Ответный удар - Гарри Тертлдав

— Они словно с ума посходили!

— Сначала выпустили все ракеты, а потом начали стрелять друг в друга.

— Никогда в жизни не видывал такого фейерверка! Доктор Ассишкин вернулся в дом через несколько минут.

— Похоже, ты оказался прав, — сказал он Анелевичу. — Именно сегодня Тадеуш щедро добавил имбиря во все продукты. Кажется, у ящеров на него очень сильная реакция.

— Для них имбирь больше, чем для нас алкоголь; по действию напоминает наркотик, — ответил Мордехай. — Они начинают дергаться, нервничать и готовы стрелять по любому поводу. Наверное, кому-то показалось, будто он слышит шум моторов, или они увидели нечто подозрительное на экранах своих приборов — просто так никто стрелять не стал бы.

— Интересно, что они будут делать теперь, — сказал Ассишкин. — Не те, кто бесчинствовал сегодня, а их начальство, которое приказало поставить здесь батарею.

Ответа долго ждать не пришлось. Очевидно, один или несколько ящеров остались в живых и связались по радио с Люблином, поскольку уже через час несколько грузовиков с ящерами катило по улицам Лешно. Когда ящеры на следующий день уехали, они забрали с собой ракетные установки. Теперь, если установки и стреляли невпопад, то в другом месте.

Когда ящеров поблизости не осталось, у Анелевича больше не имелось поводов все время сидеть дома. Зофья Клопотовская часто подстерегала его и тащила в кусты, или еще куда-нибудь. После долгого воздержания он первое время с удовольствием следовал за ней, но постепенно его пыл начал угасать.

Мойше Анелевич никогда не поверил бы, что почувствует облегчение, когда ящеры установили ракетную батарею по соседству с Лешно, а теперь он с еще большим удивлением обнаружил, что был бы не прочь, если бы они вернулись.

Растрепанный солдат что-то отчаянно кричал по-русски. Когда Джордж Бэгнолл понимал его недостаточно быстро, русский наводил автомат на летчика, лишившегося своего самолета.

Бэгнолл был сыт по горло криками на русском языке. Впрочем, ему успела осточертеть и немецкая речь — и хотя между двумя языками имелось очень мало общего, во время боя они становились похожими. Он встал, презрительно отодвинул в сторону дуло автомата и проворчал:

— Почему бы тебе не засунуть эту штуку себе в задницу — или предпочитаешь, чтобы я тебе помог?

Он говорил по-английски, но его тон — и манера поведения — не оставляли никаких сомнений Русский перестал обращаться с ним, как с низшим существом, и наконец увидел в нем офицера.

Бэгнолл повернулся к Джерому Джонсу.

— Что хочет этот проклятый болван? Сейчас я говорю по-русски лучше, чем когда мы сюда попали — не слишком хорошо, поскольку раньше не знал ни слова — но я совсем перестаю его понимать, когда он чешет так быстро.

— Попытаюсь выяснить, господин, — ответил Джонс.

Оператор радиолокационной установки немного говорил по-русски, когда они приземлились в Пскове. Теперь же, спустя несколько месяцев — и, вне всякого сомнения, большой практики с прекрасной Татьяной — с завистью подумал Бэгнолл — Джонс объяснялся почти свободно.

Он что-то сказал русскому солдату, который в ответ опять закричал, показывая на висевшую на стене карту.

— Как обычно? — спросил Бэгнолл.

— Как обычно, — устало кивнул Джонс, — хочет знать, следует ли его отряду подчиниться приказу генерала Чилла и отступить от второй линии обороны к третьей. — Он снова перешел на русский, успокоил солдата и отослал его обратно. — Они подчинятся, хотя генерал и нацист. Вероятно, они бы выполнили его приказ два часа назад, если бы Иван не отправился нас разыскивать. Будем надеяться, что Бог не накажет их за упрямство, и они не понесут слишком больших потерь.

Бэгнолл вздохнул.

— Предлагая свой план, я рассчитывал, что нам придется участвовать в серьезных операциях. — Он скорчил гримасу. — Я был слишком молод и наивен — признаю.

— Черт возьми, наконец-то, понял, — заявил Кен Эмбри, наливавший из помятого самовара травяной чай. — Должно быть, ты посчитал себя царем, который пришел с правом сеньора.

— Ну, это про нашего Джонса, — парировал Бэгнолл, отчего Джонс закашлялся. — Я помню, что тогда думал о двух проблемах. Во-первых, не позволить нацистам и большевикам вцепиться друг другу в глотку, иначе ящеры получили бы полную свободу действий.

— Ну, на данном этапе, мы своего добились, — заметил Эмбри. — Если бы ящеры направили сюда побольше танков, нам бы не поздоровилось. К счастью для нас они решили, что техника им нужна в других местах. Уверяю вас, я на них не в претензии.

— И я тоже, — кивнул Бэгнолл. — У нас и так достаточно проблем.

— Я получил информацию по радио, что в пригородах Калуги идут бои, — сказал Джером Джонс. — Это к юго-востоку от Москвы — между ящерами и Красной площадью больше ничего не осталось. Звучит совсем безрадостно.

— Да, тут не поспоришь, — согласился Эмбри. — Остается радоваться, что большая часть наших союзников здесь — партизаны, а не солдаты регулярной армии, призванные один только Бог знает откуда. Если ты сражаешься за свой собственный дом, то не станешь сдаваться, как только падет Москва.

— Я как-то об этом не подумал, но, пожалуй, ты прав, — ответил Бэгнолл, — даже если твои идеи звучат и не вполне в соответствии с теорией социализма.

— Ты имеешь в виду, что с большим удовольствием станешь сражаться за свою собственность? Ну, я не стыжусь того, что являюсь, как и все мои предки, приверженцем консервативной партии, — заявил Эмбри. — Ладно, Джордж, ты не хочешь, чтобы русские и фрицы сцепились между собой. Но ты сказал, что видишь две проблемы. Насчет первой все ясно. Какая вторая?

— После рейда на аванпост ящеров я не испытываю ни малейшего желания принимать участие в наземных сражениях, — ответил Бэгнолл. — А вы?

— Ну, должен признать, что если бы меня поставили перед выбором между очередной стычкой и койкой с официанткой из Дувра, которую мы все знаем, я бы предпочел Сильвию, — рассудительно произнес Эмбри. — Однако я считаю, что мы делаем здесь полезную работу. Я чувствовал бы себя гораздо хуже из-за того, что не закинул за плечо верную винтовку и не отправился умирать за Святую Мать Россию.

— Конечно, — согласился Бэгнолл. — Не давать немцам и русским вцепиться друг другу в глотку — далеко не худший вклад в общее дело здесь, в Пскове.

Послышался рев низколетящих самолетов ящеров. Зенитки — в основном, немецкие — открыли по ним огонь. Вокруг раздавался такой грохот, что он пробивался сквозь толстые каменные стены. Ни одна из зениток не стояла поблизости от старой псковской крепости. Впрочем, зенитный огонь не мешал ящерам наносить прицельные удары по любому объекту, который противовоздушная артиллерия пыталась защитить. Бэгнолл в очередной раз обрадовался тому, что они стараются не привлекать внимание ящеров к крепости: быть похороненным под тоннами камня — не слишком приятный способ покинуть сей бренный мир.

Генерал-лейтенант Курт Чилл в сопровождении генерала Александра Германа, одного из старших военачальников партизанской Лесной Республики, важно прошествовал в комнату. Оба выглядели ужасно рассерженными. У них имелось еще больше оснований ненавидеть друг друга, чем у любого из обитателей Пскова: здесь речь шла не о противостоянии Вермахта и Красной армии, а нациста и еврея.

— Ну, джентльмены, в чем теперь причина ваших разногласий? — спросил Бэгнолл, словно стороны не могли договориться о том, какие футбольные команды будут участвовать в финале.

Иногда такой отстраненный тон помогал успокоить рассерженных командиров, пришедших к нему для принятия окончательного решения. Впрочем, бывали случаи, когда возникала необходимость в более жестких мерах.

— Гитлеровский маньяк не желает оказывать мне необходимую поддержку! — вскричал Александр Герман. — Если он не пошлет с нами часть своих людей, левый фланг не выдержит давления. Но разве это его тревожит? Ни в малейшей степени. До тех пор, пока его бесценные войска не страдают, ему наплевать на наш фронт.

Бэгноллу с трудом удавалось следить за быстрой речью Германа, который говорил на идише. Однако идиш очень похож на немецкий, и Чилл без труда его понимал.

— Он глуп, — резко ответил Чилл. — Хочет, чтобы я перебросил часть 122-ого противотанкового батальона в район, где его людям не угрожают танки ящеров. Если я начну разбазаривать свои силы, у меня не останется стратегических резервов.

— У вас есть проклятые 88-е, — возразил Александр Герман. — Их можно использовать не только против танков, а мы несем большие потери из-за того, что у нас нет артиллерии. Нам нечем ответить ящерам.

— Давайте посмотрим на карту, — предложил Бэгнолл.

— Нам пришлось отступить здесь и здесь, — показал на карте Александр Герман. — Если ящеры смогут форсировать речку, наше положение станет крайне тяжелым, поскольку неприятель получит шанс прорваться в центре. Пока мы удерживаем наши позиции, однако, один только Бог знает, насколько нас хватит, если нам не поможет герр генерал Чилл.