Тмутараканский лекарь - Алексей Роговой

напоминающее привычную ему современную больницу. Заодно так все лекари узнавали о всем, что творится в госпитале. Идея быстро прижилась, и теперь главный лекарь, которым князь Роман еще до своего отъезда назначил Михаила Ратиборовича, каждое утро внимательно слушал доклады дежурных лекарей и раздавал указания на грядущий день. Потом следовал палатный обход с контролем состояния пациентов, а затем все лекари непосредственно приступали к своей работе — операциям и перевязкам раненых. К слову сказать, благодаря слаженной работе лекарей и умелому применению методов асептики и антисептики, за всю работу госпиталя не было ни одного летального исхода — и это было настоящим чудом, ведь пролечено в госпитале было множество воинов. Исключение составляли лишь те, кого привозили уже в агонирующем состоянии, но таких было немного. Большинство тяжелораненых воинов умирало уже на поле боя.

Естественно, при тогдашнем уровне развития медицины полостных операций лекари не делали, но иссечением грыж, ушиванием различных ран, ампутациями конечностей и сращиванием переломов занимались практически каждый день. «Дядя Миша» из одному ему известных лечебных трав изготовил лечебный элексир, который применялся непосредственно на раны и реально способствовал их скорейшему заживлению. В одном из помещений дворца он организовал молельную комнату, украшенную иконами, для исцеления душ раненых. Шен Чен активно применял свои волшебные иголки как для купирования острых состояний у больных, так и для реабилитации раненых. Матвеев вспомнил свои знания по фармакологии и организовал выпуск физиологического раствора для восполнения объема циркулирующей крови у раненых. Это был простейший раствор и готовился он в тех условиях так: чистую ключевую воду кипятили, растворяли в ней обычную поваренную соль, несколько мешков которой были найдены в подвалах дворца, из расчета 9 граммов соли на литр воды, а затем охлаждали до комнатной температуры и разливали по небольшим стеклянным сосудам, предварительно обработанных огнем. У местного стеклодува заказали полые стеклянные длинные трубочки, из которых изготовили первые капельницы. Эта нехитрая мера помогла спасти жизнь многим раненым, потерявшим много крови и нуждавшихся в ее восполнении. Матвеев наконец смог усовершенствовать свою «лечебную плесень» для парентерального введения и теперь вводил внутримышечно необходимое для раненых лекарство с помощью воссозданных по его чертежам многоразовых шприцов. Последние тоже изготавливались стеклодувом, теперь полностью работавшим для нужд госпиталя.

Двое местных лекарей, Абрам и Пинхас, давали раненым снотворное зелье немного в других пропорциях, чем это делал Тихомир, но на качество наркоза это не влияло, а наоборот делало его более глубоким. Хирурги приступали к своей работе, часто продолжавшейся до вечерних сумерек. Такая нелегкая совместная работа не только сплотила всех лекарей, но и обогатила их колоссальным опытом.

Как-то Сергей разговорился с семендерскими лекарями — они оказались достойными людьми, весьма образованными для своего времени.

— Жаль, что мы с вами поначалу были на разных сторонах в этой войне, — сказал как-то Матвеев. — Лучше бы мы познакомились при других обстоятельствах, например, на каком-нибудь пиру.

— А мы и не хотели войны. Не хотели похода, затеянного нашим каганом, — ответил Абрам, — Большинство моих друзей и родственников хотели просто жить в добрососедстве с аланами. Торговать с ними было гораздо выгоднее, чем воевать. Тем более, что все ключевые стоянки по Шелковому пути и так были наши, а аланские, русские, да и любые караваны, останавливаясь на них, и так нам должны были платить. Но что поделать, теперь мы стали заложниками этой ситуации.

— Тут главное, не изменить делу, которому ты служишь, — продолжил его друг Пинхас. — Не предать себя и тех, кого пообещал лечить. В мирное время наше ремесло приносило нам неплохой доход. Но как было написано на кольце у царя Соломона «Все проходит, пройдет и это». Прошло мирное время, наступило военное, но потом снова будет мир, я уверен. Что бы сказала моя мама, если бы я бросил ее и убежал в никуда? А заодно и всех своих многочисленных родственников, которые не оставили Семендер.

— Кто бы что тебе не говорил о хазарах, но знай, что не все мы такие, как каган Исхак, — перебил его Абрам, — Да, его большая заслуга, что он воссоздал нашу державу, но последнее время он стал слишком жесток не только с противниками, но и со своими собственными подданными. Да и назначение наместниками Семендера этих двух молодых ослов — Эрмии и Завулона, которые только и делали, что пили и веселились, тоже не придает кагану уважения. Понятно, для чего нужны все эти походы, если казна тратится на прихоти юных паразитов. Каган Исхак за последнее время сильно изменился и из-за этого погубит, если еще не погубил, созданное им детище.

— Так, а почему же вы не свергли его, раз были им недовольны, — спросил Матвеев. — Неужели во всей Хазарии не нашлось более достойного кандидата на престол?

Но тут привезли новых раненых, и вопрос Сергея так и остался без ответа.

За все время работы семендерского госпиталя перед Матвеевым промелькнуло сотни лиц раненых и больных людей, но лишь некоторые отпечатались в его памяти надолго. У него даже промелькнула мысль когда-нибудь написать мемуары на эту тему, но тогда было явно не до погружения в воспоминания, нужно было работать. Причем работать быстро, аккуратно и качественно. Раненых было немало, но Сергею такой темп работы нравился. Он в полной мере ощущал свою полезность и понял, что не зря попал в этот мир — именно здесь, в этом госпитале он и должен был находиться. Как тогда, во сне про молодого Кудеяра, который все равно должен был пойти в поход и очутиться диковинным образом в прошлом, так и Сергей отчетливо осознал, что его предназначениев составе тмутараканской рати в семендерском госпитале. Парень чувствовал прилив сил и ощущал вдохновение в работе. Как будто он фрегат, которому в паруса мощно дует попутный ветер, и он идет по бескрайнему лазурному морю к своей цели. Как будто действительно Господь помогает ему возвращать здоровье этим несчастным, но мужественным людям — русичам, аланам, половцам, хазарам, да впрочем, неважно… Значит, не зря он шесть лет штудировал медицину в университете, а потом лекарское дело при монастыре. Вот где его знания пригодились в полной мере!

Однажды в госпиталь поступил воин, которого звали Рябина. Скорее всего, было у него и православное имя, но все называли его именно так. Матвеев вообще заметил, что хотя подавляющее большинство русских воинов было крещено, но многие из них предпочитали употреблять свои прозвища или языческие имена, приберегая православные имена для служб в церкви или суеверно опасаясь сглаза. Так вот, у этого самого Рябины была сломана нога