Короли рая - Нелл Ричард

Его «духовный мускул», или его разум, или что бы там ни покидало его тело, все еще ломило от усталости. И у Кейла не было времени. Он мог видеть пот на лицах студентов: их самоуверенность, конечно, была масками, надетыми друг для друга и для самих себя, чтобы скрыть собственный трепещущий страх. Он почувствовал, как сбоку от него Ли-йен сжала руки в кулаки и сменила позу, явно готовясь к драке, хотя убийцы, несомненно, пришли только ради него.

Я рад, что поцеловал ее, подумал он, прежде чем верх взяла другая часть его разума, и он осознал: они убьют и Ли-йен тоже – просто за то, что она свидетель. Они сбросят ее с обрыва или бог знает что еще, а вся ее вина лишь в том, что она отнеслась ко мне по-доброму.

Его пальцы сложились для резкого удара, и он мысленно смотрел, как мастер Тамо извивается змеей по залитому солнцем полу, делая выпады в никуда телом, отточенным для боя. Он сосредоточился на своем дыхании.

Покажи-ка им «чинг», сказал его разум, пытаясь уплыть прочь. Пусть твоим последним танцем станет «чинг».

Асна понял, что Кейл мертвец, в момент, когда тот вышел на веранду. Он, хмыкнув, извинился и мимо иностранцев и наранской элиты двинулся следом в своей шуршащей традиционной одежде.

Конечно, он видел, как собираются и другие студенты. Видел их потные лица, и сжимающиеся в кулаки пальцы, и бестолковые глаза, сверлящие намеченную жертву не таясь и безо всякой опаски. Его уважение к своему нанимателю слегка возросло – мудрый убийца всегда подстраховывается, – но его уважение к школе боевых искусств Нандзу снизилось, если подобное вообще возможно.

Большинство этих парней на поверку не были воинами, но считали себя таковыми, и большинство из них по-любому ненавидели иностранцев. Нанять их явно не составило труда. Шанс прикончить какого-то принца с далекого острова без риска, от имени священника? Ну разумеется, они согласились. Позже они будут хвастаться своим друзьям и раздуваться от пустой гордости и внушать страх как убийцы, словно атака из засады на безоружного парня-священника была подвигом.

Впрочем, Асна не мог это остановить. Едва ли. Может, ему бы удалось спасти островитянина сейчас, но не в следующий раз и не в тот, что будет после. Он мог бы прийти первым и совершить убийство сам, но теперь он знал, что награды не будет. При условии, что Кейл умрет, жрецы будут довольны и оставят Асну в покое, независимо от того, орудовал он клинком или нет.

Он все равно решил понаблюдать, чтобы убийцы знали, что их видели. Возможно, позднее он заставит их уплатить небольшую пошлину за молчание и скинет одного из них с утеса, дабы подтвердить свою серьезность. Он вмешается и прекратит страдания Кейла, если эти парни все испортят или прибегнут к пытке. И он, возможно, защитит девушку, если они попытаются изнасиловать или убить ее. Это был его долг перед другом.

Он вздохнул и проскользнул мимо охранника, которому эти парни явно заплатили за дежурство. Была темная, жестокая ночь – и был темный, жестокий мир. Асна потрогал петли своих метательных ножей и убедился, что каждый из них выскользнет свободно, если настанет момент.

Каждый должен спасать то, что может, сказал он себе. Особенно низкородный сын подлого мужчины. Особенно кондотиец.

Кейл перескочил сразу в четвертое движение «чинга». Молниеносно вскинув колено и руку, он, к явному изумлению всех, пробил оборону первого парня и с хрустом врезал самой твердой частью локтя в мягкий нос. Невысокий студент рефлекторно пошатнулся, затем упал камнем и лежал оглушенный, по его лицу текла кровь.

Остальные непоколебимо атаковали. Кейл молотил ногами по сторонам в оставшемся ему тесном пространстве, надеясь, что его будет трудно ударить.

Ему в плечо вонзился нож – неизвестно, как глубоко, – и его схватили руки. Он пытался вывернуться, толкаясь локтями и коленями, ударяя головой по лицам, – и, даже не видя Ли-йен, услышал, как она заорала и бросилась на одного из парней.

Мнимые убийцы вертели свои ножи и все время посматривали друг на друга для храбрости, так что Кейл выскользнул из их захвата и отшвырнул парней назад, куда более крепкий благодаря месяцам, проведенным на флоте. Его попытки сплясать «чинг» казались напрасными, а его план «струиться» по земле, как делал Тамо, нелепой возней – в ученике не было ни крупицы изящества и силы мастера.

Кейл не струился, он дергался, и единственное, что его пока уберегало, это бездарность нападавших, которые сбились в кучу. Он осознал, что запоминание движений – не замена опыту в драке. Здесь у него не было ни комнаты, ни чудесного солнечного света, который лился через окна и омывал Кейла теплом, ни терпеливого мастера, который охотно позволял ему пробовать заново. Когда ему не удалось увернуться или защитить себя, он почувствовал резкую боль в боку, и поперек груди, и вонзившуюся в щеку.

Он услышал крик Ли-йен и, проигрывая бой, мог только ненавидеть себя за то, что привел ее сюда. Не поддайся я тому странному чувству, ей бы ничего не грозило. Она была на вечеринке только из-за меня.

Он отбросил еще одного парня, схватившего его, и отстранился, чувствуя онемение везде кроме порезов, как будто наблюдая за отчаянной борьбой сверху. Он увидел, как умирает – если не сейчас, так в считаные мгновения, – истекая кровью на веранде или сброшенный, как монетка, со склона горы. Его мышцы действовали сами по себе, словно по памяти, неизбежный откат к привычке, дабы прогнать шок и беспомощность.

Он почувствовал, что уплывает, как будто сжег свои мысли, – ощутил, как его паника растворяется в жаре тел под прохладным дождем, в боли и дикости настоящего. Зрение поплыло, и мир наполнился силой, которую Кейл не мог видеть глазами, каким-то образом зная, что в следующий раз, когда он зачерпнет ее, будет совсем не так; что однажды сделанное вызывает куда меньше страха, ведь тайна неизвестного исчезла.

И на этот раз у него не было нужды в осторожности. Он распахнул «окна» своего разума и устремился в солнечный свет, хватаясь за все и вся – за влагу, за горную вершину, за размытое движение и за само небо.

Важно почему, вспомнил он, больше не пытаясь защищаться, пока ножи наносили удары.

Лани ушла, он изгнан и опозорен, и в глубине души он знал, что, даже если выживет, никогда не вернется. Все, что оставалось, – защитить Ли-йен, проницательную девушку, которой не должно здесь быть. Все, чего он хотел, – не дать ее крови обагрить свои руки и чтобы она по-прежнему дышала и смеялась, и поэтому он позволил ножам вонзаться и закрыл глаза.

Спаси ее, пожалуйста, Жу. Возьми меня и все, что у меня осталось, и просто спаси ее.

Асна видел, как дождь изогнулся. Невозможно было описать это иначе. Ветер изменил направление и подул в сторону дерущихся с такой силой, что расшвырял стулья. Самый свет ближайших фонарей, казалось, отбросил свою яркость на одного лишь Кейла, и островитянин засиял так, будто внезапно стал центром мира и вся природа оказала почтение, а затем вырвалось это.

Парни взметнулись и отлетели назад, казалось, подпрыгивая в унисон, когда туман, или пар, или нечто выстрелило во все стороны.

Асна инстинктивно заслонил лицо, растопырив пальцы, чтобы видеть. Туман всколыхнул его одежду, и она развевалась у него за спиной, когда он уперся ногами. Он почувствовал холод, который ему и не снился – нет, не разгар наранской зимы, а самый дикий кошмар горного пика: нескончаемое, безжалостное нечто, которому нет никакого дела до шмоток, закрытых век или отвернутых лиц.

Дождь скапливался в воздухе и тек словно река – густые струи, быстро превращавшиеся в лед. Асна смотрел, как двух парней пронзило ими, и оба повисли на стене, пришпиленные вбитыми в грудь здоровенными голубыми стержнями как гвоздями.

Остальные – «выжившие», которых не покромсало на части, – выглядели полузамерзшими, толстый слой льда покрывал их красную кожу, и они тряслись и подергивались на земле.