Последние узы смерти - Брайан Стейвли

Она чувствовала себя ребенком, уставившимся в великую книгу мира, тупо разглядывающим незнакомые буквы. Ил Торнья создал атмани – как это понимать? Он очень старался развязать жестокую войну с ургульским вождем, которого объявил Владыкой Боли, – как это понимать? Он добивался освобождения Тристе…

Адер остановила себя и обернулась к Чему с вопросом:

– Когда?

В общем гомоне она едва расслышала собственный голос, и гонец, помедлив, мотнул головой и шагнул к ней ближе:

– Простите, ваше сияние?

– Когда он исчез? Кенаранг. В какой день?

– Трудно сказать, ваше сияние. Кенаранг постоянно перемещался вдоль фронта, скакал ночами от легиона к легиону, внезапно появлялся там, где был нужнее всего, и снова исчезал. И последнюю его отлучку мы сочли такой же… в русле большого плана, которого нам не понять.

– А предположительно?

Чем поджал губы, покачал головой:

– Должно быть… – Он прикрыл глаза, подсчитывая в уме. – Может, дней десять назад.

«В тот самый день, – подумала Адер. – Он скрылся в тот день, когда мы освободили Тристе».

– А после этого? – спросила она.

– После этого ургулы прорвались в предгорья. Мы отступали с боями. Но в войсках узнали о приказах. Люди, поняв, что так или иначе предстоит отступать до Эргада, за мост и высокие каменные стены, дрались без души – что толку умирать за землю, которую все равно отдашь?

– Но если армия в Эргаде, – Адер припомнила карту, – то между ургулами и Аннуром открытая дорога.

– Командующий Белтон это понимал, – уныло кивнул Джиа Чем. – Он отказался отступать за мост, держал восточный берег Эргада.

– Сколько у него людей?

– Пара сотен.

Тишина в комнате стала тяжелой и холодной.

Наконец подал голос Киль.

– Пара сотен, – тихо проговорил он, – против Балендина и всей мощи ургулов? Они не продержатся и дня. Их снесут первой атакой.

Джиа Чем кивнул:

– Белтон готов был умереть. «Наше дело – сражаться за свою землю и семьи, а не прятаться». Так он сказал своим людям. Другие командиры верили в план кенаранга: что ил Торнья, и уведя войско на тот берег, найдет способ остановить ургулов, не дать им продвинуться далеко на юг. Они утверждали, что измена – ослушаться приказа кенаранга. Белтон только плечами пожал. «Кенаранги приходят и уходят, а совесть всегда со мной».

– И что, – страшась услышать ответ, спросила Адер, – сталось с Белтоном и его людьми?

– Не знаю, – медленно покачал головой Чем. – Точно не знаю. Те кеттрал отослали нас на юг до начала сражения.

– Кеттрал? – вскинулась Адер.

Стоило прозвучать этому грозному слову, по собранию прошла взволнованная рябь и зал на время притих.

– Там были кеттрал, – подтвердил гонец. – Четверо.

– И птица?

Чем покачал головой:

– Будь там птица, они сами прилетели бы предупредить вас. Мы с Улли хорошие наездники, но с птицами никто не сравняется. Нет. Они были конные, ехали с маленьким отрядом ургулов, десятка два, – думаю, те откололись от основного войска, изменили своему народу. Не знаю. Их главный велел нам скакать на юг. Мы собирались остаться, драться вместе с Белтоном и его людьми, но тот человек… – Гонец, припомнив, мотнул головой. – Он был не из тех, кого можно ослушаться.

У Адер руки пошли гусиной кожей. Валин погиб в Андт-Киле, но его крыло могло уцелеть…

– Описать их сможешь? – спросила она.

Джиа Чем второй раз оглянулся на Улли. Койот стоял с застывшим, стянутым страхом лицом. Помедлив, он заговорил:

– Я впервые видел кеттрал вблизи. И надеюсь больше не видать. Они все разные: главный – черный как уголь и малорослый, еще женщина – та красивая, хотя болезненно бледная и без языка. Один был слепой, и у него, похоже, половины зубов недоставало. Все разные, но и все одинаковые: смотрят не на тебя, а сквозь. Будто уже видели твою смерть и теперь решают, не пришло ли ей время. – Гонец вздрогнул. – Они выехали из леса. Без предупреждения, появились ниоткуда. Их командир велел нам скакать на юг и известить вас. Я решился спросить, что они будут делать. Он только усмехнулся: «Попробуем продержаться подольше, чтобы те идиоты на юге успели собрать оборону».

– Их было четверо, не считая ургулов. – Чем поднял четыре пальца и уставился на них, словно сам себе не верил. – Четверо. А он собирался выстоять против Жреца и всей силы ургулов, будто это мелкая досада. Неудобство.

Адер беспомощно пыталась сообразить. Кроме Валина, она никого из кеттрал не знала ни в лицо, ни по имени. По описанию, те солдаты были старше Валинова крыла, а в остальном – сплошная неизвестность. Она решительно вернулась к главному вопросу:

– На каком расстоянии сейчас ургулы? С какой скоростью движутся?

– Точно сказать не могу, ваше сияние, – ответил ей Чем. – Те кеттрал…

– Если представить, что кеттрал не справились. Погибли.

– Все равно от стольких обстоятельств зависит…

– Предположительно.

– Все мои предположения…

– На мили ближе к истине, чем наши, – нетерпеливо прикрикнула она. – Ты врага знаешь. Ты его видел, ты с ним сражался.

Джиа Чем колебался, поглядывая на Улли, и наконец кивнул.

– Целая армия, даже ургульская, движется медленнее двух всадников. Мы задерживались только для смены коней, с самого Эргада почти не сходили с седла. – Он устало покачал головой. – Если они очень спешат, могут быть сейчас на полпути к Аннуру, но на Жреца это не похоже. Он предпочитает делать остановки, проводить свои гнусные обряды – как будто упивается причиняемой им болью.

Чем насупился, прикинул и предположил:

– Я бы сказал, еще четыре-пять дней.

Четыре-пять… Казалось, в грудь Адер вошел ледяной клинок.

Зал совета снова превратился в сумасшедший дом, но она больше не пыталась восстановить порядок. Ургулы несколько месяцев теснили аннурцев на всех фронтах, и все эти месяцы легионам удавалось их сдержать. Сражения шли ожесточенные. Северные болота в дюжине мест покраснели от крови, но до сих пор легионы отбивали все атаки. Ужас жил в Адер постоянно, но вместе с ним жила и уверенность, что так будет продолжаться и дальше. После подписания договора с советом она даже позволяла себе надеяться, что заново объединенный Аннур сумеет раз и навсегда сокрушить всадников. И вот ургульское войско в пяти днях пути от Аннура.

Она сидела здесь, среди бестолкового суматошного совета, а там гибли люди – на клинках Балендина, в зажженных им пожарах.

«А я тут интриговала, суетилась, тратила силы на освобождение лича – лишь бы снова увидеть сына».

Она рада была бы принять боль. Боль за десятки тысяч не спасенных ею и за сына, если он еще