Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Драка — не соревнование. Ее не запланируешь. Ты в нее попадаешь, и все. Потому и нужно быть готовым!
— Боже милостивый, — вновь пробормотал Доминик.
По мнению Дэнни, Кетчум всегда находился в состоянии готовности к войне. И его рождественский подарок — винтовка «винчестер-рейнджер», из которой писатель уложил трех оленей, — только подчеркивал эту готовность.
— Кетчум, но зачем мне в городе дробовик? — спросил писатель.
— Я знаю, Дэнни, — ты не ахти какой охотник. И вряд ли снова отправишься охотиться на оленей. Даже с этим дробовиком. Но такое оружие должно быть в каждом доме.
— В каждом доме, — машинально повторил Дэнни.
— Особенно в вашем, — сказал Кетчум, делая упор на последнем слове. — Тебе нужно оружие быстрое и безотказное, которое не подведет, если столкнешься лицом к лицу.
— Лицом к лицу.
Это уже повар повторил слова Кетчума. Доминик поднял руки, словно заранее сдавался на милость судьбы.
— Кетчум, честное слово, не знаю, нужен ли нам дробовик, — колебался Дэнни.
— Парень, я тебя о многом не прошу. Просто возьми эту игрушку. Следи, чтобы она постоянно была заряжена и лежала у тебя под кроватью. Самое надежное место для таких штучек.
Дэнни знал: первые два патрона заряжены дробью, третий — оленьей пулей. Писатель взял дробовик и повертел в руках. Подарок Кетчума ставил его в двойственное положение. Ему не хотелось обижать старого сплавщика, но едва отец увидел в руках сына дробовик, лицо повара приняло страдальческое выражение. Сам того не желая, Дэнни не раз заставлял старых друзей ополчаться друг на друга.
— Боже милостивый! — в который раз воззвал не слишком-то набожный повар. — Да я спать не смогу, зная, что у нас в доме — заряженный дробовик!
— Вот это мне и нужно, Стряпун, — обрадовался Кетчум. — Было бы идеально, если бы ты вообще не спал.
«Винчестер-рейнджер» имел березовое цевье и такой же приклад с резиновой подушечкой, гасящей отдачу. Дэнни поймал себя на том, что ему нравится слушать перепалку отца с Кетчумом.
— Черт бы побрал тебя с твоим подарком, — ворчал повар. — В одну прекрасную ночь я выйду помочиться, а мой сын подумает, что это Ковбой пожаловал, и пристрелит меня!
Дэнни засмеялся:
— Продолжайте в том же духе. Сегодня же Рождество. Вот и пусть у нас будет веселое Рождество.
Однако Кетчуму было отнюдь не весело.
— Не бойся, Стряпун, Дэнни тебя не застрелит, — мрачно сказал старый сплавщик. — Я всего лишь хочу, чтобы вы были готовы, беспечные вы дурни!
— Ин-ук-сук, — иногда бормотал во сне Дэнни.
Шарлотта научила его правильно произносить это индейское слово. (В Канаде оно считалось скорее инуитским, то есть эскимосским.) В устах Шарлотты оно звучало довольно часто.
Утром, проснувшись после рождественской ночи, Дэнни подумал: не убрать ли фотографию Шарлотты со стены над изголовьем кровати? Или заменить другим снимком? На этом фото она стояла в купальном костюме, только что вылезшая из воды. По ее телу скатывались капельки. Она стояла, обхватив себя руками, и улыбалась, но лицо ее было холодным. Ее сфотографировали на фоне основного причала, где она любила плавать. А между ее рослой фигурой и причалом виднелся загадочный инуксук[134].
Каменное сооружение напоминало человеческую фигуру, но очень отдаленно. С залива его можно было принять за навигационный знак. Некоторые инукситы действительно служили опознавательными знаками, но не этот.
Два крупных камня, поставленные друг на друга, создавали подобие человеческой ноги (ног, естественно, было две); нечто вроде каменной полки или столешницы соответствовало бедрам. Четыре камня поменьше образовывали верхнюю часть туловища (с внушительным каменным «животом»). Если это все-таки мыслилось человеческой фигурой, то было непонятно, почему у нее такие диспропорционально длинные ноги и обрубки вместо рук. Камень, обозначавший голову (если это, конечно, была голова), имел причудливые каменные «волосы», открытые всем ветрам. Инуксук не отличался высотой: он доходил Шарлотте до бедер, а с учетом перспективы съемки выглядел еще ниже. Однако никакие ветры, дожди и метели не могли повалить это нагромождение камней. Инуксук был на редкость стойким. Возможно, потому Дэнни и проснулся с этим словом на устах.
Окрестные острова изобиловали инукситами. Еще больше каменных «человечков» попадалось вдоль шоссе 69, между Пэрри-Саундом и Пуант-о-Бариль. Дэнни запомнился большой щит с надписью: «ПЕРВАЯ НАЦИЯ». ТЕРРИТОРИЯ ОДЖИБВЕ. Неподалеку от летних коттеджей, рассыпанных по берегу залива Мунлайт-Бэй (однажды в жаркий день их с Шарлоттой занесло туда на моторной лодке), торчали впечатляющие инукситы. Они словно охраняли вход в индейское поселение Шаванага.
«Но кто построил эти инукситы?» — думал Дэнни, лежа рождественским утром в постели и глядя на фотографию. Даже Шарлотта не знала происхождения инуксука на ее острове.
В то лето, когда Энди Грант занимался ремонтом спальных домиков, у него в бригаде работал индеец из поселения Шаванага. Дэнни вспомнилось, как в другое лето им привезли газовые баллоны. Лодка, на которой приплыли двое молодых парней, называлась «Первая нация». Один из них с гордостью сказал Дэнни, что является чистокровным оджибве. Шарлотта восприняла его слова с недоверием, а писатель так и не удосужился спросить ее почему.
Как-то он высказал догадку, что инуксук мог построить ее дед. Индейцы следили за каменным сооружением и, если оно падало, восстанавливали. Догадка Дэнни развеселила Шарлотту.
— Эти камни не падают, — сказала она. — И дед не строил инуксук. Его построили индейцы. Насколько помню, наш инуксук ни разу не падал.
— А в чем вообще значение инукситов? — спросил тогда Дэнни.
— Племенные корни, уважение, стойкость.
Ответ был слишком расплывчатым и не удовлетворил Дэнни Эйнджела. Писателя удивило, что Шарлотту такое объяснение вполне устраивало.
Может, спросить у индейцев? Дэнни поделился этой мыслью с Кетчумом, когда они ездили охотиться на оленей.
— Думаешь, они знают? Каждый индеец тебе наплетет свое.
(Кетчум считал, что некоторые инукситы были бессмысленным нагромождением камней.)
Дэнни заглянул под кровать, где лежал дробовик. Кетчум велел не застегивать чехол.
— Пока расстегиваешь молнию, любой влезший сюда идиот тебя услышит.
Конечно, он имел в виду не любого, а вполне конкретного идиота — бывшего шерифа округа Коос, который в свои восемьдесят три года никак не мог отказаться от мести.
— А предохранитель? — спросил Дэнни. — Неужели мне и на предохранитель не ставить?
Кнопка предохранителя находилась чуть впереди спускового крючка и при нажатии издавала легкий щелчок. Против этой меры безопасности Кетчум не возражал.
— Предохранитель оставь. Если Ковбой услышит щелчок предохранителя, значит он почти добрался до вас.
Дэнни опять посмотрел на фотографию Шарлотты с инуксуком за ее спиной, потом снова нагнулся и заглянул под кровать, где
