Министр Щелоков - Максим Брежнев

Парикмахером министра была мастер известной «Чародейки» на Новом Арбате Тамара Федоровна Маторина. Она делала ему прическу где-то раз в две недели. Кстати, прически и у Брежнева, и у Щелокова были одинаковыми, по словам Тамары Федоровны, они считаются сложными.

Из увлечений министра следует отметить охоту. Как и Брежнев, Щелоков был охотником с большой буквы. Любил природу, оружие, общение с людьми, сам процесс. У него была хорошая коллекция охотничьего оружия.

В отличие от Брежнева, Щелоков не был любителем автомобилей, редко садился сам за руль, не любил быструю езду. Передвигался в основном на служебной «Чайке». У Светланы Владимировны не было своей машины, но иногда она садилась за руль служебной машины «Опель рекорд». В то время мало кто из женщин ездил за рулем.

Министр любил шахматы. Он обожал цветы, хорошо разбираясь в большинстве сортов. В Кишиневе перед их домом была большая клумба, которую в летнее время Николай Анисимович каждое утро перед уходом на работу поливал и заботился о ней.

Раз в неделю Николай Анисимович посещал сауну, из спиртного, министр предпочитал пиво, ценил хорошее вино, был очень умеренным в еде. Одно из самых любимых блюд — вареный картофель с селедкой. Не любил застолий, в доме редко бывали гости.

Министр Щелоков был прекрасным семьянином. Замечу, Светлана Владимировна никогда не вмешивалась в его дела. Причем, в чьем-либо присутствии она не позволяла себе называть его Колей или Николаем, только — Николай Анисимович.

Жена министра трудилась в 3-м Московском медицинском институте на кафедре отоларингологии, сама проводила операции, защитила кандидатскую диссертацию. Это была красивая, светская, умная женщина. До сих пор бывшие студенты хранят о ней добрую память.

— За все время моей службы в министерстве Светлана Владимировна только раз обращалась ко мне за помощью, — вспоминает глава ГУ БХСС Павел Перевозник. — В медицинском институте имени Сеченова, где работала Светлана Владимировна, группа студентов попросила помочь их однокурснице, которая, будучи во Владимирской области, продала несколько обручальных колец. Об этом стало известно милиции, возбудили на нее уголовное дело (тогда обручальные кольца были в большом дефиците). Щелокова попросила меня разобраться и по возможности не сообщать о проступке студентки руководству института, так как ее тут же исключат. А она из бедной большой семьи, с трудом поступила в институт, до окончания которого осталось два года; живет на частной квартире, поскольку институт общежитием не обеспечил; помощи от родителей нет, и она вынуждена подрабатывать. И вот, оступилась… Мне удалось выполнить просьбу Светланы Владимировны. Больше по службе она ко мне никогда не обращалась[207].

О Щелокове принято говорить, что он жил на широкую ногу, особенно сравнивая с больным Андроповым. Как видим, это не так.

Надо подчеркнуть, что немыслимо себе представить, чтобы из уст министра или в его присутствии кто-либо услышал грубое, тем более матерное слово. Такого невозможно было себе представить даже в самых драматических ситуациях.

— Я не помню ни одного случая, чтобы чья-то судьба была сломана, чтобы лицо, входившее в номенклатуру министерства, было с позором из органов изгнано, чтобы вокруг этого оступившегося человека искусственно нагнеталась обстановка, — рассказывает Ю. М. Чурбанов. — В аппарате Щелокова любили. Он всегда очень хорошо выступал. Не только, как говорится, со знанием дела, но и с большой ответственностью за свои слова: если, скажем, он давал обещание решить вопрос по улучшению жилищных условий, санитарно-курортного и медицинского обслуживания, то обязательно решал эти проблемы. Кроме того, Щелоков всегда достаточно спокойно относился к критике в свой адрес. Он много бывал в командировках по стране[208].

В командировках Щелоков никогда не подчеркивал, что он министр. Вот как об этом вспоминает генерал В. М. Соболев:

— Николай Анисимович, всегда был вместе с нами, ужинал за одним столом… Был такой случай. Летим из командировки на самолете. Сидим за общим столиком. Подходит стюардесса, предлагает спиртные напитки. Министр отказался, сказал, что почитает газеты. Затем выпить предложили и нам. Мы, естественно, дружно отказались. Николай Анисимович откладывает газеты и говорит: «Ну, что вы на меня смотрите, пошехонцы! Поработали хорошо, возвращаемся домой…» Затем подзывает стюардессу: «Ну-ка, дайте мне фужер шампанского, им по фужеру коньяка, и пусть попробуют не выпить за здоровье министра!!!» Вот такой он был. Если же кто-то в чем-то провинился, был строг, но чтобы кричать, шуметь, такого не было. Ко всем обращался на «вы»[209].

С невероятной заботой и вниманием министр относился к людям, когда те попадали в беду. Щелоков очень внимательно относился к нуждам людей и помогал им в трудную минуту. По воспоминаниям И. А. Коннова, когда начальник ГУВД Ленгорисполкома А. И. Соколов серьезно заболел и после лечения в Сочи должен был возвращаться в Ленинград, но из-за своего состояния ехать не мог, Щелоков распорядился выделить для него специальный вагон и прикрепить к поезду. Потом по остановке в Москве министр в два часа ночи приехал на вокзал, чтобы повидаться со своим соратником. «Александр Иванович, вы наш маяк, наш флаг… Пусть два, три дня в неделю будете работать, но только не уходите», — говорил он ему. Вот такое отношение у Николая Анисимовича было к людям[210].

Другой печальный эпизод, связанный с тяжелым заболеванием замминистра внутренних дел МССР Ивана Леонтьевича Водопьянова. О нем мне рассказал полковник милиции Ю. Д. Базаренко: «Вместе с Иваном Леонтьевичем мы поехали в Москву, где его должны были обследовать. Ему подтверждают смертельный диагноз. Сначала положили в «кремлевку» затем перевели в Центральный госпиталь МВД. В субботу утром я поехал вместе с Сергеем Анисимовичем (родной брат Н. А. Щелокова) и Юрой Изманом, он, когда Николай Анисимович возглавлял Совнархоз, был у него водителем, к Водопьянову. Накрыли столик, общаемся, подбодряем его… должны были сделать еще одну операцию… Вдруг прибегает начальник Центрального госпиталя: шум, гам, телефоны заносят, провода… всех попросили выйти. Будет министр звонить.

Звонит телефон, а дверь осталась приоткрытой. Иван Леонтьевич встал как генерал, стоя разговаривает: «Да, да, спасибо Николай Анисимович…» Минут десять разговаривали.

Через день Ивана Леонтьевича снова забирают в кремлевскую больницу. Щелоков распорядился положить его в палату, которая ему полагалась как министру. И в «кремлевке» Водопьянову сделали последнюю операцию.