Дневник, 2004 год - Сергей Есин

21 сентября, вторник. Главное, не забыть это замечательное впечатление от музыки Свиридова, которое я испытал. Концерт, на который меня пригласил Фонд Ирины Архиповой, состоялся в Оружейной палате. Я сначала долго ходил по первому этажу, где выставлены кареты и коронационные платья императриц. Привлекают внимание ботфорты Петра Великого и платье, надетое на манекен Анны Иоанновны, замечательно пышная талия; какая была утроба!

Сам концерт состоялся на втором этаже. Было всего пять певцов с очень небольшим репертуаром. Какая все же музыка и как до сих пор композиторская общественность не любит Свиридова! Как он всем мешает. Казалось бы, великого композитора после всего того, что было, быть уже не могло, а он нашелся, он определился и всей своей жизнью и творчеством подтвердил свое божественное призвание. Ни одного повтора, сложнейшая и такая легкая, такая одновременно простая музыка.

22 сентября, среда. Виктор Вольский опять пригласил меня в театр Покровского. Там для «пап и мам» дают «Волшебную флейту» Моцарта, одна из генеральных репетиций. Конечно, для меня всегда любой вечерний выход в театр — большая нагрузка, тяжело. Но упустить ничего не хочу, понимаю, что движет мною только удовольствие и любопытство. Я ведь не слушал «Волшебную флейту», смутно знаю ее содержание. Надо сказать, что в театре Покровского всегда особенная атмосфера, которую я бы расшифровал так: он создает таким образом свои спектакли, что возникает ощущение, что сделал он только для тебя и что ты человек именно той эпохи, о которой этот спектакль и поставлен. Вот и теперь я совершенно отчетливо представляю, почему антрепренер, когда рушился его театр, заказал оперу, а точнее, некое музыкальное действо, самому известному и модному композитору эпохи — Моцарту. И Моцарт написал не высоколобую оперу для снобов и ценителей, а некую последовательность картин и песенок, арий, танцев — понял, что это народное зрелище. Это все смотреть можно, переговариваясь с подружкой и чем-нибудь закусывая и запивая. Содержание совершенно ничтожное, может быть, сатирическое, может быть, ироническое, может быть, здесь даже есть пародия на масонов, на императрицу Марию Терезию и на безумие оккультных наук. Здесь только сцены, и каждая из них замечательная. Но Покровскому 92 года. Пошли, Боже, ему здоровье.

23 сентября, четверг. Утром, ещё не вставая с постели и не гуляя со своей терпеливой собакой, я прочитал очень милую небольшую пьесу Наталии Ворожбит «Галка-Моталка». Это о спортивной школе-интернате, где готовят олимпийский резерв. Картина жизни нимфеток и их соучеников, с немудреными развлечениями, их спортивных руководителей. Всё это не только живо, но и плотно, большое это дело, когда писатель с языком. Ворожбит окончила наш институт. З. М., которая знает и помнит о наших студентах всё, сказала, что девочка вышла замуж за Максима Курочкина. Можно порадоваться, что двое способных людей соединились, и пусть тогда дополняют друг друга. Думаю, что Ворожбит более первозданна.

Вчера в «Литературке» моя заметка о гранте М. Авербуха, которую мы вручили В. Казачкову. Утром я начал диктовать Лене записку Марку, но тут же из Интернета «выползло» письмо от него. Привожу обе его части: и первую, как характеризующую в первую очередь его, и вторую, потому что там дана потрясающая характеристика трагедии Беслана.

22-9-2004 Филадельфия

Дорогой Сергей Николаевич!

Открыл в Интернете ЛГ N37 с «Рождественским подарком…» и сразу же последовал Вашему примеру: ахнул. Моё имя никогда не шло дальше упоминаний в школьной стенгазете, и вдруг оказался, как у Северянина, «повсеглядно огазечен». Реальность новая, подобие культурного шока, и, поглядев на меня, со всех пор брызжущего радостью, Соня поставила диагноз: «Да ты тщеславен, дружок». Ох, не нравится мне это слово, не считаю себя таковым, но чем же объяснить столь несдержанный эмоциональный всплеск? И тут припомнился святой мудрец А. С. Пушкин, я по-иному осмыслил начало его Стансов: «В надежде славы и добра / гляжу вперёд я без боязни…» Может быть, слава (тщеславие) довольно часто идёт рука об руку с сотворением дел добрых и полезных, не думаю, что наш гений соединил их случайно. Вот так сработала в этом случае пушкинотерапия.

Словом, украсили Вы мою с Соней жизнь этой заметкой невероятно. Большое спасибо. Излишне повторять, что на последующие несколько лет грант для Литинститута обеспечен (на тех же «условиях», без раскрутки в газете, впрочем), нам лишь нужно отработать систему его передачи в Москву.

Теперь вторая часть этого замечательного письма Марка:

На иной ноте не могу не написать о Беслане. Эта трагедия будоражит всё нутро, мозг воспалён от бессилия выразить чувства словами. Для меня больше не существует понятия «греческие трагедии» или драйзеровская «американская трагедия», но есть лишь БЕСЛАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ. Нарицательный смысл преступления Герострата подлежит замене бессмысленностью БЕСЛАНСКОЙ ТРАГЕДИИ. Как совладать с чувством бессилия от невозможности предотвратить этот ужас лишения жизни невинных? Как смириться с тем, что вопреки нашей воле мы являемся современниками БЕСЛАНСКОЙ КАТАСТРОФЫ? Нет на то ответа.

На этом я закончу своё благодарное письмо. Есть несколько маленьких вопросов, которые я адресую в письме к Сергею Петровичу.

Сердечный привет и наилучшие пожелания бодрости и здоровья от Сони и меня Вам и Валентине Сергеевне. Ваш Марк.

Но всё это совершенно не главное событие дня. После чтения Н. Ворожбит я собирался взяться за рукопись О. Казаченко, даже заглянул в неё и уже восхитился, но тут раздался телефонный звонок от Павла Геннадьевича, одного из помощников Шанцева. Нет, определенно властители дум, особенно советского разлива, остаются верны себе. По первым же разведочным словам Павла Геннадьевича я понял, что меня опять достают со студентом Жлобинским. Но здесь надо начать все сначала. С весенней аттестации, когда я предупреждал, что отчислю из института всех, кто до 15 сентября не сдаст хвосты! Или со звонка Тимура Зульфикарова и Володи Бондаренко, которые допекли меня год назад, и я, поставив на совещании этому парнишке 5, взял его самым последним эшелоном в институт, уже как будущего бакалавра (т. е. с четырехлетним образованием).

24 сентября, пятница. Живу исключительно на внутренних ресурсах, добивая все, чем овладел раньше, не развиваюсь. На работе бесконечная вереница студентов со своими восстановлениями, стипендиями, жильем. В современном молодом человеке, в соответствии со временем, много прагматизма, но замешен он еще и на советском ощущении, что кто-то все сделает, поможет, кто-то обязан, и не дай Бог, если не сделаешь! Одни тройки, несданные экзамены, уже пару раз из института исключали за бездарность и академическую неуспеваемость, и опять — восстанови, дай стипендию, а в армию служить я идти не хочу. Дима Гончаренко опять смотрит на меня лунатическими глазами, не хочет на заочное и не будет сидеть на лекциях. Но самое главное — никому никаких поблажек и никакой жалости.