Министр Щелоков - Максим Брежнев

Когда я увидел в Риме картины Боттичелли, мне показалось, что ничего подобного я не видел даже не мог представить, что могло быть лучше того, что я смотрел в Москве, Ленинграде, Берлине, Дрездене, Антверпене. «Рождение Венеры» действительно величайшая картина в мире. Я любовался Боттичелли, радовался красоте его полотен, но объяснить почему — я не мог. Это остается и сегодня для меня не прочитанной еще книгой.

Все мы с трепетом смотрим на великие полотна мировой живописи, говорим о них тихо, шепотом, будто бы как в храме, боясь потревожить или помешать кому-то священно молиться. И дело, конечно, не в сюжетах. Они такие же, как и у многих других художников, но волнуют не все одинаково.

Смотришь и без конца хочется любоваться этими воистину великими произведениями искусства. Поэтому понимаешь, почему часами сидят люди, любуясь, отдыхая, наслаждаясь красотой композиции, рисунка и тонами красок. Эти картины воистину чаруют и волнуют людей и спустя четыреста лет.

После этого еще больше понимаешь бесплодные попытки апологетов абстрактной живописи найти более жизненное, современное разрешение живописных проблем. Конечно, в такой манере, как писали сто или триста лет назад, сегодня писать было бы смешно и наивно. Значит, дело не в сюжете и не в манере, кто как пишет. Пишут и спустя четыреста лет рукой, кистью и красками. Значит, дело в другом — в таланте.

Когда-то ругали импрессионистов, за их условность, расплывчатость, отсутствие рельефа, классической формы, четкости в рисунке, за то, что они делают лишь пятна на холсте. А затем их признали и любуются ими теперь, как и шедеврами старой школы.

Что изменилось? Картины? Нет. Изменились взгляды. И не только.

Жизнь требует от современного художника более углубленного понимания внутреннего мира человека. Пусть посмотрят сторонники абстрактного искусства запасники наших музеев. Все то, что они предлагают сейчас, все это было в первые годы после революции. И они убедятся, что все это давно прошедшее время. Зачем же повторять зады?

Это хорошо поняли потом сторонники «левого искусства» — Маяковский, Мейерхольд и другие.

История повторяется, повторяются, к сожалению, и ошибки людей. Сегодня вернуться к 20 гг. — бессмысленно. Надо искать что-то новое, соответствующее нашему времени, нашей эпохе.

Для того, чтобы понять настоящее, — надо изучать прошлое. Ключ к современному искусству, как в литературе, так и в живописи, надо искать в прошлом»[206].

В общем ясно. Министр внутренних дел СССР знал, любил, жадно впитывал искусство, литературу, драматургию. Он с великим уважением относился к творческому труду, талантливым людям. И министру отвечали тем же — уважением, пониманием, глубокой симпатией.

КАК «ОТДЫХАЛ» НИКОЛАЙ АНИСИМОВИЧ

Министр Щелоков был физически крепким человеком. Он рано выходил из дома, по дороге в машине знакомился со сводкой происшествий. Тут же давал указания. В 72–74 года у Николая Анисимовича не было ни одышки, ни лишнего веса. Даже в этом возрасте он был гораздо энергичнее некоторых из своих более молодых заместителей и руководителей Главков.

У министра был напряженный рабочий день. Он каждое утро составлял себе план на день и строго следовал ему. Приезжал к девяти утрам, уезжал из министерства в девять вечера. Как правило, суббота и воскресенье для него также были рабочими днями. Праздники — не исключение. К примеру, по окончании майской демонстрации он сразу же уезжал в министерство работать.

После переезда в Москву по распоряжению Брежнева ему была выделена квартира в знаменитом доме № 26 на Кутузовском проспекте. Министр проживал на седьмом этаже. Сам генсек — на пятом, на четвертом — Юрий Андропов.

На даче министр бывал только по выходным. При нем для руководства МВД были построены служебные дачи в Барвихе, Жуковке, на Клязьме, в Тарасовке, в Ильинском. Поселок из двухквартирных домиков отстроили в Луневе.

У министра — безупречный внешний вид. Он всегда элегантен и прекрасно выглядит! Главный мужской модельер Дома моделей на Кузнецком мосту Александр Данилович Игманд, в течение одиннадцати лет шивший костюмы для Брежнева и многих других государственных деятелей, из всех своих клиентов выделял Щелокова, восхищаясь его редким вкусом: «Что значит обладать хорошим вкусом? В любом случае, или это у человека — врожденное, или тебе его привили. А потом, одно ведь другому не мешает. Я должен сказать, что Леонид Ильич Брежнев, например, обладал очень хорошим вкусом и вообще любил красиво одеваться. Николай Анисимович Щелоков — тот просто был настоящим эстетом, у него отлично было развито чувство прекрасного и шикарный вкус — тут можно говорить скорей о его особом внутреннем состоянии».

Сегодня мало кто об этом знает, но в свое время Леонид Брежнев признавался западной прессой самым элегантным политиком, поскольку носил безукоризненно сшитые костюмы. И именно Щелоков порекомендовал Брежневу этого мастера, чтобы улучшить гардероб генсека. Первое время Игманда даже сопровождал офицер МВД, когда тот ходил к Брежневу для примерок.

До Игманда портным Брежнева был Борис Ефимович Швехер. Его Щелоков привез из Кишинева по просьбе генсека: «Коля, помнишь у нас в Кишиневе был портной еврей-золотые руки, привези и помоги ему устроиться в Москве». Через Управление делами Совета министров Швехеру помогли обменять его две шикарные квартиры в Кишиневе на квартиры в Москве. Швехер шил костюмы также для Черненко. А сам Щелоков не пользовался услугами этого портного, так как обслуживался в Доме моделей на Кузнецком мосту. Говорится об этом так подробно потому, что позже министру поставили в вину заботу об этом пожилом закройщике из Кишинева.

Даже по фотографиям можно заметить, как безукоризненно сидела на министре военная форма. У министра была хорошая обувь, большая коллекция галстуков… Все вплоть до носков подбирал сам, у него не было никаких стилистов и имиджмейкеров. Покупал, как правило, в 200-й секции ГУМа. Иногда в заграничных командировках. К подчиненным, которые не совсем внимательно относились к своему внешнему виду, никогда никаких претензий не предъявлял, оценивал их только по рабочим и человеческим качествам. Но если нужно было пойти на какое-то важное мероприятие, то министр мог через кого-то, предупреждая делать это очень корректно и мягко, обратить внимание этого человека на свой внешний вид.

Парикмахером министра была мастер известной «Чародейки» на Новом Арбате Тамара Федоровна Маторина. Она делала ему прическу где-то раз в две недели. Кстати, прически и у Брежнева, и у Щелокова были одинаковыми, по словам Тамары Федоровны, они считаются сложными.