Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ) - Ойген Бём-Баверк

Является ли этот единственный, говорящий в пользу принадлежности «распоряжения» к категории благ, вторичный аргумент убедительным?

Я должен ответить на этот вопрос отрицательно по двум причинам. Во-первых, я в следующем томе надеюсь доказать, что явление прибавочной ценности может быть объяснено вполне удовлетворительно и без этой гипотезы, притом способом, указанным самим Менгером благодаря его классической теории ценности; и, во-вторых, я сейчас приведу читателю несколько соображений, которые, по моему мнению, представляют собой убедительное опровержение взгляда о принадлежности рассматриваемого нами «распоряжения» к категории благ.

В духе теории Менгера следует смотреть на ссуду, как на перенесение распоряжения благами. Притом количество перенесенного блага — «распоряжения», — конечно, тем больше, чем больше длительность ссуды. В ссуде на два года переносится больше распоряжения, чем в ссуде на один год, в ссуде на три года больше, чем в ссуде на два года, и т. д., в ссуде на сто лет — почти неограниченное количество распоряжения. Если бы, наконец, возвращение капитала не только отсрочивалось на очень продолжительное время, а совершенно не требовалось, тогда получателю уступалось бы действительно неограниченное количество распоряжения. Это, например, имеет место в тех случаях, когда известная сумма благ не дается в ссуду, а дарится.

Теперь возникает вопрос, сколько ценности получает в таком случае одаренный. Не подлежит сомнению, что он получает ценность, равную ценности подаренной ему вещи. А как же обстоит дело с ценностью уступленного вместе с благом бессрочного распоряжения таковым? Очевидно, она заключается в ценности самого предмета. Из этого я делаю следующий вывод — и я уверен, что этот вывод не ложен: — раз плюс, т. е. ценность бессрочного пользования, заключается в ценности самого блага, то и заключающийся в таковой минус, временное распоряжение благом, должно входить в состав ценности самого блага; следовательно, временное распоряжение не может быть самостоятельным носителем ценности наряду с ценностью самого блага в том смысле, в котором это полагает Менгер525.

Если даже предположить, что гипотеза о существовании самостоятельного чистого пользования верна, то все же теория пользования не может дать удовлетворительного объяснения процента на капитал.

По моему мнению, я доказал, что пользования, самостоятельное существование которого признает теория пользования, в действительности не существует. Но даже в том случае, если бы такое пользование существовало, то при его помощи все же нельзя было бы удовлетворительно объяснить фактического явления процента. Я надеюсь, что мне удастся в немногих словах обосновать этот тезис.

Теория пользования в своем своеобразном ходе объяснения различает две ценности — ценность, которой обладают блага сами по себе, и ценность, которой обладает пользование благами. При этом она везде молча выходит из предположения, что обыкновенная ценность приобретения блага представляет собой ценность самого блага без ценности пользования таковым, так как объяснение прибавочной ценности на том собственно и основано, что ценность пользования присоединяется, как новый элемент, к ценности субстанции капитала и что первая только вместе с последней составляет всю ценность продукта.

Однако это предположение противоречит фактическим явлениям хозяйственной жизни.

Общеизвестно, что облигация продается по цене, равной всей ценности облигации по курсу, только тогда, когда она снабжена всеми соответствующими купонами, другими словами, когда покупателю уступается — говоря слогом теоретиков пользования — и распоряжение всеми будущими «пользованиями». Если же недостает какого-либо купона, то покупатель всегда вычтет соответствующую сумму из цены, уплачиваемой им за облигацию. Аналогичное явление наблюдается и у всех других благ. Если при продаже имения, продажная ценность которого равняется примерно 100 000 гульденам, я оставлю за собой право пользования таковым в течение года или нескольких лет, или если я продаю это имение, пользование плодами которого в силу завещания принадлежит в течение нескольких лет третьему лицу, то, без сомнения, цена, получаемая за это имение, будет меньше 100 000 гульденов на сумму, соответствующую «пользованиям», которые я оставил за собой, или «пользованиям», принадлежащим третьему лицу.

Эти факты — а таких бесконечно много — на мой взгляд, допускают только одно толкование, а именно, что обыкновенная продажная ценность благ охватывает собою не только ценность «благ самих по себе», но и ценность будущих пользований таковыми — конечно, если такие пользования вообще существуют.

Таким образом, пользование не дает объяснения, которое теория пользования ожидала от него. Эта теория хочет объяснить факт, что ценность капитала в 100 гульденов в продукте возрастает до 105 гульденов, тем, что присоединился новый, самостоятельный элемент ценностью в 5 гульденов. Это объяснение сейчас же теряет свою силу, раз теория пользования должна признать, что будущее пользование уже принято в расчет и включено целиком в состав ценности капитала в 100 гульденов. Если даже признать существование таких пользований, то этим проблема прибавочной ценности не разрешается: изменится только несколько форма проблемы. Последняя теперь сводится к следующему: каким образом объяснить то, что ценность элементов продукта, — субстанции капитала и пользования капиталом, — которые прежде обладали ценностью в 100 гульденов, во время производства поднялась до 105 гульденов? Число вопросов даже еще возросло: к первому вопросу, который выдвигает природа явлений всякой теории процента, — проблеме, почему возрастает ценность элементов на величину прибавочной ценности, — теория пользования прибавила еще от себя второй вопрос: каким образом будущие пользования благом составляют вместе с ценностью «блага самого по себе» настоящую ценность блага? Этот вопрос представляет собой загадку, на тернистый путь решения которой даже не вступил ни один теоретик пользования.

Таким образом, теория пользования выдвинула и оставила без ответа еще больше вопросов, чем было до нее.

Однако, если теории пользования и не суждено было достигнуть своей окончательной цели, то все же она больше, чем какая-либо другая теория, содействовала приближению к этой цели. Между тем как многие другие теории блуждали по совершенно бесплодным стезям, теории пользования все же удалось прийти к некоторым весьма важным результатам. Ее можно сравнить с известными старыми теориями из области естествоведения: со старой теорией горения, оперировавшей с мистическим элементом «флогистоном», и со старой теорией теплоты, оперировавшей с «теплородом». Флогистон и теплород оказались призраками совершенно так же, как и «чистое пользование». Но символ, которым временно обозначали пока еще неизвестную величину, содействовал, подобно х в уравнениях, открытию множества ценных соотношений и законов, связанных с этой неизвестной величиной. Символ этот еще не представлял собою истины, но содействовал открытию таковой.

IX. Теория воздержания

Основателем теории воздержания считается Н.У. Сениор. Он изложил ее сперва в своих лекциях, читанных в Оксфордском =1 университете, впоследствии в своих «Outlines of the Science of Political Economy»526.

Чтобы по достоинству оценить теорию воздержания Сениора, мы должны себе на минуту представить состояние, в котором находилась теория процента на капитал в Англии в начале тридцатых годов.

Главы современного направления национальной экономии, Смит и Рикардо, объявили труд единственным источником всякой ценности благ — первый с меньшей определенностью, второй с большей. Последовательное проведение этого принципа должно было повести к полному отрицанию самой возможности процента на капитал. А между тем процент фактически существовал и оказывал неоспоримое влияние на относительную меновую ценность благ. Смит и Рикардо упоминают, правда, об этом исключении из «трудового принципа», но не делают серьезной попытки ни примирить это зловредное исключение с основной теорией, ни объяснить таковое самостоятельным принципом. Таким образом, процент на капитал у Смита и Рикардо составляет необъясненное исключение, противоречащее принципу.

Следующее поколение в литературе стало замечать этот недостаток и сделало попытку восстановить гармонию между теорией и действительностью. Эта попытка носила двоякий характер. Одна часть мыслителей пыталась подчинить действительность теории; она неизменно признавала принцип, что ценность создается только трудом, и всячески старалась объяснить процент на капитал как результат труда и вознаграждение за таковой, что, конечно, удавалось ей довольно плохо. Самыми важными представителями этого направления являются Джеймс Милль и Мак-Куллох527. Другая часть мыслителей решилась теорию подчинить действительности, что, конечно, было более правильным. Это опять-таки было сделано различными способами. Лодердейл объявил капитал производительным, но встретил мало сочувствия у своих соотечественником, потому что последние — со времен Локка — слишком уже сжились с мыслью, что сам капитал