Клан Кеннеди - Лариса Дубова

Предела фантазии и сенсации не существует: появилась даже версия об убийстве Джона Кеннеди и Мэрилин Монро пришельцами из других миров…{720} Со своей стороны журналист Джеймс Спада, автор многих книг о выдающихся актерах, а также о лицах, близких к семейству Кеннеди, свидетельствует, что ему удалось познакомиться с документами ФБР, согласно которым Роберт был в доме актрисы в день ее смерти{721}.

Как и в любой подобной истории, точная картина взаимоотношений братьев Кеннеди с Мэрилин, видимо, никогда не будет раскрыта, но тот факт, что здесь существовал некий треугольник, возможно, соответствует действительности.

Небезынтересно отметить, что в архивном фонде Роберта Кеннеди среди личных писем{722} не сохранилось ни единой записки Мэрилин Монро, хотя Роберт, по собственному признанию, общался с актрисой довольно активно. Можно предположить, что такие бумаги существовали, но содержали нечто, заставившее адресата их уничтожить, чтобы нежелательные сведения не попали в руки политических противников или жаждавших сенсации репортеров[47].

Если же возвратиться к любовным приключениям президента США в целом, то наиболее обоснованной версией того, почему он часто менял своих любовниц, является мнение американской писательницы Дайаны Купер (это мнение она высказала в беседе с авторами биографии Джона): «Для него главным был поиск женщины, которая вполне устроила бы его… Я думаю, что он чувствовал разочарование, когда женщина легко уступала ему, и он прекращал преследование… Он начинал ухаживать за очередной дамой, которая ему понравилась»{723}.

Глава 3.

В КОСМОСЕ И НА ЗЕМЛЕ

Соревнование в околоземном пространстве

На описанном семейном и бытовом фоне, неразрывно связанном со светскими формальностями, этикетом, постоянным наблюдением со стороны средств информации, которые пытались разузнать все подробности жизни необычной высокопоставленной пары, проходила государственная деятельность президента Кеннеди. За неполные три года пребывания в Белом доме он столкнулся с целым рядом кризисных ситуаций, которые имели неоднозначные результаты.

В своей государственно-политической деятельности Кеннеди использовал плодотворные идеи народившейся, но находившейся в стадии формирования геополитики. Эта политологическая по своей сути дисциплина предполагает комплексный географический, исторический и социологический анализ вопросов, связанных с пространственно-географическими структурами. Здесь рассматривается в первую очередь политическое, экономическое и стратегическое значение географического фактора, расположение, размер, функции и взаимоотношения местностей и их ресурсов. Естественно, что такой подход ведет к отказу (по крайней мере частичному) от разного рода возвышенных категорий, вроде высшей справедливости, высоких моральных ценностей и т. п., ставя на их место прозаический или даже циничный национально-государственный интерес, как его понимают высшие представители государства.

При этом произносится немало слов о высокой морали, и Кеннеди в своих посланиях и речах прибегал, видимо, чаще некоторых других государственных деятелей к нравственным аргументам. Они, однако, были предназначены в основном для массы, для толпы, которая должна была сопоставить их со своими представлениями о «ценностях» и продемонстрировать результат такого сопоставления на разного рода выборах.

Однако в основе решений и действий Кеннеди лежали значительно более прозаические мотивы.

Геополитические интересы носили и глобальный, общемировой, и региональный характер.

К глобальной области относилась прежде всего гонка за научно-техническим и военным приоритетом в состязании с главным предполагаемым противником — СССР. Если с чисто военными делами всё было более или менее в порядке — стратегическая мощь США значительно (в области ракетно-ядерных вооружений во много раз) превышала советскую, и надо было теперь бдительно следить за сохранением таковой, то с научно-техническим приоритетом, как это ни удивительно, дело поначалу не ладилось. Между тем превосходство СССР в некоторых конкретных отраслях могло обернуться для США утратой и стратегического преимущества, и, может быть, даже паритета.

Речь прежде всего шла о космической программе, которая напрямую была связана с конструированием всё более совершенных ракетных аппаратов. Но к чисто научному и военному соревнованию здесь напрямую присоединялись соображения престижа, преимущества той или иной системы, пропагандистские расчеты. Дела, связанные с космосом, воспринимались во всем мире, и особенно в США и СССР, как относившиеся к сфере прямых, жизненных интересов почти каждого человека.

Между тем месяцы предвыборной кампании Кеннеди и начала его президентства были временем, которое в Америке было связано с ощущением национального позора, причем некоторые сравнивали ситуацию чуть ли не с Пёрл-Харбором — событиями в декабре 1941 года, когда японская авиация, совершив неожиданное нападение, уничтожила значительную часть тихоокеанского флота США. Оказалось, что СССР опережает США в области космических исследований.

Еще 4 октября 1957 года в СССР был впервые запущен искусственный спутник Земли весом в 80 килограммов, через месяц — второй спутник, весивший уже 500 килограммов. Последовал вывод на околоземную орбиту корабля с животными на борту. А 12 апреля 1961 года, менее чем через три месяца после инаугурации Кеннеди, первый космический полет совершил человек — советский летчик-космонавт Юрий Алексеевич Гагарин. Встреча Гагарина в Москве после 108-минутного полета, во время которого его космический корабль обогнул Землю, явилась первой в СССР массовой стихийной демонстрацией со времени укрепления большевистской власти после Октябрьского переворота 1917 года. В «космическом энтузиазме» проявлялись некие законы массового сцепления, в силу которых «патриотический» порыв толпы мог бы быть повернут в любом направлении, если бы ей был брошен возбуждающий победный лозунг. Впрочем, тогдашний советский лидер Н.С. Хрущев предпочитал не обращать внимания на такого рода неприятные предположения, а купаться в лучах славы вместе с Гагариным.

Отставание США от СССР в космической области было действительным, но в определенной мере искусственным фактом. Оно предопределялось тем, что администрация Эйзенхауэра не придавала этому вопросу сколько-нибудь серьезного значения и только после запуска первого советского спутника приняла решение о создании в 1958 году Национальной администрации по аэронавтике и освоению космического пространства (НАСА).