Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

Как видим, достижение карьеристских целей с помощью подарков не только процветало в верхушке партии и руководства организаций и учреждений, но имело место и в КГБ. Таким и стал другой вопиющий случай коррупции, который начальник ПГУ — конкурирующего с ВГУ подразделения — не упустил. Мне рассказывал о нем надежный источник, мой отец, уже после того, как я ушел с Лубянки назад в АПН. Речь шла тоже о коррупционном скандале, крайне возмутившем Юрия Владимировича. Дело в том, что у одного из самых высоких чинов контрразведки был молодой и любимый заместитель в генеральском звании. Этот контрразведчик дружил с одним из ученых, работавшим в военно-промышленном комплексе страны. Ученый этот, как говорили тогда, был «секретоносителем», возможно лишь по формальным признакам. По национальности он был евреем.

Когда друг генерала КГБ подал прошение о выезде в Израиль на постоянное местожительство, то получил полный отказ. У семьи этого человека была довольно приличная дача под Москвой. Он очень хотел уехать из СССР на историческую родину и придумал обходной путь. Он встретился со своим другом, заместителем начальника ВГУ, отдал ему ключи от дачи и сказал: «Если ты добьешься того, что меня и мою семью выпустят в Израиль, то дача станет твоей».

Молодой генерал был нахален и самоуверен. Он считал, что его всесильный шеф поможет ему снять запрет на отъезд «секретоносителя». Однако просчитался. Такой запрет в то время мог быть снят только личной резолюцией председателя КГБ, а шеф молодого генерала не решился идти к Андропову с этим неформальным вопросом.

Прошло изрядно времени, а «отказник» — владелец дачи — никак не мог получить положительного ответа на свои заявления о выезде. Тогда он попросил встречи со своим другом, молодым генералом, и сказал ему, чтобы тот вернул ключи от дачи хозяину. Гонористый генерал, привыкший уже к даче, как к своей, пошел на приятеля в атаку. «Знаешь ли ты, что я с тобой сделаю?! — орал он на беззащитного человека так, как это практиковалось его коллегами в 1937 году. — Ты у меня поедешь в Сибирь, а не в Израиль!»

Бедный еврей, в свою очередь, также страшно возмутился. Он написал обо всей этой истории личное письмо Юрию Владимировичу и сдал его в приемную КГБ. Оно дошло очень быстро. Финал истории наступил через несколько дней. Генерал-коррупционер был разжалован и уволен из органов безопасности. Его высокий покровитель, пытавшийся защитить своего любимца и бормотавший у Юрия Владимировича в кабинете что-то о том, что, дескать, автор письма клеветник и какой хороший человек и профессионал его молодой заместитель, был также выброшен с оперативной работы. Насколько я знаю, такое простое наказание, как перевод работника «под крышу», является для чекистов чрезвычайно болезненным. Я думаю, что этот старый генерал еще легко отделался. Юрий Владимирович был абсолютно беспощаден к коррупционерам и их покровителям. Видимо, сыграло свою роль то обстоятельство, что Андропов его знал еще со времен будапештского восстания 1956 года, когда Юрий Владимирович служил послом, а чекист — в представительстве КГБ.

Повторюсь, что, кроме отдельных и редких случаев взяточничества и казнокрадства, массовой коррупции в главной спецслужбе страны не наблюдалось. Практически только Андропов и КГБ начали в конце 70-х годов настоящую борьбу с казнокрадством, взяточничеством, лихоимством партийных и государственных чиновников, хозяйственных руководителей. Но в авгиевых конюшнях коммунистической Системы было столько навоза, сколько никакой Геракл за отпущенное ему время не смог бы вычистить потоками всех великих рек мира.

Самый загадочный генсек?

Об Андропове писали как о самом загадочном вожде КПСС за всю историю этой правящей партии. Краткость его пребывания у власти и яркий след в народной памяти, несбывшиеся надежды на него и желание видеть в новых правителях России черты его характера — ненависть к коррупции, преданность делу, необходимую строгость или даже жесткость руки и твердость воли в руководстве государством — все это осталось в истории на виду. Никаких загадок в этом нет. Так был ли он действительно загадочной личностью, как все великие люди? Думаю, что да. В феномене Андропова скрыта некая тайна. Она — в противоречивости его характера, пределах трансформации взглядов под влиянием времени и объективных реалий политики. Наконец, в неясности облика той страны, которую он хотел сделать из СССР. Он столь быстро ушел из жизни, что, так же как и Петр Великий, не успел досказать на смертном одре фразу: «Отдайте все…» Кому и что?

Я не совсем уверен, что в предыдущих главах удалось нарисовать объемный портрет Юрия Владимировича. Рискуя, может быть, в чем-то повториться, хотел бы вновь вернуться не к различным сторонам деятельности Андропова и фона, на котором она проистекала, а к его личности, привычкам, характеру и даже — болезням. Но это в целом довольно сложно сделать, поскольку он был весьма замкнутым человеком, не терпевшим ни малейшего вмешательства в свою личную жизнь. Он не позволял проявлять никакого интереса к его юношеским и молодым годам не только в силу конспирации, присущей столь секретной персоне, как председатель Комитета государственной безопасности, но и по свойствам характера.

Позволю себе высказать одну гипотезу, возможно приоткрывающую завесу над таинственностью, которой окружены его молодые годы.

Судя по его собственному высказыванию, сделанному в начале 80-х годов начальнику 4-го Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР академику Чазову, с которым Юрий Владимирович был очень близок, его дед по матери был богатым купцом. Отец Юрия Владимировича, как известно из официальных материалов, был телеграфистом, то есть хотя и мелким, но все-таки царским чиновником. Мать была учительницей музыки, то есть опять-таки выходцем из богатой среды, где серьезно учили музицированию на рояле и скрипке, но не гармошке и балалайке, чем отличались многие советские и нынешние российские деятели. Между тем в самом конце 20-х — начале 30-х годов, когда Юрий Андропов должен был после семилетки учиться в средней школе, техникуме или высшем учебном заведении, в Советском Союзе господствовал ярый классовый подход к образованию. Его могли свободно получать только дети рабочих и крестьян, молодые рабочие и крестьяне — прямо от станка или сохи. Все остальные юноши и девушки, особенно родственники царских чиновников, богатых купцов, интеллигентов, были лишены в правах. Им требовалась определенная социальная мимикрия, то есть некоторый стаж работы на самых примитивных рабочих местах на заводах, фабриках, транспорте, в коллективном сельском хозяйстве, чтобы «приобщиться» к рабочему классу-гегемону и получить право поступать в училища, техникумы и высшие учебные заведения.