Сокровище Чингисхана - Клайв Касслер

Ганн прикрыл дверь и бросился к пульту управления. Мыс­ленно поблагодарив оператора, оставившего систему включен­ной, он потратил считанные минуты на изучение основных принципов ее работы. Затем он вскочил в кресло, схватил трек­бол-мышку и начал перелистывать изображения в поисках од­ного из первых, увиденных им. Следуя его командам, устрой­ство с треногой меняло угол направления. Ганн отключил его, оставив мышку и перейдя на клавиатуру. Наконец он увидел нужное изображение со странным скачком линии осадочного слоя, явно показывавшей разрез в двух осадочных слоях. Вбли­зи разреза виднелось множество пятен и линий, фактически означавших трещины в основании скалы. Ганн не имел ни ма­лейшего представления, действительно ли он видит разлом и не испытывает ли тот какое-либо давление. Да это ему было и не важно — при помощи акустико-сейсмического отражателя он мог и сам создать давление. Ганн не представлял результа­тов своих действий, да и не задумывался о них, рассудив, что в создавшейся обстановке иного, лучшего варианта у него попро­сту нет.

Он направил курсор в самый центр осадочного разреза и кликнул мышкой. Поверх указанной точки вспыхнул красный прицел, и сразу же затикало устройство. Ганн перевел курсор в верхнюю часть экрана и быстро пролистал пункты меню. От торопливой, напряженной работы в душной от жары камере на лбу у него появились капельки пота. Вполне естественно, все команды были на немецком, поскольку программа создавалась фон Вахтером и его группой. Ганн судорожно напрягал мозги, вызывая в памяти забытые слова и фразы. Ему вспомнился от­чет Йегера, в котором тот говорил, что для получения изобра­жения фон Вахтер использовал концентрированные пучки волн высокой частоты, поэтому выбрал наивысшее ее значение. Сло­во WEITE, по его предположению, должно было означать амп­литуду, поэтому, для достижения максимальной мощности, он поставил ее на высшее значение. Затем он выставил интервал между повторными циклами — двадцать секунд. На экране по­явился красный прямоугольник с крупными белыми буквами AKTIVIEREN. Ганн мысленно скрестил пальцы и кликнул мышкой.

В первые секунды ничего не происходило. Потом зарабо­тала программа, на экране замелькали какие-то цифры и над­писи. Вначале Ганн подумал, что это ему только кажется от напряжения, но через пару секундой уже на самом деле и видел, и слышал, как в камере стали по очереди оживать и включаться в работу усилители и системные блоки. Камера наполнилась ти­хим шумом, температура в ней поднялась не меньше чем на де­сять градусов. Ганн вытер мокрый лоб. Тренога фон Вахтера снова затикала, на этот раз с нарастающей громкостью и час­тотой. Затем из ее нижней части вырвалась вспышка и послы­шался грохот. У Ганна было такое ощущение, словно в несколь­ких дюймах от него вспыхнула молния. Акустический удар со­тряс здание, едва не сбросив Ганна на пол. В ушах у него зазве­нело. Он вскочил с кресла и, пошатываясь, направился было к двери, затем остановился и испуганно обернулся.

«Это все изоляторы. Они не дают распространиться зву­ку, — прошептал он, оглядывая камеру. — Она же для того и создавалась, чтобы поглощать звуковые волны. Даже концент­рированный акустический удар и тот глушится звукопоглоща­ющими панелями на полу. А я как дурак бью по ним. Выходит, все мои попытки напрасны?» Логика подсказывала Ганну един­ственный неприятный, но правильный вывод — ничего у него не получилось.

Ганн спрыгнул с возвышения и, наступая на конусы-глушители, двинулся к основанию трехногого устройства фон Вахтера. По времени должен был прозвучать второй удар, и Ганн, приготовившись к нему, зажал уши. Мгновением поз­же из преобразователей вырвался второй оглушающий акус­тический удар, мощнее первого.

От грохота и вибрации Ганн свалился на колени, но быст­ро пришел в себя и пополз к основанию треноги. Неистово отрывая вокруг нее от пола звукоизолирующие конусы и па­нели, он вслух считал до двадцати, ожидая третьего удара. Ему повезло — звукоизолирующие панели не были приклеены к полу, и он быстро освободил от них довольно большую пло­щадь. Под панелями оказалась на вид обычная плитка, но по специфическому блеску Ганн сразу узнал в ней свинец — со­здатели камеры использовали его для дополнительной звукозащиты. Не переставая считать, Ганн бросился к пульту управ­ления, схватил положенный им на стол монтажный ломик, вер­нулся и вонзил его в шов между плитками. Одну ему удалось вытащить, другую он протолкнул внутрь. «Четырнадцать, пят­надцать, шестнадцать», — считал он, одновременно выворачи­вая плитки. В результате его усилий под преобразователями возникла дыра, достаточная для прохождения импульса. Насчет «девятнадцать» Ганн отпрыгнул в сторону, предусмотритель­но закрыв уши. Не успел он приземлиться на конусы, как раз­дался третий удар. Покосившись на устройство, он увидел, что залп пришелся в тонкий слой бетона, служившего основани­ем здания.

«Ну, против бетона я бессилен», — пробормотал Ганн, на­правляясь к двери.

Он с тяжелым сердцем открыл ее, предполагая увидеть тол­пу, ожидающую его появления, но, к его радостному удивле­нию, коридор был почти пуст. Стража побежала к резиденции Боржина, покинув на время лабораторный корпус. В дальнем конце коридора стояло несколько человек, ученых и инжене­ров, двое из них — в пижамах. Увидев, как Ганн выходит из ка­меры, один из них истошно завопил, тыча в него пальцем, и вся группа бросилась в его сторону. Имея всего несколько яр­дов преимущества, Ганн рванулся в первую попавшуюся ком­нату и захлопнул за собой дверь.

Как и все лабораторные помещения в здании, обставлена она была скудно. Возле одной стены, в самом ее центре, нахо­дился длинный стол, обитый серым металлом и заставленный с одной стороны электронными приборами. Ганн, скользнув безразличным взглядом по столу и шкафам, завертел головой, выискивая окно. Это единственное, что в данный момент его действительно интересовало. Окно было небольшим и выхо­дило в центральную часть поселения. Подлетев к нему, Ганн мысленно поблагодарил Джордино за монтажный ломик. Схва­тив его двумя руками, он тупым концом ломика ударил в угол окна, и все стекло, треснув, осыпалось на пол. Стряхнув с по­доконника несколько осколков, Ганн, вытянув вперед руки, нырнул в окно. Не успели пальцы его коснуться земли, как ус­тройство выпустило четвертый, финальный залп. Ганну он по­казался куда как слабее, и неудивительно — ведь он уже нахо­дился вне стен здания.

Сквозь разбитое окно он услышал неистовые вопли, но сей­час ученым было уже не до Ганна — они, как он догадывался, и не подумали преследовать его. Они бежали в камеру отключать систему, пока она не ударила еше. Ганн поднялся и нетороп­ливо зашагал от корпуса. Мысли его были мрачны. Его план вызвать землетрясение оказался бесполезной авантюрой. «Тем же, — с ужасом думал он, — закончится и попытка спасти жиз­ни Питта и Джордино».