарушает присягу — соблюдать конституцию и ведет тайную борьбу за ее ликвидацию. Его судят открытым судом, с соблюдением демократической процедуры и гласности и предают смертной казни. Другое проявление террора — яростные расправы революционной толпы, такие, как убийство де Лоне и Флосселя 14 июля 1789 года или убийства в тюрьмах в сентябре 1792 года. Наконец, террор как орудие политической борьбы, применяемое революционным правительством Робеспьера для устранения оппозиции, соперников, инакомыслящих.

Все это осложняется переплетением множества случайных обстоятельств. У монтаньяров, у Робеспьера не было сознательной, заранее разработанной программы террора. Он родился стихийно в драматической буре событий осени 1793 года. Народные выступления, волнения санкюлотов послужили поводом для учреждения террористических, репрессивных институтов. Созданный еще в марте Чрезвычайный трибунал до этого времени действовал сравнительно умеренно: из 260 подсудимых он отправил на смерть только 66. Декретом 5 сентября Конвент реорганизовал трибунал, разделил его на четыре секции, увеличил количество судей и присяжных. Революционные комитеты секций стали поставщиками жертв для эшафота, руководствуясь декретом о подозрительных. В октябре деятельность трибунала резко усиливается. За три последних месяца года к смерти приговорено 177 человек. В несколько раз возрастает количество заключенных в тюрьмах. В Париже открыто три новых тюрьмы.

9 октября был казнен на гильотине первый депутат Конвента журналист Горса. Активный жирондист, он бежал из-под домашнего ареста в Кальвадос, пытался вместе со своими друзьями организовать восстание. Объявленный вне закона, Горса тайно вернулся в Париж, но его опознали и немедленно отправили на эшафот.

Однако настоящим, даже торжественным началом террора оказалась казнь Марии-Антуанетты 16 октября на площади Революции при огромном скоплении войск и народа. Трибуналу не стоило особого труда доказать виновность бывшей королевы, вдохновлявшей иностранную интервенцию во Франции. Неожиданно во время суда произошел эпизод, вызвавший сочувствие к этой преждевременно поседевшей 38-летней женщине. В суде участвовал заместитель прокурора Коммуны Эбер. Он не нашел ничего более умного, как обвинить Марию-Антуанетту в половом растлении ее шестилетнего сына. Королева, не отвечая ему, гневно заявила: «Природа отказывается отвечать на подобное обвинение, обращенное к матери. Я взываю ко всем матерям, которые могут находиться здесь».

Поведение Эбера, представлявшего тогда левое, экстремистское крыло монтаньяров, не случайная выходка. Таков же был стиль и содержание его газеты. На ее страницах он говорил с народом языком фольклорного персонажа, торговца печками папаши Дюшена. Вот как он писал о той же королеве в своей газете: «Во всех дворах на австрийскую тигрицу смотрят как на самую жалкую проститутку Франции. Ее открыто обвиняли в том, что она развратничает со слугами, и трудно сказать, кто же был тот удалец, который сделал ей хромых, горбатых и пораженных гангреной ублюдков, вышедших из ее трехэтажной утробы».

Таким вульгарным кривлянием Эбер рассчитывал удовлетворить вкус народа. Даже санкюлотов удивляла его грубая фантазия. Эбер, белокурый молодой человек с голубыми глазами, с равнодушным лицом, циничный, способный авантюрист — одна из колоритных фигур революционной истории. Деклассированный буржуа, бывший служащий театра Варьете, уволенный за жульничество, он любил деньги. Вместе с женой, бывшей монахиней, он роскошно жил на вилле банкира Коха, вращался среди бывших аристократов или сомнительных людей вроде австрийца Проли, незаконнорожденного сына австрийского канцлера Кауница. Газета давала ему доход, ибо он сумел получать правительственные субсидии и с помощью своего друга Венсана добился рассылки газеты в армии. Эбер подстраивался под вкусы и