Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

'Считаю честью выпить за ваше здоровье, Ваше Высочество'.

Эдуард принял чашу и улыбнулся Девону. В глазах вельможи светилось восхищение, Сомерсет и Мортон тоже смотрели на юного суверена с одобрением. Только причиняющие боль предчувствия матери омрачали принцу удовольствие от переживаемого момента. Он взглянул на нее с любящим нетерпением, думая, что Маргарита довольно скоро оправится от огорчения. Как бы то ни было, она не сдалась в плен безумным страхам и выдумкам, с точки зрения Эдуарда, свойственным большинству представительниц ее пола. Королева являлась женщиной, называемой среди йоркистов 'Капитаном Маргарет', женщиной, разбившей Уорвика при Сент-Олбансе с помощью воображаемого и лично ей разработанного флангового нападения. Не то, чтобы принц думал о способности женщин взять на свои плечи обязанности и прерогативы мужчин, но его матушка не походила на остальных дам. Она была Маргаритой Анжуйской, и Эдуард мог испытывать исключительно гордость при взгляде на нее. Даже сейчас, когда Маргарита вела себя так неблагоразумно, так странно малодушно.

Наклонившись, Эдуард запечатлел на ее упругой щеке примиряющий поцелуй. 'Знаю, вы не ожидали того, что Уорвика разобьют, но, если вы поразмыслите над этим, матушка, уверен, вы поймете, как мало мы потеряли с его гибелью'.

Глаза принца сверкнули, и от матери их взгляд переместился в сторону Сомерсета. 'Что скажете, мой господин Сомерсет? Вы утратили по вине Невиллов и отца и брата. Можете, положа руку на сердце, заверить мою госпожу матушку, что сожалеете об Уорвике или о Монтегю?'

Сомерсет покачал своей головой. 'Нет, Ваша Милость. Я не оплакиваю Уорвика', - ответил он кратко.

Эдуард обернулся к матери. 'Когда мой господин батюшка был взят Йорком под опеку, именно Уорвик вел его по улицам Лондона на глумление и осмеяние черни. Именно Уорвик привязал его ноги к седельным стремянам, словно он являлся не более, чем ничтожным, простым преступником...а граф - помазанным королем! Именно Уорвик осмелился запятнать ваше имя и мое наследие, Уорвик, возложивший корону Ланкастеров на голову Йорка'.

'Можете быть уверены, я не забыла', - произнесла довольно резко Маргарита.

Эдуард невозмутимо подарил матери самую торжествующую, из имевшихся у него улыбок. 'Мы среди друзей и можем говорить откровенно. Что, если бы при Барнете погиб Йорк? Нам до сих пор пришлось бы иметь дело с Уорвиком. Сейчас мы знаем, его вовремя настигло возмездие, слишком за многое он должен был ответить. Но с мертвым Йорком и Уорвиком, оставшимся на коне... Графа нелегко удалось бы сбросить на землю'. Внезапно молодой человек ухмыльнулся. 'Нет, в самом деле, матушка, мы можем даже сказать, что Йорк оказал нам в своем роде неоценимую услугу в Барнете!'

Девон рассмеялся. 'Его Милость прав, госпожа. Люди понесутся к вашим знаменам, те самые люди, которые побрезговали бы складывать головы за подобного Уорвику перебежчика'.

'Мой принц', - внезапно предупреждающе произнес Сомерсет, так как он единственный заметил девушку, стоящую в коридоре. Отсутствовала четкая уверенность, на протяжение какого времени она слушала. Но Сомерсет был уверен, девушка слышала слова, никогда для ее ушей не предназначавшиеся, ибо сразу определил ее личность, не нуждаясь ни в ком, кто подтвердил бы ему, - это дочь Уорвика, та, что вышла замуж за Эдуарда.

Она была неестественно спокойна. Худощавое тело словно окаменело. Взгляд расплывчатый. На миг глаза девушки обожгли лицо Сомерсета, но он чувствовал, она его не видела. Подобный взгляд приходилось встречать довольно часто, чтобы узнать сейчас. Так смотрели на Сомерсета, с одинаковым выражением озадаченной напряженности, искалеченные в бою мужчины, когда они уже лишились части тела, но еще не осознали своей потери.

Инстинктивно он сделал к ней шаг, но затем запретил себе двигаться дальше. Сомерсет не являлся здесь единственным человеком, чтобы предлагать девушке утешение, это было делом Маргариты и принца Эдуарда. Но ни королева, ни ее сын ни намеком не выразили такой готовности. Сомерсет колебался, стоит ли рисковать монаршей немилостью из-за обманчивой минуты сочувствия? Но тут девушку начала сотрясать дрожь. Он увидел, как она покачнулась, схватившись, чтобы не упасть, за дверной косяк. Сомерсет выругался про себя и бросился на помощь.

'Вам лучше присесть, моя госпожа', - резко сказал он и, крепко взяв ее под локоть, повел к ближайшему стулу. Девушка не сопротивлялась, облокотившись на его руку. Сомерсет решил, что она даже не осознает его поддержки. Но, когда он выпрямился, отступая, девушка подняла к нему лицо.

'Благодарю вас', - прошептала она.

Сомерсет в растерянности взглянул на своих монархов. Они внимательно на него смотрели, но именно Сомерсет, скорее, чем Анна Невилл, отвечал им мрачным взором. Неожиданно он разозлился, на суверенов - за их жестокосердие - и на себя - за нежелание совершить простейший добрый поступок. Сомерсет раскрыл рот, слова, способные поставить его будущее под угрозу, уже приобретали на языке свои очертания.

'Анна? Сестра, что тебя тревожит?'

Сомерсет обернулся, благодарный за возможность уступить нежеланную ответственность тому человеку, кто лучше с ней справится. Он наблюдал, как старшая дочь Уорвика склонилась над сестрой. Расстояние было достаточно близким, чтобы увидеть, как младшая девушка сглатывает, и услышать ее запинающуюся речь и судорожный вдох Изабеллы Невилл.

Она замерла, обернувшись затем, дабы взглянуть в лицо остальным.

'Госпожа, о чем говорит моя сестра? Конечно же, это не может быть правдой!'

Маргарита села на обладающий высокой спинкой стул аббата. Услышав такой вопрос, она посмотрела на Изабеллу и сказала: 'Вчера утром, близ городка, именующегося Барнетом, состоялось сражение. Ваш отец и дядя были убиты на поле боя'.

Сомерсет поморщился. Как бы он не любил свою королеву, хотелось бы, чтобы Маргарита нашла слова помягче. За его спиной послышался сдавленный звук, издаваемый Анной Невилл, и в голову пришло, Господи, она не знала о Монтегю! Однако, Изабелла Невилл не проронила ни вздоха. Она стояла к Сомерсету спиной, но он видел,